Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил
Над головой прошелестела раскаленная волна. Кто-то из солдат не выдержал, вскочил и побежал. Пока не нахватался легкими перегретого воздуха и не упал, судорожно забившись.
Не поднимая головы от земли, майор прохрипел: — В канаву! Ползком! Или ждать!
Ждать долго не пришлось. Через полминуты все повторилось. Снова пронесся над залегшей ротой поток твердого воздуха, и снова окатило жаром.
Майор с трудом поднялся, машинально отряхнув испачканный пылью камуфляж.
— Рота! — Солдаты зашевелились. — Слушай мою команду! — Сорванное горло не давало проорать так, чтобы услышали и те, кого от удара закрыл крутой склон балки, на дне которой располагалась длинная коробка пистолетного тира. Но это не страшно. Можно и повторить.
— Две минуты! Построиться! — надсаживался майор. А рота спешно вскакивала, отряхивалась и становилась в привычное место в строю. Пчелинцев сейчас нарушал все мыслимые и немыслимые параграфы. Нужно было подразделение рассредоточить, по возможности укрыть за складками местности, замаскироваться... Вот только рассчитаны те уставы и инструкции на железобетонных строителей коммунизма, а не на нынешних пацанов, из которых военкоматы бракуют каждого третьего.
Вот и приходиться тратить драгоценные секунды и, сначала наводить порядок, а только потом выполнять предначертанное строгой буквой приказа.
Рота выстроилась удивительно быстро и замерла в ожидании. Только косились в сторону бригады, над которой медленно рассыпался огромный страшный «гриб» взрыва... Лежать остались только хватанувший гари рядовой и два взводных, да вяло тряс головой, сидя на корточках, явно контуженный ротный.
— Фельдшера — оказать помощь пострадавшим. Соловьев, твои в помощь! Занести на КаПэ, дальше по обстановке! — тут же из строя выбежали три санинструктора, и несколько солдат из первого взвода бросившихся к офицерам. Спасало, что хоть один из фельдшеров прошел Чечню и знал, что делать...
— Остальные — бегом марш в «пистолетку». Через десять минут построение — доведу обстановку! Андрушко, ко мне!
Обалдевший от круговорота событий прапорщик протолкался сквозь бегущих солдат.
— Звиздец какой-то, Глебыч, что за ерунда-то?
— Это не ерунда. Это люминевый самолет уронил на нас ядрену бомбу. И настает большой звиздец.
— Не гони... — Начал бледнеть прапор. — Какая бомба? Зарплата ведь завтра. Мне алименты платить...
— Пиндец твоей зарплате! — сорвался майор. — И тебе пиндец! И алиментам твоим! На спине крокодила нарисую! Потому что придурок! Мы щас радиацию хватаем как чернобыльцы, а ты тормозишь хуже эстонца. У тебя дозиметр есть?
— Да был где-то... — Растерянно ответил Андрушко.
— Вот и ищи быстро. Найдешь — пробей сколько, и доложи. Выполнять! — Рявкнул Пчелинцев на дежурного.
Когда прапорщик скрылся на КПП, майор подошел к УАЗику и устало присел на бампер. Пара минут есть. Надо попробовать прийти в себя. Очень хотелось застрелиться. Но нельзя. Можно только идти, и пытаться объяснить плотно набитому в тесный пистолетный тир батальону, что началась Война. А может и кончилась уже. И от бригады остались только они. И их автоматы.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль» Санечка
— Деда, лассказывай дайше! Ты лассказывай, а сто не успеес, пока я усну, завтла лассказес...
Окрестности Новосибирска, полигон Владимир Пчелинцев (Шмель)
Самое главное — сказать самому себе «Все. Встал и пошел!» Пчелинцев тяжело оторвался от бампера УАЗика и похромал к тиру. Странно. Вроде бы ничего ногой не задевал, а болит. Зашиб, наверное, когда падал. Или боишься ты, майор, к своим людям идти и выдумываешь всякие глупости.
В плотно набитой коробке «пистолетки» было душно. Снаружи жара — и тут надышали. Триста с лишним человек, о каком-либо построении и речи быть не могло. Так, сбились поплотнее, да в центре что-то типа просвета оставили. Тебе, майор, оставили, не отмажешься.
Пчелинцев молчал. Молчали и солдаты. Все понимали, что это не учения. А намного серьезнее. Кое-кто уже и до истины дошел, по глазам видно было.
— Товарищи... — наскоро придуманные слова мгновенно вылетели из головы. Комбат замолк на мгновение. Но, решился. Как перед прыжком в воду. Или с парашютом. — Короче, бойцы! Сиськи мять не буду. Война.
— Мля... — прошелестело по задним рядам. Передние продолжали молчать. Поедая майора глазами.
— Вот именно! А кто еще раз перебьет — тому хребет перебью. Ферштейн?!
— Так точно! — Ответили из рядов, хихикнув при этом. Понятно, Лисов выкаблучивается. Дембель херов.
— Вот и замечательно. Продолжаю, мучачи и амиги. — Пчелинцев, как обычно с ним и бывало — начал раскачиваться на носках. В такт речи. — Война. Кто с кем — не знаю, но без пиндосов никак не обошлось. Надеюсь, и мы в долгу не остались. А посему...
К майору подбежал Андрушко, сжимая в потных руках старый, советский еще ДП-12. И что-то зашептал Пчелинцеву.
— Благодарю за службу, товарищ кусок! — Вскинул ладонь к берету комбат. И снова обратился к бойцам. — ...А посему — могу обрадовать. Замполита с особистом скорее всего размазало. Но, свинцовые трусы носить не будем! Радиация в норме! Ну, почти! Отставить радости и прочую гомостятину! — оборвал комбат начавшийся галдеж. — Или забыли, урюки, кто страшнее радиации?! Так напомню!
Батальон сразу смолк.
— Командиры подразделений — ко мне! Остальные — во двор!
К майору строевым шагом подошли офицеры, начав представляться согласно устава.
— Отставить танцы! Минуту! — И когда, в помещении никого из солдат не осталось, комбат взгромоздился на стол для чистки.
— Нога стоять болит. Приложился где-то. — Объяснил он. — Все всё поняли? Что случилось, в смысле? А не какого беса я на столе сижу.
— Как не понять. — За всех офицеров ответил капитан Сундуков. Самый старший после Пчелинцева. Тоже из «чеченцев». — Глебыч, ты все четко обрисовал. Что предлагаешь?
Майор поерзал на столе, пытаясь расположиться поудобнее. Колено начало крутить все сильнее и сильнее.
— Что там предлагать, товарищи офицеры... Мы — в жопе. В глубокой. Но мы в тельняшках. Фуле. Приказываю: Выслать в сторону бригады «козла» с дозиметром. Если найдутся еще — отправить по отделению на штуку. Будет фон наверх лезть — пусть катаются, замеряют. Нам примерная картина нужна. В разведку — только добровольцы. Ром, сам понимаешь. Только ты. Бойцов и стволы — по усмотрению.
Сундуков оскалился в усмешке:
— Как иначе, Глебыч! Я пошел?
— Давай. БэКа по максимуму. В «козле» гранат четыре ящика. Три выгружай. Четвертый — твой. Только в городок, к общагам, не лезь сразу. Успеешь жену проведать.
— Щедро. — Снова улыбнулся капитан. — Ушел.
Майор проводил разведчика кивком. И продолжил.
— Остальные — распределить оставшийся боекомплект по личному составу, занять круговую оборону. Разрешаю загнать на вышку кого поглазастей. На любой шухер — приказываю отвечать огнем. Предупредительный в голову и все такое.
— Товарищ майор! — потянулся с вопросом лейтенант Терентьев, взводный — два, первой роты. — Разрешите...
— Не разрешаю. — Рубанул кулаком воздух Пчелинцев. — Если всё, то уже всё. А если нет — успеем. – Майор сполз с насиженного места. — Потом — по обстановке. Да, чуть не забыл. После раздачи — доклад. Ждем разведку. И что там побитые наши, кто в курсе?
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль» Виктор Юринов (Дед)
Внучка просто золотая девочка. Два года всего, а не хнычет, не плачет, не просится на ручки. Топает себе, и топает. Разве что скажет «деда, я устала» или попросит рассказать сказку. И идет до хорошего места. Даже не верится, но переходы у нас по сорок минут. Как у нормальной взрослой группы. Проходим, конечно, меньше, но так два года же! Да и не настолько уж меньше, вместо полутора или двух часов до лагеря шли три с небольшим. А вверх позавчера дошли меньше, чем за пять! Тот же участок, от лагеря до Мутных. Взрослые его ходят за три. Хотя время и расстояния в горах — штуки относительные. Взрослые — это нормальная группа с грузом, сильный альпинист налегке пробежит тут часа за два. Если же без акклиматизации — уже четыре. А новичковое отделение свердловчан умудрилось потратить семь! Так что, Санечкины пять часов — очень неплохой результат.
Конечно, ходить ей нравится, но всё равно терпения совсем не на свой возраст. С устатку и взрослые иногда так ноют, что хоть по морде бей.
Ладно, переход давно закончен, сказка рассказана, ребенок сопит в две дырочки под присмотром мамы и бабушки, можно сходить к Бахреддину, узнать новости. В Таджикистане спасатели к военным относятся, соответственно, все при погонах. Бахреддин, к примеру, старлей. Любят тут всякие звания и чины. Слава богу, он эту тему не слишком всерьез воспринимает.
![Роберт Хайнлайн - Космический патруль [=Космический кадет]](/uploads/posts/books/102132/102132.jpg)
