Константин Мзареулов - Битва с Непознаваемой
Из интеркома простонал голос, полный страдания:
— Прощайте, братья Одо-Одо… Боззу Ваглайч!
— Боззу куона! — хором ответили тароги, шерлон и Чаклыбин, а Ваглайч добавил: — Прощай, Денорто.
Схема хор-барикаха на голограмме завершила трансформацию, превратившись в страшилище, развернувшее к бою самые страшные средства уничтожения. Погибать на таком чуде техники было бы просто непростительно, поэтому капитан запаса Машукевич заверил кабтейлунка, что сумеет увести корабль даже в случае гибели экипажа.
До выхода из гипера оставалось около восьми минут, и они использовали каждую секунду. Пока Чаклыбин бегал на катер, Андрей под руководством старшего офицера освоил азы управления суперлинкором. Потом запыхавшийся Всеволод вернулся с аптечкой, и люди вкачали тарогам и шерлону лошадиные дозы витаминов, антибиотиков и радиофагов. Оба человека надеялись, что инъекции поддержат жизнь новых друзей до возвращения на Кьель, а там врачи-тароги сумеют спасти соплеменников. Кордо их надежд не разделял и выразился: дескать, хорошо, если ваши лекарства задержат смерть хотя бы на пару хаклу, — тогда они сумеют восстановить справедливость и умрут с чувством исполненного долга.
В промежутках между процедурами Всеволод и Андрей сфотографировались вместе с Ваглайчем. Посмеиваясь, кабтейлунк расписался фотокарандашом на голограммах и одобрительно заметил, что люди ведут себя как настоящие гуманоиды — не теряют самообладания на грани неминуемого.
Собравшись духом, Андрей задал вопрос, так давно не дававший ему покоя:
— Вы встречались с Енисейским?
— Да, во время конференции на Кинро-Баздоп состоялась конфиденциальная встреча… — На мгновение оторвав взгляд от приборов, Кордо удивленно посмотрел на историка: — Неужели об этом тоже неизвестно?
— История всегда украшена неизвестностью, кабтейлунк… Можно узнать, о чем вы говорили?
Кабтейлунк выполнил какую-то операцию — кажется, запрограммировал плавное уменьшение скорости. Затем четко выговорил:
— Это был великий политик, которого не понимали современники. После первого же обмена мнениями я понял, что встретил настоящего друга и верного союзника. Порфирий просил меня соглашаться на любые уступки, лишь бы оттянуть войну хотя бы на год. Тогда бы мы выступили единым строем, и дворняжкам пришлось бы отступить без боя — никто не мог устоять против совместной воли двух гуманоидных рас. К сожалению, этого не получилось. Рагвены ударили первыми.
— Нападение на Глешнеке — дело клешней «Прусло Кромо».
— Могу поверить, от этих подонков можно было ждать любой подлости. — Кордо тихонько выругался. — Нам не оставили пространства для маневра. Сначала бомбардировка, потом нападение ресовских и рагвенских войск. Гнусные твари буквально втащили нас в войну. Енисейский сделал то, чего я не ждал, — совершил вторжение в ближние кластеры, хотя человеческая армия была совершенно не готова. — Рассмеявшись, кабтейлунк добавил доверительно: — Когда мы прощались, Порфирий пошутил: дескать, людям и тарогам нечего делить… кроме Мрагвенда.
Затем, не дожидаясь наводящих вопросов, Ваглайч подтвердил, что на завершающем этапе войны войска ССМ и Кьелтарогга рвались навстречу друг другу, чтобы создать общий фронт: договоренность о такой встрече была достигнута на Кинро-Баздоп. По словам кабтейлунка, Енисейский сообщил ему мнение великого Чарманова, который был уверен, что в случае успеха тарогов и людей против них будет брошена объединенная сила Галактики. И еще Кордо рассказал о тайном обмене технологиями: люди Солнечной Державы и Кьелтарогга передали друг другу лучшие образцы оружия.
На этом разговоры закончились — хор-бариках покинул гиперпространство, переместившись в обычное пространство на расстоянии дюжины световых минут, или половины светового хаклу, от планеты Бсархад.
Три умирающих от радиации бойца осуществили идеальный выход из гипера. Хор-бариках «Делатту Жорлофай», самый сильный и защищенный боевой корабль, построенный за последние тринадцать столетий в этом рукаве Галактики, двигался на скорости в четверть световой, находясь между Бсархадом и красноватым солнцем-переростком. Излучение звезды в определенной степени ставило помехи на локаторы системы обороны. Далекий белый карлик, второе светило системы, оставался в стороне от вектора предстоящего сражения, поэтому на тактические схемы никак не влиял.
Кордо пропел непонятную фразу, двое ответили кабтейлунку похожими песнопениями. Кормовые бластеры выхаркнули серию выстрелов, уничтожив фрегат, вырвавшийся в трехмерное пространство вслед за хор-барикахом. Экипаж продолжал петь что-то, чего не могли перевести кибертолмачи людей. Неведомым образом Андрей вдруг понял, что подобное а'капелла не имеет ничего общего с теми ариями, которыми развлекались они с Хароновым. Это был архаичный язык тарогов, идеально приспособленный для военных приказов. Новые языки построены на философии гуманизма, на них сложно отдать приказ уничтожить, убить. Язык древних воинов не знал этических ограничений. Становилась объяснимой непроизносимость фраз на старом диалекте: фразы полагалось не выговаривать, а петь…
Постанывая от усиливающейся боли, старший офицер напевал рапорт, сопровождая певучие фразы движением фотокарандаша. Пятно света задерживалось на элементах обзорной голограммы, и Андрей понял, что шерлон перечисляет объекты, выбирая возможные мишени.
— Часть оборонительных комплексов демонтирована, орбитальные сооружения переданы гражданским организациям, — скороговоркой сообщил Андрей, стоя рядом с креслом кабтейлунка. — Когда я служил, нам учебный фильм показывали. На внешних крепостях оставлены мощные средства, включая генераторы гиперкоконов, а вокруг планеты — только средний калибр и торпедные пускатели. В системе постоянно дежурит Лухат-Моттан — несколько крейсеров, фрегаты, два носителя ударных космолетов. Но это оружие предназначается для поражения современных кораблей, настоящую броню вряд ли пробьет.
— Скоро выясним, — процедил Ваглайч. — Сколько внешних крепостей осталось в строю?
— В наше время было восемнадцать, — напомнил инженер-артиллерист.
— Не меньше четырех, — вспомнил Андрей.
— Шесть или семь, — возразил Чаклыбин. — И три крепости ближнего пояса на стационарных орбитах.
Артиллерист, которого уже крючила подступающая агония, прорычал:
— Я держу на прицеле девять объектов, которые могут быть оборонительными сооружениями. Мишени для первого залпа выбраны: три — тахионными пушками, две — гиперкоконами.
Он собирался расстреливать окраины системы с корабля, летящего почти рядом со звездой, с дистанции в четыре световых часа. Мелькнуло сомнение — возможно ли вести прицельный огонь на таких расстояниях. Параллельно проскользнула даже не мысль, а чувство раздражения многословием современного языка. То ли от боли, то ли из желания сделать рапорт понятным для союзников — офицер-тарог отказался от старинного диалекта, на котором необходимая информация была бы сжата в короткий напев.
Ваглайч ответил архаичной песней, и голограммы обзора покрылись облаками помех. Невероятная энергия, вырвавшаяся из орудий, заглушала все типы излучений, на которых работали локаторы. Сквозь вихри крутящихся вспышек Андрей разглядел мигание сигналов — компьютерная сеть суперлинкора сообщала о приближении вражеских кораблей. На мониторах комплекса связи появились прорвавшиеся сквозь помехи текстовые сообщения. Вероятно, штаб обороны системы требовал объяснений от спецназовцев, захвативших тарогский корабль.
Артиллерист доложил, что первым залпом уничтожены две цели. Кабтейлунк приказал бить непрерывно, распределив огонь: главные пушки работают по дальним объектам в кормовой полусфере, бластеры и гравимагнитные — по летящим навстречу кораблям Лухат-Моттан. Офицер-тарог дал второй залп, Кордо выпустил несколько импульсных серий по головному крейсеру. Затем включился дополнительный щит силовых полей, отчего изображения стали неразборчивыми, но экипаж хор-барикаха прекрасно считывал информацию с экранов.
Дальнейшие разговоры велись исключительно на древнем языке, с которого кибертолмачи переводили примерно каждое четвертое слово. Люди перестали понимать, что творится. Немногие приборы, показания которых удавалось разобрать, сообщали, что «Делатту Жорлофай» неторопливо нарастил скорость от четверти до половины световой и хаотично меняет траекторию, чтобы сбивать прицел вражеским кораблям. Трижды голограммы заполнялись помехами, сопровождавшими залпы главного калибра. Несколько раз громадный корабль сотрясался — похожие ощущения помнились Андрею со времен недавней войны в Конусе: примерно так же «Собака Баскервилей» принимала близкие взрывы вражеских снарядов.
