Геннадий Прашкевич - Парадокс Каина
– Я хочу, чтобы люди не забывали об истине.
– А при чем здесь Кай?
– Кай и истина – это одно понятие.
– Но под Ниссангом вы хотели убить Кая, значит, вы хотели убить истину. Ты не смог выстрелить, это понятно. Ты трус. А те, остальные, которые никогда не слушали лекций по философии? Почему не стреляли они?
– Они видели Кая, – равнодушно объяснил хито. – Кай как ребенок. Кая нельзя убить. Он совсем другой. Мы поняли, Кай – наше будущее. Кай – наше единственное будущее.
– Можно, я ударю хито? – нетерпеливо спросил полковник Тхат.
– Нельзя.
Тавель с болезненным любопытством рассматривал хито, сидящего на корточках у входа.
– Ты остался на реке, чтобы увидеть Кая?
– Да.
– Ты знаешь, что мы убьем тебя?
– Любовь – это всегда самоуничтожение.
– Но если любовь это самоуничтожение, – медленно сказал Тавель. – Если любовь это всегда самоуничтожение, то зачем такая любовь?
Хито равнодушно опустил больные набрякшие веки.
– Когда душа покидает тело, а происходит это после физической смерти, она наконец находит то, что искала, – саму себя. Умирающий в Кае – вечен.
– Можно, я ударю хито? – еще более нетерпеливо спросил полковник Тхат. Он давно потерял нить разговора.
– Нельзя.
В бамбуковой хижине, прокаленной полуденным солнцем, наступило душное молчание. Потом Тавель Негромко повторил:
– Умирающий в Кае…
И спросил:
– Я правильно понял? Умирающий в Кае? Ты сказал так?
Хито равнодушно кивнул. Он был полон великого очищающего ожидания.
– Если у тебя окажется пистолет, – медленно сказал Тавель, стараясь, чтобы каждое его слово дошло до сознания хито, – если у тебя окажется пистолет и ты будешь стоять с Каем совсем рядом и если ты будешь знать, что твой выстрел принесет освобождение всем другим хито, даже тем, кто сейчас находится в самых дальних спецпоселениях, ты… выстрелишь?
– Да, – равнодушно сказал хито.
И добавил:
– В себя.
Тавель задумался. Потом кивнул Тхату:
– Теперь ты можешь его ударить.
Но полковник Тхат уже раздумал бить хито. Он окликнул солдат и приказал:
– Уведите его.
Несколько минут Тавель и Тхат сидели в полной тишине. Потом издалека донесся тоскливый крик. Патронов у солдат оставалось мало, видимо, они пустили в ход штыки.
– Зачем хито ищут Кая? – спросил Тавель. – Зачем они отовсюду выходят ему навстречу? Ведь они знают, что за Каем идем мы.
– Хито в отчаянии, – уверенно объяснил полковник Тхат. – Им некуда уходить. Им нечего есть. Они сходят с ума от отчаяния.
Тавель покачал головой:
– Это не похоже на сумасшествие. Мы встречали хито в Одунго, в Сейхо, в Уеа. Мы встречали хито в озерном крае и под горой Йочжу. Увидев Кая, хито складывают оружие и выходят нам навстречу. Стоит им увидеть Кая, как они выбирают самоуничтожение. Почему?
Тхат уверенно объяснил:
– Они в отчаянии.
– Что ж… – задумчиво протянул Тавель. – Может, ты и прав…
И приказал:
– Пошли нарочного. Я хочу увидеть майора Сая.
Полковник Тхат вдруг замялся. Потом поднял на Тавеля серые большие глаза:
– Майор Сай отозван в Хиттон в военную Ставку.
– Тогда пусть сюда прибудет капитан Теу. Он должен находиться в Ухани. Пошли к нему нарочного.
– Мы не можем вызвать капитана Теу.
– Почему?
– Капитан Теу отозван в Хиттон.
– В военную Ставку?
– Да.
– Пхэк! Почему меня не поставили в известность?
– Таков был приказ, – уклончиво объяснил полковник Тхат.
– Кто отдал приказ, о котором я не должен знать? – удивился Тавель и нахмурил брови. – Генерал Тханг? Эта толстая бородавчатая жаба?
– Нет, – уклончиво ответил полковник Тхат.
– Тогда кто?
– Приказ был отдан доктором Сайхом.
– Вот как? – оживился Тавель и с надеждой взглянул на полковника Тхата. – Новые политические задачи? Новые цели? Доктор Сайх давно говорит о грядущих неожиданных переменах.
Он поманил пальцем полковника Тхата и, когда тот близко наклонил к нему голову, негромко и уверенно произнес:
– Мы разовьем наш успех. Мы проведем Кая по всем провинциям и уничтожим всех хито. Мы очистим страну для Кая. Доктор Сайх будет доволен. Я уверен, он думает о нас, иначе зачем потребовались в Хиттоне лучшие люди моего офицерского корпуса?
– Нам тоже приказано явиться в Хиттон.
Тавель удовлетворенно засмеялся:
– Я рад. Я давно жду перемен. Я чувствую, это будут большие перемены.
3
Не нажал бы гашетку…
Он, Тавель, много раз нажимал гашетку. Не его вина, что пули не всегда достигали цели.
Тавель навсегда запомнил возвращение в Хиттон из южных провинций.
Площадь перед длинным зданием военной Ставки Сауми казалась черной от солдатских мундиров. Горели костры, солдаты обедали. Горсточка риса – это вовсе не мало, но Тавель с презрением поглядывал на щуплые фигурки солдат, так не похожих на людей его офицерского корпуса.
Его не встретили.
– Где майор Сай? – удивился он. – Где капитан Теу? Где полковник Тхат?
В кабинет доктора Сайха Тавель Улам вошел твердо и уверенно. Идея, обдуманная им во время похода по южным провинциям, наполняла каждый его жест значительностью.
«Мотыльки… Бездумные мотыльки… Мотыльки, бездумно летящие на огонь… – так думал он о хито. – Если любовь – огонь, если огонь – Кай, то все они приговорены к самоуничтожению… Я сожгу в Кае хито… Если любовь это всегда самоуничтожение, я сожгу их всех…»
Всю заднюю стену огромного кабинета доктора Сайха занимала стеклянная витрина, за толстым стеклом которой внушительно громоздился костяк какой-то миллионы лет назад вымершей твари. В узких нишах, прикрытых легкими ширмами, прятались солдаты личной охраны доктора Сайха – низкорослые, низколобые уроженцы провинции Ланг, давшей Сауми немало прогрессивных политиков. Сам доктор Сайх сидел за низким широким столом, на котором не было ничего, кроме двух-трех чистых листков прекрасной рисовой бумаги.
Доктор Сайх был худ, внимателен, стекла его сильных очков недобро поблескивали. В трех шагах от его стола стояли генерал Тханг, подполковник Ухеу, секретарь доктора Сайха, и два незнакомых Тавелю офицера, возможно, новые выдвиженцы доктора Сайха.
Тавеля Улама не пригласили сесть.
Тавель Улам выслушал приказ стоя.
Приказ зачитал, стоя навытяжку, подполковник Ухеу. Он читал его монотонно, на память.
– «Особый офицерский корпус, возглавляемый цаном Тавелем Уламом, с честью выполнил все возложенные на него военные и политические задачи. Хито, угрожавшие новому порядку в стране, хито, не осознавшие исторической правильности Нового пути, частично уничтожены, частично оттеснены в глубь южных провинций. Специальные поселения и специальные коммуны для перевоспитуемых очищены от неисправимых… Считать особый офицерский корпус, возглавляемый цаном Тавелем Уламом, первым особо отличившимся особым офицерским корпусом Сауми…»
Тавель не верил своим ушам.
– «Особый офицерский корпус, возглавляемый цаном Тавелем Уламом, расформировать. Особо отличившихся офицеров представить к высшим наградам…»
Ископаемая доисторическая тварь, на фоне которой сидел доктор Сайх, не походила на живое существо, она, скорее, напоминала какое-то инженерное сооружение.
«Особый офицерский корпус расформировать…»
Что ж, разумная предосторожность, пришел в себя Тавель, и его скулы дрогнули. Он уже понимал: ни капитана Теу, ни майора Сая, ни полковника Тхата он теперь, скорее всего, никогда не увидит. Генерал Тханг, эта старая жирная жаба, снова переиграл его, разрушив то, что Тавель с такой тщательностью строил все последние годы.
– А Кай? – недоверчиво спросил Тавель. – Кай знает о расформировании особого офицерского корпуса?
Ответил генерал Тханг. Он вежливо улыбнулся:
– Знания Кая ничем не ограничены.
Пхэк!
«Но если ты знаешь все, если тебе ведомы все самые глубинные движения души самого ничтожного человека, если у тебя нет ни от кого секретов, если ты открыт всем, даже хито, то почему твои помыслы всегда направлены против меня, брат?!»
Покинув здание военной Ставки Сауми, Тавель Улам не торопясь осмотрелся.
Он не чувствовал себя в безопасности.
Внимание Тавеля привлек зеленый армейский броневик, стоявший на обочине обводной канавы. Мотор броневика не был выключен.
Вскочив на башню, Тавель окликнул водителя и, когда тот высунулся из люка, рукоятью пистолета оглушил его. Несколько солдат в черном, увидев это, отбежали в сторону, заняв позицию в обводной канаве. Никто не стрелял. Все видели, что на броневик вскочил цан Тавель Улам. У солдат не было приказа стрелять в цана Тавеля Улама.
Дав газ, Тавель бросил броневик в один из множества выбегающих на площадь переулков.
Пхэк!
Тавель гнал броневик по узким переулкам, густо заросшим колючими кустами фыи, по обширным площадям, затянутым дикой травой и колючками, по пустынным улицам, забитым обломками мебели, слоями гнилых бумаг и тряпок, курганами заплесневелой обуви, грязного неопределенного барахла, вытряхнутого в свое время из зданий.
