Андрей Круз - Ветер над островами
– Ну как? – спросила Вера, заглядывая мне в глаза.
У остальных вид тоже был такой… словно плохого ждут. Ну да, они же еще не в курсе. Отряд пока маршем идет, лазарет в город прибыл первым, так что все в волнениях.
– Племени нет больше – отомстили за отца твоего, – сказал я Вере. – Хорошо отомстили, по-настоящему. Марьяна ранило, и Прокоп-плотник погиб.
– Вечная память, – произнесли все хором, сняв шляпы.
– А с тобой что? – спросил Иван.
– Змея укусила, вот, порезали теперь, – ответил я.
Потребовали подробностей – пришлось рассказать. Тут Иван оживился, остановил меня, схватив за плечо, развернул лицом к стоящей у причала «Лейле»:
– Видал? Узнаешь? Прихватили их где-то, со «Смелым» под конвоем сюда пришла. Как, а?
– Радуешься? – спросил я его.
– Отлились кошке мышкины слезки, – засмеялся Иван. – Вилась веревочка, да конец пришел.
– Это ты еще всего не знаешь, – преисполняясь гордости от своего великого подвига, заявил я, хотел было похвастаться, но потом спохватился, подождать решил – а вдруг передумают и не отдадут? А я уже наболтал… нехорошо получится.
На судне уже все окружили, посыпались вопросы. Как-то отболтался, ответил наскоро, уковылял вниз, где привел себя в порядок, переоделся, морщась и шипя от боли в изрезанной ноге, потом похромал на палубу и оттуда обратно на причал.
– Ты куда? – подхватилась Вера. – Давай я с тобой, а?
– Да я к инквизиторам вашим иду, – усмехнулся я.
– К кому? – не поняла она.
– К брату Иоанну, что из особого отдела церковной канцелярии, – пояснил я.
– И что, мне нельзя?
Я подумал и решил, что Вера точно не помешает. Во-первых, даже соскучился по ней, а во-вторых… а пусть будет рядом. И ей полезно, и мне поможет, случись чего. Так и пошли вдвоем. Прямо на пирсе столкнулись с торговцем орехами, который толкал перед собой тележку под зонтиком, и купили у него два кулька лесных, убрав их Вере в сумку. Василь ждал меня на двуколке, запряженной коренастой серой кобылкой, у самого въезда на пирс. Увидев Веру, не удивился – лишь шляпу приподнял и поздоровался вежливо:
– Здравствуйте, барышня.
– И вам здравствовать, – ответила девочка, втискиваясь третьей на двухместное сиденье.
Василь разобрал вожжи, слегка хлопнул ими лошадь по крупу, закрутились колеса. В порту было шумно, из знакомой закусочной на пирсе, той самой, в которой мы с Верой ели тогда, когда вдвоем пришли в город из джунглей, тянуло жареной рыбой, и все та же крупная тетка вываливала на деревянные дощечки порции зажаренной картошки. Ничто здесь не изменилось. Ни с моего последнего визита, ни за последние лет сто. Или даже двести. С другой стороны, это даже радует – знаешь, чего ожидать.
Дорога выбралась с набережной на некрутой подъем, потянулась к форту, сейчас покинутому ополчением и опять выглядящему чуть ли не брошенным. Хотя нет, у ворот на этот раз двое часовых с винтовками – все же показатель повышенной боеготовности. У дверей открытых сейчас казарм стояли под грибками дневальные, так что тоже намек на то, что война продолжается. Коляска въехала в ворота, остановилась. Вера дернулась было мне помочь, но я увернулся, сказав:
– Ну ты вообще уж за калеку меня не держи.
Соскочил на одну ногу, малость неловко, но все же удачно, перехватил трость да и похромал за Василем следом, который повел нас как раз в ту дверь, в какую мы с Верой тогда заходили, когда к полковнику шли. К нему в кабинет, собственно говоря, Василь нас привел и сейчас. Сначала через караулку, где объездчики опять чай с калачами пили, а потом и в кабинет, тесноватый и с низким потолком.
К удивлению моему, вместо одного полковника обнаружил там сразу четырех человек: брата Иоанна, полковника Кузнецова, какого-то толстяка с короткой седой бородой, загорелого и хорошо, добротно одетого, и преподобного Симона, которого я здесь почему-то совсем не ожидал застать. Обернувшись к нам, они почти хором ответили на наше с Верой дружное приветствие, после чего нам предложили садиться.
Да, точно ничто не изменилось. Все та же гора бумаг на столе, все те же винтовки на стене.
– Вот так, на ловца и зверь бежит, – удовлетворенно сказал брат Иоанн.
Я насторожился: вступление не обрадовало. Сейчас точно попытаются чем-то озадачить, а этого делать нельзя – я раненый. Ну покусанный в смысле. Поэтому сразу заявил:
– Я на минутку, в общем, насчет яхты справиться – вдруг уже все готово.
– А с яхтой еще следствие провести надо и судом ее отчуждать, так что время займет, – ответил он. – Как дальше – ты сам решай: или совсем на будущее переноси, когда в следующий рейс сюда придешь, или оставайся здесь жить, пока все формальности не уладятся.
– А сколько ждать?
– Не меньше недели, – сказал толстяк.
– Это Христофор Дюжев, городской голова, – отрекомендовал его брат Иоанн. – Так что знает, что говорит.
– Это ты, значит, на яхту забрался и там турок пострелял, так? – уточнил голова.
– Вроде так выходит, – кивнул я.
– У нас по имущественным делам суд по пятницам заседает, так что вот… жди, как сказали тебе. Пока судно опечатано будет и под охраной.
– Да ему что, он там золота взял столько, что всю гостиницу может снять, – усмехнулся брат Иоанн. – Что решаешь, в общем?
Вера, немного обалдев от содержания неожиданного для нее разговора, хлопала глазами и сидела с открытым ртом.
– Надо подумать, – откровенно затруднился я с ответом. – У нас ведь с Верой комиссия по совершеннолетию, – кивнул я на девочку. – Как раз по возвращении должна была состояться…
– Без вас все равно не состоится: закон запрещает, – сказал преподобный Симон. – Должны быть все, кто официально с девочкой связан и кто готов свидетельствовать в ту или иную сторону. Я телеграмму дам на Большой Скат, преподобный Савва поймет. К тому же вы ранены, как я вижу? – указал он на трость, которую я поставил меж колен и крутил в ладонях.
– Змея укусила, зазевался.
– Невелика разница, – хмыкнул он. – Если решите остаться, то вам только на пользу.
– А если суд передаст яхту мне, то я один тут в полной растерянности буду, – сказал я честно. – Я даже перегонный экипаж не сумею нанять.
– А у нас бы жить и оставались, – усмехнулся Христофор. – Это нетрудно, научим.
– Мне бы как-нибудь решение вопроса поближе перенести, – решил я слишком не прогибаться. – «Чайка» идет с ополченцами обратно, из них матросов половина, проблему перегонного экипажа решить проще некуда. Вам пара дней туда-сюда, а мне – минус месяц сплошной головной боли. Неужели так трудно?
Сидящие напротив переглянулись, Христофор пожал тучными плечами, сказал, адресуясь к преподобному:
