"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Это, впрочем, оставалось лишь грезой, ибо Артанна не могла даже выбраться из комнаты, где ее держали. Заливар пркурасно осознавал, что не мог доверять наемнице, и сделал все возможное, дабы не предоставить ей ни единого шанса на побег.

Артанне оставалось лишь ежедневно выслушивать его высокопарную болтовню о высоких идеалах, величайшем предназначении вагранийского народа и двери, которую она уже от всей души возненавидела. Впрочем, жаловаться было грешно, ибо в комплекте с вышеперечисленными неудобствами Сотнице достались мягкая перина и сухая одежда, а также регулярное питание и — невиданная роскошь — возможность справлять нужду не в ведро, а в специально отведенный нужник, куда ее, однако, непременно сопровождал конвой. Бывало и хуже.

Пребывание в гостях у Заливара могло бы сойти за курорт, кабы не надежно зарешеченное окно ее покоев, откуда открывался захватывающий вид на пугавшие ворон и горожан головы наемников «Сотни» в компании других лжезаговорщиков. Постоянное созерцание этого пейзажа спокойствия не внушало.

— Я не знаю, чем тебе помочь, Заливар. — Пользуясь гостеприимством и вынужденным бездействием, Артанна прибегала к единственному доступному ей способу убить скуку — курила хозяйский табак. Наемница потянулась к кувшину с водой и разочарованно заглянула в почти пустой сосуд. — Поищи в других городах, вдруг найдешь что-то полезное? И зачем ты продолжаешь меня здесь удерживать?

— Предпочитаешь вернуться в подземелье? — советник выгнул седую бровь. — Мне казалось, тебе там не нравилось.

— Я не об этом, — огрызнулась Артанна. — Раз уж я безвылазно сижу здесь, ты бы хоть пару книжонок принес из этого своего архива. Ну или бочку вина выкати — я тотчас ею займусь. Будь у меня веревка или ремень, ей богу, повесилась бы со скуки.

Шано наградил многозначительным взглядом пустой кувшин.

— Я наслышан о твоем неуемном пьянстве, и меня это не устраивает. Никакой выпивки. Ты мне еще пригодишься, и я рассчитываю видеть тебя в здравом уме, а не в луже блевотины.

Сотница оскалилась, отняв потухшую трубку от губ:

— Не то чтобы я отлынивала… Но мне кажется, для того фокуса с дверью сгодится любой фхетуш, не только я.

— Полагаю, ты права. Однако главная проблема заключается в том, что я не знаю никого, кто обладал бы таким же даром. Возможно, где-то они и есть, но зачем мне искать других, если ты находишься в моем распоряжении?

— Логично.

— Поэтому тебе придется посидеть здесь до тех пор, пока я не разберусь с деталями ритуала, — обрисовал ее судьбу Данш. — Позже решу, что с тобой делать.

Наемница перевернула кувшин вверх дном, напряженно наблюдая за тем, как остатки воды стекали в стакан капля за каплей. Табак люто сушил горло, но хотя бы успокаивал нервы.

— Тогда принеси книги, — напомнила она. — Что угодно, кроме молитвенников. Я уже даже согласна на поэзию. Всяко лучше, чем созерцать рожи моих компаньонов.

— Молчание есть добродетель. Тебе бы следовало у них поучиться.

Артанна подняла глаза и уставилась на одного из четырех гвардейцев, охранявших выход из ее покоев. Двое по обыкновению стояли снаружи, еще пара неусыпно дежурила внутри. За все дни, что Артанна пребывала в их обществе, они не обменялись с ней ни словом.

Не очень-то и хотелось.

Когда взгляд Артанны вернулся к Заливару, тот уже покинул кресло и был занят приведением своей одежды в порядок — тщательно разглаживал полы мантии зачем-то протер и без того сверкавшую пряжку пояса.

— Уходишь? — удивленно спросила наемница. Вопреки обыкновению проводить в компании Артанны довольно продолжительное время сегодня Данш избавил ее от своего общества поразительно быстро.

— Много дел, — лаконично ответил советник, забирая со стола мешок с камнями. — Возможно, я вернусь вечером, если будет время.

Артанна равнодушно пожала плечами.

— Тогда распорядись подать мне еще воды и курева, — попросила она и добавила, уже обращаясь к спине Шано, — И книги! Не забудь драные книги!

— Вилиша принесет, — через плечо бросил Заливар. — В знак моей доброй воли. Но ты начинаешь перегибать палку и дерзить, а я этого не люблю. Помни, что на площади остались свободные копья.

Когда дверь за спиной советника закрылась, наемница вскочила и нервно прошагала к окну. Пейзаж не менялся уже несколько дней: рваные облака на высоком небе, утыканное шпилями Святилище и головы ее братьев по оружию, которые, как Артанна была уверена, Заливар намеренно показывал ей, дабы она поскорее смирилась со своей участью.

Но чем дольше Сотница смотрела на них, тем ярче в ее душе разгоралась жажда мести.

Миссолен.

Демос рассеянно следил за руками жены, порхавшими вокруг арфы, как две неугомонные птицы. Оторвавшись от идиллической картины, он сосредоточил взгляд на свече — белобокая великанша роняла прозрачные слезы, скованная медными лапами ветвистого подсвечника.

«Здесь должна быть логика. Не может же мой дар зависеть от настроения, как у какой-нибудь капризной девицы!»

Он сконцентрировался на пламени, вспоминая события, вытащившие его колдовскую силу на свободу. Демос пытался вызвать в себе гнев, ярость или любую похожую по силе эмоцию. Пламя лишь пару раз дрогнуло, но не вспыхнуло, как хотелось канцлеру.

«Что я упускаю? Знать бы, с какого конца взяться за познание этого явления».

Демос внимательнее уставился на дрожащий огонек, отвлекшись от прекрасной музыки, лившейся из-под пальцев Виттории.

«Только ты и я, проклятая свечка. Ну давай, не заставляй меня нервничать. Просто вспыхни поярче».

Глаза заслезились, но Демос не позволял себе моргать, обратив все внимание на пламя. Виттория затянула песню, но он не слышал ни ее голоса, ни мелодии, ни стука собственного сердца. Канцлер не заметил, как изо всех сил сжал кулаки.

«Сейчас!»

Не отводя взгляда от огонька и не отдавая себе отчета о том, что делал, он резко раскрыл одну ладонь. Пламя вспыхнуло и вытянулось, словно пущенная в небо стрела.

«Так вот как оно работает!»

Демос откинулся на спинку дивана, продолжая держать ладонь раскрытой и не сводя глаз со свечи: огонь все еще тянулся к потолку, озаряя угол комнаты ярким светом.

«Так-то лучше».

Лишенная мизинца и все еще перебинтованная ладонь Виттории вновь пробежалась по струнам, а затем божественной красоты мелодия была прервана ужасающе фальшивой нотой.

— Дерьмо! — вскрикнула Виттория и вскочила с места. — Я не могу играть этот этюд девятью пальцами! Не успеваю.

Демос удивленно моргнул и молниеносно сжал ладонь в кулак. Пламя тут же потухло.

«Значит, все-таки дело не в настроении, а в концентрации. Пожалуй, я еще смогу научиться паре фокусов. Если успею».

Канцлер отвлекся и перевел взгляд на обеспокоенную жену.

— Если хочешь, я прикажу придворным музыкантам написать этюд для девяти пальцев, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко.

Виттория фыркнула и принялась нервно кружить по комнате, заламывая беспалую руку.

— Я разучивала его два года! Сочинения Джевалли никому не даются просто, и семья настояла, чтобы меня обучал сам маэстро. Несносный старик с манией величия! — и все равно на губах гацонки играла легкая улыбка, когда она предавалась воспоминаниям. — Но я днями напролет оттачивала игру до совершенства и так гордилась успехами, когда он наконец-то снизошел до похвалы. А теперь…

«А теперь ты больше не можешь делать то, в чем была хороша. Так же у меня было с фехтованием и верховой ездой. Чертово падение превратило ловкого молодого человека в неуклюжую развалину, вынужденную гадать, не заболит ли в следующее мгновение старая рана. И отголоски этой травмы я чувствую постоянно. Интересно, если я попрошу тебя попытаться исцелить мою ногу, ты согласишься? Но стоит ли растрачивать твой бесценный дар на такие пустяки? Зато теперь я начал понимать, отчего его величество Энриге так резко сдал. Отправив дочь-целительницу прочь из Турфало, он обрек себя на медленную смерть. Чего не сделаешь ради детей…»