Игорь Черный - Никого над нами
— Током не сильно?..
— Сильно.
Она посмотрела ему в глаза. Как во время любви, настоящей, а не системной, она была в смятении. Но, с другой стороны, на что он ей нужен такой, каким был в реале, — слабый, живой, безвольный? Он же мог быть героем только там. Он этому учился двадцать лет, практически с детства. И он знал, что скорее всего она когда-нибудь станет вдовой. Обеспеченной и более умной, чем была, когда они по-настоящему женились. И тогда уже не выберет себе мужа-геймера. Она будет в состоянии выбрать себе любого нового мужа. Деньги-то, которые он зарабатывает, с ней останутся.
Система была не для тех, кто мало зарабатывает, если профи. А больше всех зарабатывали в сетке почему-то русские, даже индусам с китайцами так не удавалось, у них мозги иначе ворочались, чем нужно. Хотя единолично они дрались, как правило, неплохо, сказывались тактические установки на опережение, но для Системы этого было мало.
— Ген, а может…
— Не валяй дурочку.
После этого, пока он был еще с ней, жена воткнула ему в вену иглу. Она не была жестокой, просто мстила так — чтобы он почувствовал живую боль или почувствовал ее любовь и привязанность. Но все равно это было неприятно.
Перед тем, как натянуть на голову шлем, Генка посмотрел на нее.
— У меня дурное предчувствие.
— Ты всегда так говоришь, — усмехнулась она. — А я всегда говорю — не валяй дурочку. Эту мою фразу ты присвоил.
Он искренне удивился.
— Разве?
— Это второй вариант твоего обычного ответа. — Помедлив, она добавила: — Good luck.
— Но-о-оре… — докричал он уже там, в Системе, — so-o-o!
Гена быстро осмотрелся. Вход получился удачным, хотя и не таким, какого он ожидал, с танком. Но пока, по крайней мере, на него никто не нападал, не подстерегал, а могли, даже должны были. Этот мир к новичкам бывал жесток. Он же представлял собой… сугубого новичка. По имени Проф.
Он пожалел, что согласился на этот ник. Слишком говорящий, чересчур объясняющий. Но он согласился там, в реале, и жена уже ввела его в игру. Оставалось одно объяснение — так могли себя называть многие и… разные.
У него не было ни ножа на поясе, ни топора. У него не было доспехов, не было даже одежды, только набедренная повязка. Странно, она могла бы прикупить за те сорок тысяч, которые выручила от продажи Гоша, хотя бы хорошую боевую дубину, а лучше — китайское бо, окованное посередине, чтобы отражать клинки и утяжелять отмашку на ударе. А еще гранату на случай танка… Впрочем, теперь становилось понятно, что она имела в виду, когда советовала от танка убегать. Хотя от него не очень-то и убежишь, если его коммандеру захочется развлечься.
Итак, он осмотрелся. Местность, как ни странно, он вспомнил. На север по тропе, которая оказалась у него под ногами, находились два цербера. Через кусты на запад — стая горгулий. Их невозможно было перебить без огнемета, потому что они оживали через девять секунд после каждой смерти. На юг и восток простиралось море. Правда, на юге плавала подводная лодка, которая могла его подобрать, чтобы обратить в рабство. Не самое удачно начало, подумал он, лучше бы с танком… Хоть и без гранаты.
Проф вздохнул и пошел на север. Вспоминая, как бить по брюшине церберам, прежде чем дотянешься и последовательно начнешь откручиваешь им головы. Левой рукой придется пожертвовать, пусть они ее прокусывают, пока он бьет. Вот только бы в том, другом мире эти укусы не слишком болели. А такое случалось, когда в Системе задевали кость… И даже бонусы здоровья не всегда помогали. М-да, лучше бы жена дала нож, подумал он, услышав рев церберов, учуявших его на расстоянии. Впрочем, он мало что терял, ведь игра едва началась. Вот только скрутить церберов и дойти до колбы здоровья, а там и кости перестанут болеть… Но лучше бы был нож. И еще пища в желудке мешала, которую он съел там, вне Системы.
Первый из церберов выскочил на тропу, широко разбрасывая ноги. Это значило, что играет комп, за ним не было никакого геймера. Проф вздохнул с облегчением. Они нападали не оба сразу. Теперь он справится. Даже с тяжелым желудком. И еще, может быть, успеет выспаться под какой-нибудь сосной, подобрав ноги, чтобы вскочить в случае опасности… А жена пусть слушает его дыхание в растяжках, ведь она этого хотела.
Ник Перумов
Испытано на себе
Место, где кончалась тропа, было дурным. Настолько дурным, что всякий добрый человек поспешит выбраться обратно, на торную дорогу, да трижды плюнет через плечо — себе на защиту, силам вражьим на поношение и оскорбление. Низкий подтопленный ольшаник, островки невысокой земли, утопки, как называли их местные обитатели. Густые подушки серого мха, словно смертные подголовники — такие кладут в домовины женщинам. Деревья еще живы, то тут, то там попадаются скривившиеся, словно от боли, сосны. Многие уже повалились — болото наступало на здоровый лес, и это наступало не простое болото. Кое-где мертвые комли изглодал огонь — наивная попытка поселян и здешнего комеса хоть как-то противостоять угрозе. Нет, нет, разумеется, не болоту.
У самого края болотины, молча глядя на открывшееся им, застыли двое.
Человек, еще не начавший стареть, но уже далеко не молодой, с наголо обритым черепом, впалыми щеками и внимательными, ищущими серыми глазами. Плечи его окутывал плотный черный плащ, видавший виды, во многих местах кое-как заштопанный и залатанный. Некоторые заплаты казались весьма странными — в ход пошли куски старых кольчуг, так что в складках одежды частенько мелькал металл. Каким-то образом все это сооружение ухитрялось не звякать при ходьбе.
Зато второй…
В кричаще-ярком дубельте — малиновое с золотом, по обшлагам оторочка мехом, серебряные аксельбанты — рядом с человеком застыл настоящий кентавр. Великолепный рослый кентавр: могучий торс силача, вздувающиеся мускулы, холеные конские бока, матово поблескивающие черная спина и хвост. Копыта напоминали стенобойный таран. На спине кентавр нес седло с притороченными справа, слева и сзади вьюками.
Классически правильное, с идеальным прямым профилем лицо человека-коня обрамляла тщательно подстриженная, завитая и напомаженная борода. Вокруг себя кентавр распространял такой аромат духов, словно целая парфюмерная лавка.
— Это здесь, Корбулон, брат-в-духе, — голос человека звучал устало и глухо. — Пейзане не лгали. Он тут.
— Тут, тут, конечно же тут! — неожиданно высоким для столь могучего сложения голосом отозвался кентавр. — Ким, брат-в-духе, зачем мы здесь, ну зачем?! Там, — перевитая мускулами длань человека-коня вытянулась, изящным жестом указав в сторону мертвого болота, — там ужас. Страх, зло, кровожадный глад. Зачем тебе туда идти, брат-в-духе? Зачем мы покинули столицу, да еще перед самыми ристалищами — сопровождать своего брата-в-духе? Кто откажется от почти верной победы в панкратии и самое меньшее — второго места в беге на три стадии? А если учесть, что копье и диск я мечу явно лучше Клеомброта, каковой мог рассчитывать только на бег, то получалось бы, что по сумме мест…
— Друг мой, — поднял человек руку, останавливая обрушившийся на него поток красноречия, — я бы предпочел не мешкать. До вечера еще далеко, но кто знает, сколько провозиться придется?
— Вот именно! — Кентавр картинно всплеснул ручищами. — Зачем, брат-в-духе, тебе вообще потребовалось лезть в эти леса? Прислушался к мольбам тех поселян? Мол, настоящих охотников за нечистью днем с фонарем не сыщешь, смилуйся, добрый господин маг, пропадаем совсем, погибом погибаем? Не верю, брат-в-духе. Или взалкалось практики? Так тоже непонятно, зачем это тебе. Разве плохо жили мы в столице? Твои сказания и пиэсы пользовались успехом, нас принимали в лучших домах. И… гм… лучшие девочки и твоей и моей расы были нам… гм… рады. Нет, тебе потребовалось что-то кому-то доказывать. Какая разница, работают придуманные тобой эликсиры или нет? Ты же писал баллады. Книги, брат, книги! Выдумки чистой воды. Сказки. Но они продавались! И еще как! Нам вполне хватало и еще удавалось кой-что отложить на черный день…
— А ты, брат-в-духе, красовался на ристалищах, требуя себе чуть ли не каждый месяц по новому дублету…
— А как же! — Корбулон чуть не задохнулся от возмущения. — У нас, кентавров, очень развито чувство прекрасного! Дисгармония ранит нас сильнее стрел и копий. Одежда есть отражение…
— Брат, — человек поднялся. — Прости. Мне надо трогаться. Тебя с собой не зову. Оставайся тут. Если что — нам отсюда потом долго выбираться. Путь неблизок. Даже для тебя, чемпиона многих ристаний.
— Бросаешь меня тут, да? — капризно протянул Корбулон. — В сем ужасном, тоску и печаль навевающем месте? И идешь… куда, зачем?
— Зачем? — Человек резко выпрямился, взглянул кентавру в глаза. — Ты ведь помнишь, что случилось на последнем званом обеде?
