Андрей Николаев - Счастливчик Сандерс
Джеффри Макнамара прикосновением пальца отключил затемнение и вперился в солнце ненавидящим взглядом. Всего лишь пять минут! Ну неужели он не сможет?
Нет… Не прошло и минуты, как из-под век наплыли слезы, он непроизвольно моргнул и грязно выругался.
Вернувшись к столу, Макнамара смахнул слезы и грузно опустился в кресло. Детство, конечно, – загадывать желания, но что он еще мог сделать? Полиция, разведка и контрразведка уже опустили руки, то есть они еще делают вид, что все будет в порядке, но что им остается? А что остается ему? Молиться? Он пробовал… Вот Марта, она нашла выход, но ему он не подходит. Никогда Джеффри Говард Макнамара не опускал руки и не отдавался на волю высших сил. И черт с ним, с Федеральным бюро. За те деньги, что он может предложить, найдутся охотники перелопатить не то что эту планету, а половину освоенных миров в поисках Майкла. Он никогда не сдастся, иначе – вся жизнь зря.
Макнамара достал из кармана сигару, настольной гильотиной срезал кончик, подогрел на огне и неторопливо раскурил.
Неизвестность – вот что угнетало. Он мог поднять своих людей, мог при желании задействовать даже вооруженные силы – президент уже справлялся, не нужна ли помощь. Но что толку? Кого ловить, куда лететь? С кого, в конце концов, спросить за все, что случилось?
Одиннадцать месяцев прошло, как Майк исчез, будто его унесло в космос с поверхности планеты, не оставив никаких следов. Одиннадцать месяцев, и четыре, как Марта…
Писк коммуникатора прервал тяжелые мысли. Макнамара взглянул на часы. Для ежедневного доклада Томаса Лундквиста – секретаря, с которым он работал вот уже двадцать пять лет, было еще рановато.
Он встал из-за стола, отошел к окну и негромко сказал:
– Да.
Настроенный на распознавание голоса и речи компьютер разблокировал замок. В темном стекле Макнамара увидел Томаса, вошедшего в кабинет и остановившегося у дверей. В руках тот держал свою неизменную старомодную папку с документами. Макнамара перевел взгляд на свое отражение. Лицо с тяжелым подбородком, короткий нос, глубоко посаженные глаза, ершик седых волос. Все как всегда, только нет прежней уверенности во взгляде. Словно кто-то вынул из него важную деталь, без которой он – один из миллионов обывателей, а не глава могущественной корпорации, построивший ее собственными руками.
– В чем дело, Том?
– Сэр… – далее если бы Лундквист не запнулся, Макнамара по его тону понял бы, что что-то случилось, – со мной связался профессор Шейдеман из госпиталя Святого Патрика. Сегодня к ним поступил пациент. Профессор утверждает, что это ваш сын.
Лундквист замолчал, уставившись в широкую спину Макнамары. Спина была недвижима, как базальтовый монолит.
«Ну, скажи хоть что-то! Прояви хоть каплю эмоций, чертов ты истукан!» – подумал Лундквист. Иногда невозмутимость шефа доводила его до бешенства. Выдержанность хороша на переговорах, при заключении сделок, но неужели нельзя позволить себе проявить хоть каплю эмоций наедине с ним, Томасом Лундквистом, который знает шефа, как никто другой? Лишь однажды, пятнадцать лет назад, Лундквист был свидетелем, как Макнамара вышел из себя. Тогда эсминец новой серии, только что сошедший со стапеля одной из верфей концерна, в результате диверсии взорвался на ходовых испытаниях. С тех пор вспышек эмоций секретарю наблюдать не доводилось.
Макнамара почувствовал, как хрустнула в зубах сигара и рот наполнился крошками табака. Пепел упал на безупречный костюм. Он не спеша вынул сигару изо рта, снял с губ крошки и, не поворачиваясь, спросил:
– На чем основана его уверенность?
– Они провели анализ ДНК.
Макнамара кивнул. Госпиталь Святого Патрика был единственным медицинским учреждением, где хранились карты ДНК на всю их семью. Снова повисло молчание. Лундквист с ненавистью смотрел на шефа. Он знал Майкла Макнамару даже не с рождения, а, можно сказать, с момента зачатия – вестью о том, что у него будет наследник, Джефф Макнамара первым поделился с ним.
– Пусть подготовят мой глидер, – наконец сказал Макнамара.
– Я уже распорядился, сэр.
– Я поднимусь через пять минут.
Лундквист кивнул и повернулся, собираясь уходить.
– Минуту, Том. Как там дела с «Юниверс голд»?
– Э-э… – секретарь тряхнул головой, покусал губы, – на прежнем уровне, но есть тенденция к повышению котировок, сэр.
– Пусть чуть прибавят. Мне нужна эта компания, но я не собираюсь платить за нее слишком много.
– Слушаюсь, сэр.
Макнамара дождался, пока Лундквист выйдет из кабинета, стряхнул с пиджака пепел и бросил в пепельницу разжеванную сигару. Сняв с окна затемнение, он снова уставился на солнце, и снова на глазах закипели слезы. Схватив со стола пепельницу, он что было сил шваркнул ее в стекло и, подняв руку, оттопырил средний палец в сторону заходящего светила.
– Вот тебе, а не Майкл!!!
Госпиталь Святого Патрика считался одним из эталонов медицинского учреждения во всем Содружестве. Строили его долго и трудно, со скандалами, сменой подрядчиков и разоблачениями нечистых на руку строителей в прессе. Основным заказчиком строительства считались вооруженные силы, но в тот момент правительство опять обуял приступ экономии, так что сроки сдачи госпиталя в эксплуатацию раз за разом корректировались и, по выражению одного из адмиралов флота, стремились к бесконечности.
По просьбе начальника Объединенного комитета штабов Макнамара вложил средства в строительство, обеспечил госпиталь новейшим оборудованием и лучшими медицинскими специалистами, оговорив возможность лечения и обследования персонала штаб-квартиры своего концерна (это позволило изрядно сэкономить на страховке). Его пожелания воспринимались в госпитале как приказы, но он еще ни разу не позволил себе каким-то образом открыто продемонстрировать свою власть.
Глидер приземлился на крыше, оборудованной для приема санитарных машин. Главный администратор ждал Макнамару возле лифтов с медицинским халатом наготове.
Проводив высокого гостя до этажа, на котором располагались палаты реанимации, администратор сослался на занятость и исчез, передав Макнамару и Лундквиста профессору Шейдеману. Высокий, сутуловатый профессор кивнул в знак приветствия и не торопясь пошел по коридору, заставляя гостей приноравливаться к своему шагу. Дежурный врач и медсестры следовали за посетителями и были похожи на королевскую свиту.
– Пациент поступил к нам из больницы Святой Марианны в Пуэрто-Амариньо. Поскольку личный идентификационный код показал, что он является одним из постоянных, зарегистрированных пользователей нашего госпиталя, они сразу же связались с нами. Больница Святой Марианны – учреждение достаточно бедное. Он поступил к нам в стадии сильного истощения и обезвоживания организма, что довольно странно, поскольку его нашли на плато Нуэстра-де-Монтебланко, а там сейчас сезон дождей, – негромко говорил Шейдеман, не слишком заботясь, слышат его собеседники или нет, захотят – услышат. – Замедление реакций на внешние раздражители, поверхностные повреждения кожных покровов и, похоже, частичная потеря памяти. К сожалению, он не желает общаться ни с кем, но…
– Насколько вы уверены, что это Майкл Макнамара? – не выдержал Лундквист.
Шейдеман остановился, обернулся и укоризненно посмотрел на него, явно давая понять, что не привык, когда ему не дают закончить свою мысль.
– Анализ ДНК дает уверенность в идентификации пациента на девяносто семь целых и шестьдесят сотых процента, – лекторским тоном произнес он.
– Где он сейчас? – снова спросил Лундквист, видя, что Макнамара не желает вступать в разговор.
– В реанимационном боксе. Мы как раз туда направляемся. – По тону профессора можно было понять, что если бы не несвоевременные вопросы, они бы уже давно прибыли на место. – Прошу, господа, мы почти пришли.
Майкл, опутанный нейлостаповыми нитями, как муха, попавшая в паутину, висел в боксе за толстым стеклом. Профессор и его свита остались снаружи, Макнамара подошел к стеклу вплотную, глядя на истощенное тело. По стеклу бежали данные о состоянии организма, понятные лишь посвященному, но Макнамара не видел их – он смотрел на сына и чувствовал, как лед, сковывавший его изнутри все одиннадцать месяцев, плавится, превращаясь в тепло, подступает к глазам, туманит их, заставляет учащенно биться сердце.
– Джефф, ты уверен, что это он? – спросил Лундквист.
Он обращался к Макнамаре на «ты» только наедине и в исключительно редких случаях.
– Уверен, – ответил Макнамара и порадовался, что голос звучит как обычно.
– Почему?
– Эх, Том… вот когда у тебя будут собственные дети…
Они помолчали, будто заново переживая прошедшие одиннадцать месяцев: судорожные поиски, нашествие журналистов, уход Марты.
