Андрей Круз - Двери во Тьме
— Идиот! — заорал я ему. — Если спрятался, то не значит, что ты укрылся!
Две следующие пули пробили доски, кажется, не задев противника, но отчаянно его напугав. Тот подскочил ванькой-встанькой, открыв по мне отчаянную и неточную пальбу из пистолета, я укрылся за постаментом, вместо перезарядки сунув ТТ обратно за пазуху и выдернув кольт из поясной кобуры.
Магазин у противника опустел, я высунулся из-за постамента сбоку, целясь с одной руки, и увидел лишь спину своего недавнего преследователя, бегущего обратно к заборчику. Не знаю, со страху побежал или просто в поисках удобной позиции, потому что здесь, в этом садике, укрыться было негде абсолютно.
Кольт несколько раз несильно дернулся в ладони, хлопая басовито, и выстрела с третьего мне удалось подстрелить убегавшего. Тот заорал, неуклюже перевалился через заборчик, но затем довольно шустро пополз в сторону, надеясь укрыться за углом. Решив ему такого преимущества не давать, я со всех ног дернул следом, продолжая удерживать пистолет в вытянутых руках, даже пару раз стрельнув в белый свет как в копеечку.
Когда я добежал до забора, мой противник уже успел заползти на четвереньках за угол, но теперь укрыться там не получалось. Я просто перегнулся и выпустил в него три оставшихся пули, одна из которых выбила снег рядом с ним, но две попали точно. Его пистолет — черный вальтер — выпал из руки. Я выронил опустевший магазин, воткнул на его место полный и, сбросив затвор с задержки, дослал патрон. А потом перемахнул через забор уже сам, продолжая держать под прицелом раненого.
Пинком отбросив его оружие, я присел рядом, направив ствол кольта ему в лоб:
— Ты кто такой? Говори, убью!
Непохоже было, что он вообще расслышал мои слова. Он смотрел куда-то мимо меня мутными глазами, затем закашлялся, и кровь изо рта фонтаном брызгала ему на грудь. Потом его начало мелко трясти, крови стало больше, она полилась потоком, и через несколько секунд он затих, отвернув лицо к стене.
— Мать твою, — пробормотал я сквозь зубы, затем выглянул из-за угла — со стороны сада пока никто не шел. Подозреваю, что двое в рабочих комбинезонах так и караулили меня у прохода между заборами. Вот так иногда и порадуешься, что ни портативных раций, ни мобильных телефонов в те времена еще не придумали.
Распахнул отвороты полушубка убитого, сунул руку, пачкаясь кровью, во внутренний карман, вытащил оттуда пачку углегорских чеков, скрепленных зажимом, и больше ничего, никаких документов. В боковых карманах тулупа нашелся портсигар и зажигалка, три снаряженных магазина к вальтеру — и опять ничего полезного, такого, что могло бы прояснить, откуда эти люди пришли и зачем.
То, что меня хотели именно увезти, а не убить, было понятно с ходу, иначе бы меня еще тот, стоящий на подножке грузовика, мог бы пристрелить, потому что для автомата, например, это была не дистанция. Однако же они предпочли гнаться. Гэбэшники? Черт, не знаю, но не думаю: те могли бы просто остановить и показать ксиву.
Перевернув труп на бок, охлопал карманы брюк и не нашел там вообще ничего. Второго проверить? Рискованно: придется перелезать через забор — и там я окажусь в положении как раз убитого мной, если противник появится с противоположной стороны. Нет, не годится, не полезу.
Выглянул из-за угла вновь, но пока никого не увидел. И что делать? Ждать? Бежать? Стучаться к Геннадьичу и вызвать с его телефона комендачей? Хотя тех уже наверняка вызвали: тут в каждом доме по коменданту, и все с телефонами.
Ладно, все равно сюда придут, не сбегут же! Не сбегут, не должны. А здесь у меня, по крайней мере, позиция удобная. Если из сада придут — за углом укроюсь, и есть куда смываться, если совсем прижмет, а если покажутся на улице, то тогда тоже в сад могу рвануть, там уже знакомый постамент прикроет. Правда, могут разделиться. И если они с автоматами, например, то могут меня прижать с такого расстояния, на какое мне с моими пистолетами воевать будет плохо. Черт, надо было автомат из машины взять — за каким чертом оставил?
Нет, надо отходить к дому: там меня уже не возьмешь. Оглянулся, вскочил на ноги и со всех ног припустил домой.
Петр Геннадьевич дверь распахнул сразу — похоже, ждал меня.
— Володь, что случилось-то?
В руках он держал немецкий автомат, правда, держал так, словно его боялся.
— Да бандиты какие-то, Геннадьич, — выдал я наиболее логичный ответ, подскакивая к окну комендантской и пытаясь заглянуть как можно дальше вбок, для чего прижался к холодному стеклу лицом. — Комендатуру вызвал?
— Да вызвал уже, как не вызвать! Едут!
— Это хорошо, это хорошо, — закивал я. — Геннадьич, ты машину видел, что у ворот двора стояла?
— Машину? — озадачился тот. — Нет, машину не видел. А что за машина?
— Да все равно в таком-то случае. Фургон «Теплосервиса».
— Нет, фургона не видел, — сокрушенно ответил он, словно и вправду сожалея.
Машина моих преследователей так и не появилась. А вот комендачи подъехали минут через пять — сразу два грузовика «шевроле», в которых кузова заменили на отапливаемые кунги, и принесшийся первым «виллис». И уже тогда я почувствовал себя в безопасности. Место происшествия огородили бечевкой с красными флажками, ходили взад-вперед по следам, ворочали трупы, выворачивая карманы. Молодой и очень серьезный следователь, устроившись в комендантской другого дома, того самого, под стенкой которого лежал убитый, брал у меня показания и заполнял протоколы.
— То есть вы никого из них не знаете и раньше не встречали? — спрашивал он.
— Нет.
— Номер машины вы тоже не запомнили?
— Сначала не видел — там основание забора прикрывает, — а вот когда они уже погнались за мной, было не до номера. «Теплосервиса» фургон, единственное, что могу сказать.
— Понятно, — кивал он, записывая показания в протокол. Закончив, он протянул его мне, показав пальцем на свободное место внизу: — Вот здесь напишите: «С моих слов записано верно, мной прочитано». Дата и подпись.
Я действительно протокол прочитал, но ничего особо зловещего для себя в нем не нашел: как описал все, так следователь и записал.
А вот то, что случилось позже, удивило: появился Милославский, на своем «Олл Карри», в сопровождении двух уже знакомых охранников. Меня он перехватил у подъезда, откуда мы вышли вместе со следователем.
— Давайте без нелепых подозрений, — сказал он с улыбкой вместо приветствия, протягивая руку. — Был у себя, услышал оповещение. Целы, не подстрелили вас?
Сейчас я почему-то ему сразу поверил, хотя недоверие к моему излишне крученому руководителю стало уже для меня «частью пейзажа». Нет, на этот раз это никак не могло быть его инициативой. Скорее это могло быть направлено против него, очень даже запросто.
