Андрей Столяров - Детский мир (сборник)
— Что же нам с тобой делать?..
Она покусала губы.
Я сказал, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно обыденнее:
— Уходи сама. Уходи. Просто — так получилось. Ты мне ничем не поможешь…
Голос у меня все–таки дрогнул.
— А ты?.. — быстро спросила Кора.
— А я постараюсь их задержать…
— Это невозможно!
— Беги!..
Я оторвал руку, прижатую к животу, и — не знаю, что там увидели бы другие, — а я увидел жидкую обильную кровь, растекающуюся по ладони.
Не крахмал, перемешанный с клочьями ваты, и не черный тягучий мазут, в котором желтели бы части разломанных шестеренок.
А действительно — кровь.
Живую.
Ужасно краснеющую.
И Кора тоже ее увидела.
— Прощай, — сказала она.
И, прильнув, как ребенок, поцеловала меня в висок горячими сухими губами.
Я ее больше не видел.
Я только слышал, как она, вскарабкавшись на мусорный бак, на задерживаясь ни на мгновение, спрыгнула по ту сторону разделившего нас заборчика, и шаги ее стремительно потерялись в колодцах нагретого камня.
Я ее больше не видел.
Однако, я сразу заметил темные фигуры людей, выскакивающих из–под дворовой арки.
Их было пятеро или шестеро, и, подняв вдруг отяжелевшее тело «бабетты», я, не прицеливаясь, дважды выстрелил в том направлении.
Я не старался попасть, я лишь радовался, что пока совсем не чувствую боли, и когда в меня начали как бы тыкать железным прутом, то я вспомнил вдруг растерянную физиономию Гансика.
Как он падал за холодильник, утаскивая за собой полотенце.
И какое при этом у него было беспомощное лицо.
И я подумал, что это, наверное, справедливо.
Жизнь за жизнь.
Это, наверное, справедливо.
А затем прут ударил меня прямо в глаза, и — все исчезло…
18. И Н Т Е Р М Е Д И Я — 3. Я Б Л О К О З Е М Н О Е.
Клаус перебежал мутные железнодорожные рельсы, отражающие, казалось, такое же мутное неопределенное небо, набухающее рассветом, и упал возле насыпи, которая еле–еле охватывала дерево шпал желтоватой кремнистой щебенкой. Земля была твердая и колючая от насыпавшейся шероховатой гари, и пахла она — тоже гарью: пережженным углем и душностью креозота, которым, вероятно, были пропитаны шпалы, но даже этот резкий специфический запах не мог заглушить лекарственной одури валерьянки, шибающей в нос и чувствительно отдающейся в горле сладковатым угнетающим привкусом. Ею наполнен был воздух, еще несущий в себе ночную прохладу, темные складские строения, крыши которых как будто отсырели от сумрака, даже прозрачный месяц, как тонкая льдина, купающийся в предрассветной туманности. Клаус старался совсем не дышать. Он лишь, не приподнимаясь, отполз от вдруг начавших прогибаться и мерно поскрипывать рельсов, которые точно ожили, и сейчас же по рельсам, катящийся, вероятно, силой инерции, потому что пыханья разгоряченного механизма не было слышно, как лупоглазый монстрик, сделанный из железа, прокатился полязгивающий допотопный паровичок и повлек за собой четыре вагончика, крест–накрест заколоченных досками. Из–под досок просачивалось гнилушечное сияние, темные облепленные грязью колеса негромко шуршали, стоном металла отдавались на стыках придавленные рессоры, и на каждой площадке вырисовывалась фигура часового с винтовкой.
Медленно проплыл прицепленный к последнему вагону фонарик.
Клаус пошевелился.
— Вставайте, мой господин, — сказали ему. — Как вы, однако, неловко. Давайте, я помогу вам подняться…
Сильные умелые руки подхватили его и поставили на ноги. А также заботливо отряхнули.
Слышались и другие негромкие голоса:
— Куда вы направили спецсостав? — К раскопу, ваше превосходительство!.. — Я понимаю, что к раскопу, к какому именно?.. — К четвертому, ваше превосходительство!.. — А вы уверены, что четвертый раскоп соответствует данному предназначению?.. — Так точно, ваше превосходительство!.. — Ну, смотрите, я на вас полагаюсь… — Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство!.. — Господа, нам придется подождать еще минут десять–пятнадцать…
Группа людей в плащах с поднятыми воротниками стояла по другую сторону насыпи, и среди них выделялась нечеловеческим ростом знакомая, немного ссутуленная фигура.
Мэр обернулся:
— А вот и наш юный герой, — добродушно сказал он. — Я очень рад, господин де Мэй, что вы тоже принимаете участие в этом… мероприятии. Это безусловно свидетельствует о понимании вами вашего гражданского долга. Я вас приветствую. В такие дни мы должны быть едины… — Он заботливо обратился к стоящему рядом с ним человеку, чьи немного разведенные локти придерживали два рослых гвардейца. — А вы, принц, я вижу, дрожите. Что с вами? Нервы? Ну, мой друг, вы меня определенно разочаровываете…
— Зябко, — сказал человек, у которого из–под красного колпака торчали острые кошачьи уши. — Зябко, сырость какаято, вы же знаете, ваше высокопревосходительство, что я не переношу лишней влаги…
— Только ли влаги, ваше высочество?..
— Ну и так называемой утренней свежести — тоже…
Мэр кивнул.
— Креппер, мне кажется, что вы уделяете недостаточное внимание нашему почетному гостю…
— Ваше высокопревосходительство?..
— Я говорю: дайте его высочеству еще один плащ…
В группе произошло поспешное шевеление и роскошная, отороченная синим бархатом пелерина, точно материализовавшись из воздуха, легла на плечи принца Фелиды.
Позолоченные, с гербами пуговицы ее сияли, как галуны у швейцара.
— Так теплее, мой принц?
— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство…
От раскопов донесся суровый вагонный лязг, и сейчас же земля ощутимо, но еле заметно дрогнула, словно на нее опустили что–то тяжелое.
Видимо, вагоны опорожнились.
— Ну что ж, — сказал Мэр. — Вероятно, наступило время прощаться. Я надеюсь, мой принц, что сумеете стать выше мелкой обиды, вы же понимаете, что такое государственная необходимость, тут ни вы и ни я ничего изменить не можем. Что же, дорогой друг, касается лично меня, то я сохраню о вас самые теплые воспоминания…
Он поклонился, будто участвовал в торжественной церемонии. Гвардейцы, находящиеся по бокам, тут же заметно посуровели и, наверное, еще сильнее стиснули с обеих сторон тщедушное тело принца.
У того свалился с головы красный колпак.
— Подождите, одну минуточку!.. — Преодолевая сопротивление хватки, он засунул руку под пелерину и, после некоторых усилий достав оттуда плоскую изогнутую бутылочку коньячного типа, запрокинув ее, хлюпающими глотками высосал прозрачное содержимое, а затем, оторвавшись, когда сошли последние капли, выдохнул прямо на окружающих валерьяновый лекарственных запах. Глаза его дико блуждали. — Еще минуточку… Ваше высокопревосходительство!.. Может быть, мы сумеем договориться об условиях нового Конкордата?.. Я, в конце концов, готов пойти на любые уступки…
Шерсть у него на морде слиплась от пота и торчала неопрятными жалкими колтунами, а железные когти на лапах, по–видимому, непроизвольно выпускались и втягивались.
Мэр высокомерно ответил:
— Вы меня и в самом деле разочаровываете, мой принц. Какой Конкордат, какие, извините меня, уступки? Возьмите, дорогой друг, себя в руки. Неудобно, ваше высочество, на нас — смотрят…
Он махнул длинной узкой ладонью с музыкальными пальцами.
— Ведите!..
— Еще пару слов, ваше высокопревосходительство!.. растерянно начал принц.
Однако, его уже подхватили и фактически понесли куда–то за серое бетонное ограждение, перетянутое по верху колючей проволокой: ноги в мягких сапожках волочились по угольно–черной земле, а просунувшийся из–под пелерины кончик хвоста подрагивал пушистой метелкой.
И сейчас же из–за бетонного ограждения долетело отчаянное кошачье: Не надо!.. — и мгновенно затихло, сменившись какими–то булькающими рыданиями.
Мэр посмотрел на часы.
— Отлично, — веселым, жизнерадостным голосом сказал он. Все идет точно по графику. Я надеюсь, вы нами довольны, ваше превосходительство?
Сразу же после этого восклицания из чернильной непроницаемой тени, образованной двумя выпирающими пристройками кирпичного склада, будто кегля, окрашенная бронзовой краской, выступил неповоротливый жук с серебряной цепью на шее и, дотронувшись до ордена цепи когтистыми жесткими лапками, качнувшись всем туловищем, прохрипел, словно из покореженного мегафона:
— Да, господин Мэр. Теперь я вижу, что вы тщательно соблюдаете все условия договора…
Жвалы его при этом заскрежетали, как будто несмазанные.
— Соблюдение договоров — наш незыблемый принцип, — сказал Мэр. — Я надеюсь, что ваше превосходительство убедится в этом достаточно быстро. Кстати, позвольте представить вам юного героя нашего города. Не смотрите, что он так молод: меч его быстр и мужество беспредельно. Я рассчитываю, на наше долгое и плодотворное сотрудничество…
