Игорь Денисенко - Проект Повелитель
– Ладно, Шустрый, пошли домой. Там разберемся. Поднимаясь по лестнице к двери, Косой обернулся:
– Спасибо, Хаймович, за еду, а Толстого завтра никуда без меня не отпускай.
И подмигнул. Улыбка на его лице разъехалась до ушей. Видимо, он уже представлял, какой эффект на пацана произведет его появление с автоматом.
– До свидания, Федор. Всегда рад твоему визиту.
– Пока, Косой, до завтра, – зевнул я. На меня вдруг тяжкой ношей навалилась усталость.
Но лечь поспать мне старый не дал. Он битый час допрашивал обо всем, что произошло, заставляя вспомнить подробности, кои я не упомянул или пропустил. Пришлось вспоминать. Вспомнил лестничный пролет, ведущий на верхние этажи. Этажей получалось пять. Та же незримая пелена стояла в пролетах, и подняться по ним не представлялось возможным. К ней нас карлик и притащил, видать, хотел нашими телами проверить ее на прочность. Тоскливо, поди, ему там сидеть было. По всем расчетам выходило, что на маленьком лифте опустились мы до самого низа. А что на верхних этажах делается, одному Богу ведомо. Ясно только, что на одном из этажей рой обосновался. Вернулись назад мы, порядком проплутав, но оружейку нашли и лифт запустили. Твари на крыше разлетелись, так что мы без помех по шахте большого лифта и спустились. Такие вот дела.
– А вот еще я тут бумаги какие-то притащил, – вспомнил я и вытащил несколько мятых листов из сумки.
– И всё? – спросил Хаймович, внимательно разглядывая документы.
– Было больше, но у нас с Косым животы прихватило, пришлось попользоваться.
– Это всё потому, что кто-то ест без меры, а потом гадит без памяти.
– Да ладно, там этого добра – во! – провел я большим пальцем по горлу. – За год не перетаскать. Вот завтра с Косым пойдем, притащу, сколько смогу.
– Таскать ничего не надо. Старый замешкался, теребя нос.
– Завтра, ребятишки, пойду я с вами…
Чего-то в этом роде я уже ожидал. Дед-то крепкий, но сможет ли он допрыгнуть до ремонтной лестницы? А снизу лифт дырявый – откуда букашки вылетели. Привяжем его веревкой, а там подтянем. Времени в обрез, но, кажись, не впервой. Должны успеть.
Утро вечера мудренее, подумал я, пристраиваясь на диване. Глаза закрывались сами собой. В гостевую влетела здоровенная каменюка и прогрохотала по полу. Кого там еще принесло?
– Старый! Толстый приходил?
«Вот суки! И поспать не дадут!» – подумал я, поднимаясь с дивана. Вышел в комнату, опережая Хаймовича. За окном широкая морда с жидкими усиками – Кот нарисовался.
– Чего тебе?
– Толстый, тебе привет от Джокера! Он велел передать, что должок за тобой. Людей ты его угробил и пулемет второй не снял. Так что либо ты завтра пулемет тащишь, и должок списываем, либо ты не жилец. Всё понял?!
Я отчаянно зевнул.
– Передай Джокеру, что, кому я должен, всем прощаю. А угрожать мне не советую. Кто ко мне сунется, тот в орало и получит. Всё понял?! А теперь двигай отсюда, пока я добрый!
– Ты сильно об этом пожалеешь, Толстый!
Кот развернулся и вразвалочку, не спешна, двинул по улице. А я вернулся к любимому дивану и придавил его до утра.
* * *Первые месяцы и даже годы моей жизни после катастрофы прошли в поисках и метаниях. Прежней жизни больше не было, а в нынешней я не находил особого смысла. Да, я спас, кого мог спасти, поселил престарелого соседа в своей квартире с бронированными стеклами и потайной дверью. Военные кураторы в свое время усиленное внимание уделяли моей персоне, и теперь это как никогда пригодилось. Сосед остался единственным близким человеком, кого я знал до катастрофы, с ним и поделился раствором. Как и в моем случае, омоложения организма не произошло, но процессы старения если и не прекратились, то значительно замедлились. Все-таки я был на верном пути, если б не война, человеческое бессмертие было бы уже совсем рядом. Впрочем, как и человеческая глупость. Иногда мне кажется, что в этом есть и моя вина. Бог не мог допустить, чтобы глупость и безнравственность стали бессмертны.
Приматы – не менее древний вид, чем гомо сапиенс, однако они остались приматами. Без искры Божьей не стать обезьяне человеком. В этом я убеждался всё больше и больше, активируя спящие гены и плодя невиданных доселе уродов. Циклопы, химеры, амфибии – целый ряд животных, редких, с необычными свойствами, но все же животных. Иногда мне казалось, что они обладают разумом, но каким-то злым, не человеческим разумом.
* * *День был в разгаре, парило. Вышли мы ближе к середине дня. Косой запоздал. Искал с утра Хромого и нашел то, что от него осталось. Теперь он брел с нами в некоей задумчивости.
– Я вот одного не пойму… Чем эти твари в подвале питались?
– Как чем? Тушенкой. Ты же видел, сколько банок пустых навалено?
– Да я про букашек. Видел бы ты, как они Хромого нашпиговали. Сплошная каша. Черви размером с палец.
– Да, мальчики, натворили вы дел, – вступил в разговор Моисей Хаймович, – выпустили рой на свет божий, да еще без матки оставили. Они теперь совершенно дикие и неуправляемые.
– Вот, Хаймович, слушаю я тебя и поражаюсь! Можно подумать, до этого они были ручные и послушные, как твой кот? – возмутился я.
– Кто знает, может, и были, – загадочно продолжил дед. – Они творения человека и человеком же как-то управлялись и регулировались.
Я поднял руку вверх. Стоять! Спутники мои остановились. Нам навстречу, бодро перебирая несчетными лапками, ползли самоходки. В общем-то ничего особенно опасного, но за разговором можно вовремя не заметить, и, не дай бог, самоходка тебя переползет. Прикосновение ее смертельно, в каждой лапе – капля яда, которая вздувается на коже кровавым волдырем. Человек умирает в страшных муках. Зачем это самоходкам, непонятно, никто ни разу не видел, чтоб они человека ели. Убьют мимоходом и дальше ползут.
Мы перескочили по-быстрому на другую сторону улицы.
– Я давно склоняюсь к мысли, что нельзя все метаморфозы животного мира списывать на последствия катастрофы и спонтанные мутации, – продолжил Хаймович, провожая взглядом самоходок. – Эти создания, которых мы знаем ныне как самоходок, весьма похожи на известных прежде насекомых. Отличаются они только размером. Прежние были сантиметров десять от силы, а эти метровые и весом каждая кило по три.
– Ну и? – Косого злили долгие предисловия.
– А говорю я это к тому, что целый ряд известных нам существ люди сами вырастили в лаборатории, и теперь они размножились и расползлись по всему городу.
– И на хрена им это надо было? – зло сплюнул Косой. – Чтоб жизнь скучной не казалась?
– Ну как тебе объяснить, Федор? – Дед замялся, подыскивая слова. – Вот тушенка тебе понравилась?
– Тушенка-то при чем? – удивился Косой. – Неужто ее из самоходок делали?
– Тушенка-то ни при чем, – скривился Хаймович. – Просто, для того чтобы ее изготовить, люди проводили опыты и методом проб и ошибок нашли оптимальный способ изготовления. То мясо сырое получалось, то переваренное, то пережаренное. То банка неплотно закрывалась, и мясо портилось. И всё, что портилось или было не той кондиции, человек выкидывал. Пока не получилась та самая тушенка, которую вы ели. А мы с вами наблюдаем отходы производства животного мира. Рой этот, трехглазый знакомец ваш, – это нечто иное, это вроде как отходы некоего эксперимента, целью которого, как мне кажется, было, наоборот, улучшение породы.
– Ясно, – кивнул Косой. – Хотели как лучше, а получилось как всегда. Ты, дед, лучше скажи, бомбы ваши нейронные тоже для доброго дела создавали?
Хаймович тяжело и неподдельно вздохнул, может, потому, что мы карабкались по куче щебня, обходя по краю Рваный квартал.
– Нет, Федор, конечно, нет, – вздохнул Хаймович еще раз. – Но всякую силу можно использовать по-разному. Я так предполагаю, что источник энергии, питающей подземную лабораторию, тоже имеет ядерное происхождение. И думаю, исследуя документы, это выяснить, да и много чего еще выяснить.
Поднявшись на вершину кирпичного завала, мы замерли. По другую сторону завала, у его подножия, лежало неопознанное тело и шевелилось. Косой перехватил автомат поудобнее и повел стволом. Стоп! Я пошел вперед, напряженно всматриваясь. Всё ясно! Дал отмашку спускаться.
Бедный мишка, теперь я представлял, как выглядел Хромой…
– Хм, – отозвался Хаймович. – А я, Максим, грешным делом тебе не поверил. Медведь в центре города. Но надо признать, ты был прав.
– Что за зверь? – спросил Косой.
– Медведь это был, помнишь, дед нам в детстве рассказывал?
– Да ну? И не узнать, а теперь прикинь, как Хромой выглядел.
Я кивнул, обходя вздутую лохматую тушу с кишащими в ней паразитами.
– Знаете, молодые люди, это только начало, – сказал Хаймович, зажимая пальцами нос, – не любил он такие запахи. – Каждая личинка вырастет в особь и тоже отложит личинки…
– Согласен, рано или поздно придется уходить из города. А что, Косой? Собирай своих, и пойдем в леса жить.
