Владимир Ильин - Единственный выход
Что, если в дружном коллективе САВЭСа завелся свой маньяк, который именно сегодня решил устроить ночь (а точнее, день) длинных ножей? И вот, вооружившись огромным тесаком наподобие тех, которыми так лихо орудуют в боевиках коммандос и наемные убийцы, и обходя этаж за этажом, он хладнокровно режет, как баранов, всех встречных, а трупы складирует в кабинках общественного туалета и в шкафах для бумаг…
Ну вот, пошло-поехало! Стоило мне немного ослабить вожжи, которыми я приструнивал свою фантазию, как эта своенравная кляча рванулась во весь опор и понеслась под горку, не разбирая дороги. Того и гляди – перевернется карета, и тогда мой ум окончательно зайдет за разум.
Лучше уж перестать ломать голову над выкидонами, которые подстерегают меня тут на каждом шагу, а честно признаться себе, что я ничего не понимаю.
Хотя одну вещь я успел уяснить предельно четко.
Мне все больше не нравилось здесь ошиваться.
И отныне моя главная цель заключалась в том, чтобы выбраться из этой бетонной мышеловки. Причем желательно – живым и невредимым.
Глава 8
Между тем лифт не спешил расставаться со мной. Видимо, я ему очень понравился. Он, гад, даже вновь распахнул передо мной двери и держал их настежь, не закрывая, как будто приговаривая ласково-зловещим голоском: ну, давай, входи, что ж ты струсил?
Трудно объяснить, чем был продиктован мой ответный ход. К этому моменту я успел справиться со своим страхом, загнать его в самый дальний угол самого себя, но поскольку природа не терпит пустоты, то место страха тут же заняла злость. Я разозлился так, что лицо мое в этот момент, наверное, пошло красными пятнами.
Если бы мне подвернулся сейчас под руку хоть кто-нибудь, то я бы с ним не церемонился. Я бы высказал ему все, что думаю о его чокнутой конторе и о порядках, которые в ней царят.
Однако в пределах досягаемости по-прежнему не было мальчиков для битья, и тогда я принял вызов лифта.
Я вломился в него, как пьяный хулиган в автобус, и зачем-то сделал непристойный жест зловещей надписи на стене, успевшей утратить четкость от многочисленных потеков. Потом повернулся лицом к выходу и врезал наугад кулаком по кнопкам на панели.
Мне было все равно, куда ехать, лишь бы этот механический скворечник доставил меня к людям.
Лифт вздрогнул, словно старая кляча, получившая пинка под зад, и заскрипел закрывающимися дверями. Уже в последний момент я заметил, что в нем нет вентиляционных отверстий, и представил, как буду медленно загибаться от удушья в этой стальной коробке, если она застрянет между этажами. К тому же я вспомнил, что сегодня пятница, а следовательно, двое суток подряд в здании вообще не будет ни души.
Однако кабина с натужным гудением отправилась наверх – пол довольно чувствительно толкнул меня в подошвы.
Я прикрыл глаза и обессиленно привалился к стенке лифта.
В котелке моем уже не оставалось ни одной разумной мысли.
А какие разумные мысли могут быть у крысы, когда она в панике начинает метаться по лабиринту, куда ее из научного любопытства запустили горе-экспериментаторы?
Наконец лифт замер. Более того, он настолько расщедрился, что соизволил раскрыть свои двери.
И опять лифтовый холл, который предстал передо мной, оказался точной копией того, откуда я отбыл.
Я вышел из кабины с таким же чувством, с каким сходят на берег матросы после кругосветного плавания без единого захода в порты.
На этот раз кабина ждать меня не собиралась. Она сомкнула свои створки, словно огромный моллюск, и с усталыми вздохами и стонами удалилась в неизвестном направлении.
Ну и пускай. Стрясем.
Я двинулся обследовать очередную терра инкогнита.
В отличие от двадцать пятого этажа и того, где я только что побывал, здесь пахло по-другому. Это был странный неприятный запах тлена и сырости, словно перед моим появлением по этажу прогулялся целый отряд покойников, внезапно оживших после нескольких месяцев пребывания под землей.
Пройдя несколько метров по такому же глухому коридору, я обнаружил предмет, который никак не вписывался в мои представления об официальных учеждениях. Это был мужской носок с рваной пяткой, разнузданно валявшийся на ковровой дорожке. Я задержался, чтобы исследовать свою находку. Носок был как носок, самый обыкновенный. Хлопчатобумажный, цвета детской неожиданности, сорок восьмого размера, не меньше. И его еще недавно кто-то носил. Кроме дырки на это указывал характерный запах. Превозмогая врожденную брезгливость к подобным вещам, я осторожно потрогал носок кончиком пальца. Ткань была еще влажной от пота, и меня аж передернуло от отвращения.
Возможно, будь на моем месте Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро, они бы мгновенно сделали множество выводов о бывшем владельце этого предмета мужского туалета. Я же, сколько ни старался, так и не смог представить себе этого типа. Во всяком случае, дальше напрашивавшегося предположения о том, что подобная вещь могла принадлежать одноногому детине в разноцветных клоунских одеяниях, я не продвинулся.
А самое главное, я не мог вообразить ситуацию, приведшую к появлению носка в коридоре.
Допустим, например, что некто купил себе новые носки, а старые решил выбросить. Он отправился к мусоропроводу (конечно, если это устройство здесь имеется), но по каким-то неведомым причинам выбросил (или обронил?) на полдороге один носок.
Я нарисовал в воображении эту картину и пожал плечами.
Чушь какая-то!..
И вообще, что ты прицепился к этому вонючему носку? Подумаешь, валяется здесь. Может быть, у местного персонала так заведено – уходя домой, терять в коридорах предметы одежды?
С чего ты взял, что этот факт может иметь какое-то скрытое значение? Если так ко всему подходить, то вскоре точно крыша поедет!..
3 – 8208 Ильин
И я пошел дальше.
Однако теперь я был начеку.
Все мои органы чувств работали на пределе, чтобы все видеть, все слышать и все обонять.
Не останавливаясь, я наугад толкнулся в несколько дверей, но они оказались закрытыми.
Признаки жизни обнаружились только тогда, когда я достиг третьего по счету излома коридора под прямым углом.
За одной из дверей я расслышал отчетливый кашель. Принадлежал он наверняка какому-нибудь туберкулезнику или астматику, потому что нормальные люди так не кашляют. Я мысленно представил себе, как выглядит кашляющий: покрасневшее от натуги лицо, жилы, натянувшиеся на шее, морщинистое желтое лицо, зубы, черные от многолетнего налета никотина…
Но лучше общаться с таким нелицеприятным типом, чем с привидениями и маньяками.
Невольно затаив дыхание, я постучал в дверь.
Но тот, кто кашлял, не отзывался. Заранее бормоча слова извинения, я распахнул дверь настежь – и замер, ошарашенный.
Передо мной опять тянулась все та же скучная лестница запасного выхода. И теперь я отчетливо слышал, что кашель постепенно приближается откуда-то снизу. Кто-то поднимался ко мне по лестнице. Хотя будь я на месте его лечащего врача, то напрочь запретил бы ему подобные восхождения – с такими легкими даже с первого этажа на второй надо подниматься только на лифте.
Если верить слуху, то между мной и чахоточным было два-три этажа. Просто эхо, отражаясь от голых бетонных стен, гулко разносилось по лестнице, вводя в обман относительно реального расстояния.
«Ну наконец-то хоть кого-то нашел», – подумал я и устремился навстречу кашлю. Однако не успел я спуститься на несколько ступенек, как меня окатило сначала холодом, а потом жаром. Перед глазами вновь возникла та кровавая надпись в лифте. И ожили полузадавленные опасения насчет маньяка, резвящегося в рабочее время.
И вспомнил я, что где-то уже слышал такой кашель. Точно, на верхнем этаже это было, когда я перестал торчать в «предбаннике» приемной!..
Я машинально сунул руку в карман, но не обнаружил там ничего, чем можно было бы отбиваться от серийного убийцы. Не пытаться же скрепкой выколоть ему глаз, хотя в наставлениях по самообороне пишут, что в критических ситуациях любой предмет может быть с успехом пущен в ход.
И тогда я повернулся и, стараясь ступать бесшумно, возвратился в коридор. Дверь, однако, до конца я закрывать не стал, чтобы наблюдать через щель за вероятным противником.
Кашель тем временем становился все исступленнее. Казалось, что тот, кто издавал эти захлебывающиеся, лающие звуки, вот-вот задохнется и со страшным хрипом скончается в судорогах.
Однако до этого дело не дошло, а потом, когда мне показалось, что кашель совсем рядом, тот, кто поднимался по лестнице, вдруг громко, с чувством чихнул – и сразу же наступила оглушительная тишина. Вместе с кашлем пропал и звук шагов.
Выждав для верности еще несколько секунд, я выглянул из своего укрытия на лестницу. Потом спустился на несколько ступенек так, чтобы просматривать вход с лестницы в коридор этажом ниже. Там неплотно прикрытая дверь покачивалась от сквозняка.
