Саймон Грин - Сумерки Империи (сборник)
Поэтому я с вами, капитан. Потому что я не заметила признаков угрозы и выпустила эти создания на свободу. И потому что оказалась недостаточно умна, чтобы пасть на Гренделе смертью храбрых. Может быть, теперь мне больше повезет.
Они помолчали, глядя во мрак и сгущающийся за силовым экраном туман. Кристел повернулась и впервые посмотрела на Хантера:
– А теперь, капитан, расскажите, как выглядят миры Рима?
Хантер хотел ответить, но перехватило горло. Он тем не менее попытался говорить. Разведчица рассказала про себя со всей возможной искренностью, и будь он проклят, если уступит ей в честности.
– Там темно, на Риме. Звезды едва светят во мраке, обитаемых планет мало, и они удалены друг от друга. А за пределами галактики лежит бесконечная ночь, еще ни один корабль не вернулся оттуда. Но планеты Рима тем не менее – часть Империи, и патрульную службу на них никто не отменял.
Там кажется, что время течет по-другому. Оно медленно тянется, и каждый день похож на предыдущий, и их становится уже невозможно отличить. Бездонная тьма действует на нервы как болячка, которую нельзя почесать. Появляется чувство, что ты всегда был на Риме и навечно останешься там. Нельзя даже расслабиться. Корабли на Риме просто исчезают, и никто не знает – почему. Начинаешь ждать какой-то гадости просто потому, что тогда можно и нужно будет действовать, что-то делать, на что-то реагировать.
Я был хорошим солдатом: выполнял приказы, защищал Империю от врагов и никогда не задавал лишних вопросов. Иначе не стал бы капитаном. Понимаете, там приходилось самому отдавать приказы, и чем больше я задумывался, тем меньше видел для них оснований. А порой не находил в них вообще никакого смысла. Но я командовал, и команды выполнялись, если верить докладам подчиненных. Я был хорошим солдатом. Но, раз за разом стоя на вахтах, которым не предвиделось конца, я начал сомневаться, что у экипажа больше поводов выполнять приказы, чем у меня – отдавать, и зачем они это делают… Может, мы все просто бредем в темноте, как слепые щенки.
Отдать приказ становилось все труднее. Чтобы принять решение – любое решение, – требовалось все больше усилий. Я уже не верил начальству, не верил Империи и, конечно, не верил себе. Я утратил ощущение безопасности, постоянства. Не мог надеяться на самого себя. Становилось все сложней просто прожить день. От каждого решения я почти сходил с ума. Начал перепроверяться снова и снова, чтобы быть уверенным, что отдал команду, хотя знал, что отдал. Иногда повторял приказы дважды и трижды и следил, как их выполнил личный состав.
Естественно, это заметили. Пошли разговоры. Я знал о них, но ничего не предпринимал. Я даже не мог понять, хорошо это или плохо. Потом поступил приказ, который нельзя было не исполнить. В мой сектор прокрался чужой корабль. Нужно найти его и уничтожить. Найти оказалось нетрудно. Того же класса, что и мой крейсер, и до зубов вооружен. Я должен был вести бой, отдавать быстрые и четкие команды – и не мог. Я потерял рассудок оттого, что не мог ни на что решиться. И мой корабль разнесли в куски. А я ушел на одной из спасательных шлюпок. Так же, как и часть экипажа. Достаточная часть, так что нашлось, кому меня обвинить.
А винить надо было не меня. Не во мне главная причина. Это все Рим. Беззвездная тьма. Любой, кто пробудет там достаточно долго, повредится умом.
Вот почему я здесь, разведчица. Я потерял чувство безопасности и надежности, и меня отправили сюда. В ад.
Хантер вяло усмехнулся и посмотрел на разведчицу. Лицо у Кристел, как обычно, оставалось спокойным и ничего не выражающим, и капитана это несколько порадовало. Если бы она проявила хоть что-то, напоминающее жалость, Хантер мог ее возненавидеть. Но разведчица хранила молчание, и чуть погодя капитан снова поднял взгляд.
– Капитан, – наконец произнесла Кристел. – Допустим, город окажется безопасным и Империя образует здесь колонию – и что же вы будете делать? Я хочу сказать, вы себя представляете в качестве колониста? Едва ли им понадобится капитан звездного корабля.
– По правде говоря, я об этом не думал, – ответил Хантер. – Я профессиональный военный. Полагаю, мы всегда нужны. А что вы рассчитываете делать?
Кристел сдержанно рассмеялась:
– Я разведчица, капитан. Идеальный инструмент для убийства. Мне-то всегда работа найдется.
Хантер обдумывал следующую реплику, когда взорвалась неконтактная мина. Земля задрожала, а в ушах автоматически завыл сигнал тревоги и не умолкал, пока капитан его не выключил. Эхо от взрыва в ночной тишине оглушающе громко накатывало снова и снова. Хантер и Кристел вскочили на ноги и встали спина к спине с дисраптерами в руках, оглядывая периметр лагеря в поисках признаков того, что силовой экран прорван. Уильямс тоже поднялся на неверных ногах и отпихнул спальный мешок, вытаскивая оружие:
– Что это? Что случилось?
– Неконтактная мина, – резко бросил Хантер. – На наш лагерь кто-то набрел. Будьте внимательны и смотрите, куда целитесь.
– На два часа, капитан, – мягко произнесла Кристел, указывая стволом на соответствующую часть периметра. – Если верить компьютерам, остальные мины в полной боевой готовности, но поблизости нет ничего, что бы заставило их сработать. Щит действует и не поврежден.
Хантер до боли в глазах вглядывался в туман и мрак, но свет походного фонаря не проникал за периметр. Туман еще злобно курился над местом взрыва, но почему мина сработала, понять было невозможно. Капитан поднял дисраптер с противным чувством неуверенности:
– Разведчица, я ничего не вижу. Уильямс, что там ваши усовершенствованные глаза?
– Капитан, извините, туман слишком плотный. Я так же слеп, как и вы.
– Восхитительно, – сказал Хантер.
– Молчание, – предупредила Кристел. – Слушайте.
Все умолкли, и капитан снова поразился тому, насколько неестественно тиха была ночь. Не кричали ни звери, ни птицы, ни насекомые, не завывал даже ветер. Но в темноте за силовым экраном что-то двигалось. И звучало оно как нечто большое и тяжелое, бредущее медленно и с приволакиванием шага. Это нечто лениво обходило периметр, перемещаясь против часовой стрелки.
«Против солнца, дурная примета. – Хантер чувствовал, что опять начинается какой-то бред. – Не надо бы так. Это не к добру».
– Через секунду он напорется на другую мину, – спокойно сообщила Кристел. – Что бы это ни было, оно чертовски прочное, если осталось целым после первой мины.
Взорвалась очередная неконтактная мина, и земля снова содрогнулась. В направлении на час по периметру взвился и заклубился туман, во вновь сгущающемся облаке Хантер успел заметить огромный темный силуэт. Опять медленно замирало эхо взрыва, а потом из-за силового щита донесся высокий крик на грани визга. Он ясно и отчетливо прозвучал в тишине. Если крик и выражал какое-то чувство, то Хантер не мог его определить.
– Капитан, – требовательно обратилась Кристел, – выйдите на компьютеры. Есть воздействие на энергетический экран.
Хантер привел в действие вживленный компьютер, и на зрительных нервах появились образы, которые перекрывали действительную картину окружающего. Нечто раз за разом билось о силовой щит, пытаясь проломить его. Техника регистрировала мощь каждого удара и пыталась предложить их объяснение. У капитана пересохло во рту. Чем бы оно ни было, рост определялся примерно в двадцать футов, вес – грубо – в восемь-девять тонн, и, возможно, оно ходило на двух ногах. Числа, характеризующие силу удара, дико прыгали, так как создание снова и снова билось о щит. В ночи опять прозвучал раздирающий душу полурев-полувизг, а потом нападение прекратилось – так же внезапно, как и началось. Чудовище отвернулось от экрана, и медленные, волочащиеся шаги постепенно затихли, исчезая во мраке. Хантер с облегчением выдохнул и отложил в сторону дисраптер:
– Общий отбой. Оно ушло.
Он выключил вживленный компьютер, и зрение вернулось к обычному состоянию.
– Что это был за кошмар? – Уильямс не мог унять дрожь.
– Посетитель, – ответила Кристел. – Может, он еще завтра вернется.
– Капитан, я со всей настойчивостью предлагаю, чтобы мы несли вахты, – заявил Уильямс. Он пытался спрятать дисраптер в кобуру, но руки так тряслись, что ему понадобились для этого три попытки. – Не знаю, что это, но оно может вернуться и в темноте.
– И что, даже если так? – спросила разведчица. – Через силовой экран оно не проникнет.
– А с другой стороны, – заметил Хантер, – мины, кажется, его не очень беспокоят. Доктор, я думаю, насчет караула мысль неплохая. Первая смена моя, вы – второй, разведчица будет последней. Может, так мы лучше выспимся.
Он мрачно вперил взгляд в туман, клубящийся вокруг узкого луча света от походного фонаря. Двадцать футов в высоту, от восьми до девяти тонн, и две мины даже не замедлили движения. Хочется верить, что город построили другие. В противном случае завтрашний день обещал стать очень интересным.
