Денис Шабалов - Право на жизнь
Присев у доходяги, навзничь лежащего на земле, Данил огляделся. Вокруг тишина, только птички напевают. Ощупал тощую, серую, в пупырышках, шею караульщика – пульс слабо, но прощупывался. Жить будет. Добрынин обернулся к кромке леса и махнул рукой. Тот час же из-под мелких елочек на опушке поднялось несколько фигур в мешковатых лохматых комбинезонах и, пригибаясь, побежали к нему. Подскочили, окружили, присели, контролируя периметр и дожидаясь приказов.
– Шрек – обоих в землянку. Живого вяжи, он нам нужен. Шейдер – остаешься здесь, с нами не идешь. Что хочешь делай – но чтоб в следующий сеанс этот «синяк» на связь с «Центральной» вышел и все по форме доложил. Следующий сеанс – через час, я отследил периодичность. Остальные – противогазы, ОЗК – и за мной.
Спустя пару минут облаченные в резину защитных комплектов фигуры одна за другой нырнули в темное, воняющее аммиачными испарениями жерло трубы.
Первое препятствие поджидало их неподалеку от входа. Луч головного фонаря высветил четыре перекрещивающихся толстенных металлических шеста, вмурованных в стенки трубы. Данил дернул на пробу один из них – тот сидел, как влитой. Сзади, из-за плеча, уже тянулась рука с пилкой по металлу.
– Слышь, командир, инструмент возьми, – послышался в наушнике голос Кубовича.
Данил дернул плечом, и рука с напильником исчезла.
– Ты что, Кубыч, обалдел? В трубе металл пилить – да нас за километр услышат! Звук знаешь как далеко идет? Может, на то оно и рассчитано…
– Ну извини, автогена у меня нет, – обиженно засопел боец.
– Пустите-ка, – сзади завозилось, и Добрынин почувствовал, как его отталкивает в сторону бронированная рука Профессора. – Сейчас прутки отогну слегка – пролезем.
Данил, упершись руками в резиновых перчатках в стенку трубы и стараясь не прикоснуться к ней телом, пропустил Семеныча вперед, а сам осторожно, чтобы не окунуться в мутный ручей нечистот, отполз назад, занимая его место.
– Ты осторожнее там, шуми поменьше!
– Сами знаем… – Профессор засопел, и Данил скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась под квазиживой броней уника его спина. – Сейчас… ну-ка… а-а-а-агрх! – натужно выдохнул он.
Железо застонало, уступая. Взвизгнули, выходя из пазов, концы шестов, шкрябнули по металлу трубы, разносясь эхом в обе стороны.
– Готово.
Данил не ответил – замер, прислушивался. Вроде тихо… Слышали, нет?
– Вы чего там шумите? – раздался в наушнике злобный голос Шейдера. – Провалите операцию нахрен!
– Сильно?
– Да уж… порядком!
– Что телефон?
– Молчат.
Данил облегченно выдохнул, зашевелились и остальные.
– Ну ты Проф… дал прикурить, – послышался осипший от напряжения голос Сашки.
– Лучше б пилили… – добавил Ван.
Семеныч виновато хмыкнул:
– Да, мой косяк, согласен. Не думал, что так получится. Меняемся?
– Ползи вперед, – ответил Данил. – Если встретят – за тобой укроемся. Сам виноват.
– Тогда включаю защиту на полную, – не стал возражать тот. Нагнулся, протискиваясь сквозь образовавшуюся дыру – и вдруг замер на месте.
– Чего там? Застрял? – Данил пододвинулся вплотную, пытаясь заглянуть ему через плечо.
– Растяжка! – сдавленно прошипел Проф. – Вот ублюдки… Как умело поставили! Сразу за шестами торчит, вплотную! Если б пилили – точно бы сорвали, с гарантией!
– Так снимай! – Добрынин, осознавая, что могла сделать граната в замкнутом объеме трубы, разом пропотел. Тут даже не в осколках дело – уник весь основной удар примет, выдержит. А вот перепад давления всю группу положит, без вариантов.
Профессор возился пару минут, не больше.
– На… себе сунь…
Данил принял гранату, посмотрел – Ф1. Было б странно, если другую поставили… Тут и не нужно больше ничего. Караульщики прошляпят – так в трубе рванет. И ведь не будь уника – и впрямь пилили бы. А он все гадал, почему два алкаша на таком важном объекте?..
Труба шла все время прямо, только один раз слегка изогнувшись к востоку. Решеток, растяжек и других преград больше не попадалось, но Данил в какой-то момент понял, что предпочел бы десяток более сложных препятствий, чем всепоглощающую, какую-то даже глобальную, вселенскую вонь канализации. От нее не спасали даже противогазы. Она, казалось, проникала отовсюду: просачивалась сквозь фильтры, протискивалась между краями резины и кожей, лезла в малейшие щели в комбинезоне и даже проникала сквозь молекулы ткани ОЗК. Эх, провоняют, пожалуй! Все ж не зря они по Сашкиному примеру ОЗК оставили. Пригодились костюмы напоследок. После этой кишки их только выкинуть и остается!
Стенки трубы, десятилетиями видевшие только эту отвратительную кашу, исторгаемую человеческими организмами, словно соплями были покрыты толстым слоем мерзкой мутно-сизоватой слизи. Она мелкими сталактитами свисала с потолка, медленными, ленивыми струйками сползала по стенам, капала в текущий внизу ручеек, и от всего этого великолепия хотелось выблевать свой желудок. Идти было трудно, ноги норовили разъехаться в разные стороны, подошвы бахил не давали уверенного сцепления на скользком, покрытом мутной гадостью металле. Пару раз Данил чуть было не упал, почувствовав под подошвой что-то скользкое и отвратительно-податливое, но оба раза успел ухватиться за ранец жизнеобеспечения топающего впереди Семеныча, и только это спасло его от скупывания в тошнотворном месиве. Проф же стоял на ногах как влитой – широкие копытообразные подошвы ботинок уника словно цеплялись за скользкий пол тысячью мелких коготков, и свернуть его владельца с места не представлялось никакой возможности.
В наушнике не раздавалось ни слова. Слышно было лишь натужное сопение, хрип, да изредка – мучительно подавляемые рвотные позывы, от которых самому хотелось расслабить мышцы живота и предоставить желудку полную свободу действия и самовыражения. Спустя какое-то время Данилу начало уже казаться, что это не труба даже, а нутро, требуха какого-то великана, кишка, по которой его отряд путешествует в поисках выхода вот уже добрый десяток лет…
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем труба выпустила их из своей мерзкого плена. Стенки внезапно разошлись в стороны и вверх, и отряд оказался в канализационном коллекторе – клетушке пять на пять с лениво вращающимся под потолком большим четырехлопастным вентилятором и двумя входящими трубами меньшего диаметра.
– Время? – выпрямившись, спросил Данил у Семеныча – за своим дозиметром лезть было далеко, а у Профессора часы всегда перед глазами, на внутреннем экране шлема.
– Двадцать минут до начала, – отозвался тот.
– Успеваем? – озаботился стоящий рядом Сашка.
