Олег Шовкуненко - Приговор судьи
– Идите и ищите! – властный хриплый бас прозвучал, словно раскат грома, он пробил брешь в серой стене воспоминаний, соединил прошлое и настоящее.
– Искать, но как же…! – автором второго восклицания был уже мой сын.
– Как? Так как я вам и сказал: расспрашивайте о военном средних лет по имени Михаил со шрамом на шее, – ФСБшник буравил Грома своим суровым, не терпящим возражения взглядом. – Сержант, ты все понял?
На этот раз Олег промолчал. Он лишь перевел взгляд с подполковника на меня. Честно говоря, я был вовсе не уверен прав ли Загребельный, собиравшийся утаить от Лизы горькую правду, но все же промолчал. Нет, это было вовсе не малодушие и не страх. Просто этот день и так принес столько горя, смерти и ужаса, что, пожалуй, на сегодня хватит. Сердце, душа и разум этой девочки, они ведь вовсе не из железа, они могут и не выдержать. Подумав об этом, я как бы случайно сделал полшага в сторону и заслонил от Лизы окровавленный баул, который держал в руках Андрюха.
– Тогда нам надо бежать! – Лиза схватила Олега за руку и потянула вслед за собой. Окрыленная новой надеждой, она жила лишь ею и не замечала ничего иного вокруг.
– Бегите, – прошептал я уже им в спину. Хотя Олег все же на миг обернулся. Отвечая на его немой вопрос, я отрицательно покачал головой, молчи, мол, так будет лучше.
Лучше… Ну, кому как, а мне лучше точно не будет. И я уже никогда не буду чувствовать себя рядом с Лизой легко и спокойно, стану боязливо отводить глаза, чтобы она вдруг ненароком не прочитала в них ужасную правду, не заметила страх убийцы своего отца. А все это значит, что я потерял Лизу… Потерял навсегда!
– Макс, очнись! – Леший тронул меня за плечо.
– Ты думаешь, это правильно? – я исподлобья поглядел на Андрюху.
– То что мы ей не сказали?
– Да, – я кивнул.
– Ее отца убили головастые. Слышишь, не ты, не я, не твой сын, а именно эти твари. Такова истинная святая правда. Поэтому пусть они с Павлом ненавидят их и всю подобную им нечисть. Это будет правильно. Это будет полезней как для самих ребят, так и для нашего общего дела.
– «Для нашего общего дела», – мои губы искривила улыбка, похожая на гримасу боли. – Гребанное ФСБ…! Ты даже на том свете не изменишься.
– А у нас с тобой только это самое дело и осталось. Другого смысла для продолжения нашего унылого существования лично я не нахожу.
Вообще-то с Лешим было трудно не согласиться. Дело… Последние годы я действительно жил только им. Самой большой наградой для меня были радостные улыбки людей, которым я привозил оружие и боеприпасы, а вместе с ними и надежду дожить до следующего дня. Мне становилось легче дышать, когда пули крупнокалиберного КПВТ разрывали на куски какую-нибудь пакостную тварь, которая держала в страхе всю округу. А бочка солярки радовала куда больше, чем ящик консервов. Правда, в тот день, когда я повстречал Лизу, старому танкисту показалось, что в жизни появилось что-то еще кроме войны, новый смысл, новое предназначение. Но только какой там… Все развалилось, будто карточный домик. Наверное, Андрюха прав – есть люди, которые обречены делать свою, зачастую страшную и опасную работу. Кроме них больше некому. Вот как раз мы с Лешим из этой породы. И он тоже… был…
Мой взгляд помимо воли опустился на баул, который держал Загребельный. Темно-красные пятна, растекшиеся по грязному камуфляжу, больше не внушали ни страха, ни отвращения. Вмиг позабылось, как мы собирали разбросанные по шлюзовой камере кости. Осталась лишь щемящая боль, да смертная тоска по ушедшему… нет, даже не товарищу, а скорее брату.
– Они уже нас ждут, – Леший привлек мое внимание и кивком указал в сторону огромных распахнутых ворот.
– Да, конечно, – пытаясь набраться сил, а заодно и мужества, я глубоко вздохнул. – Идем.
Тяжело переставляя ноги, мы двинулись вперед. Шли молча, каждый погруженный в свои, ох какие невеселые мысли. Обогнув передок раздавленного или лучше сказать перерубленного пополам грузовика, я едва не споткнулся о лежащее на полу тело.
Нестеров лежал на спине. Руки, как и положено усопшим, ему сложили на груди, а глаза закрыли. Сейчас Анатолий выглядел очень мирно и кротко, причем это даже несмотря на странную иссохшую кожу и пугающие черные прожилки, которые виднелись на всех открытых участках тела. Ничто не напоминало о тех жутких, можно сказать, сверхъестественных событиях с участием милиционера, свидетелями которых мы все были всего несколько часов назад. Просто мертвый пожилой человек. А, впрочем, вру. Три или четыре рваные раны на худощавом торсе были совсем свежими. Стальной крюк прорвал грязную майку и несколько раз безуспешно пытался зацепиться за ребра. Только когда это удалось, труп майора таки стащили с той огромной радиоактивной сковородки, на которую он рухнул.
Рядом с покойным недвижимо стоял Николай. Он неотрывно глядел в лицо мертвеца и что-то шептал. Молился, что ли? Когда я совершенно отчетливо расслышал слово «батя», то понял, что нет. «Батя»?! Как батя? Неужто Николай его сын?!
Мне не пришлось задавать лишних и, скорее всего, неуместных сейчас вопросов, потому что наш новый знакомый вдруг стал говорить намного громче. Он все еще смотрел на Анатолия, но обращался уже к нам:
– Иваныч меня от зоны спас. На путь истинный наставил. Помог на работу устроиться. Без него уж и не знаю в каком болоте мог очутиться. Потом, когда война началась, отговорил уходить из города, к себе в команду взял. А я, падла этакая, его в Одинцово бросил, свалил вместе с Крайчеком и кинул батю на верную смерть.
На это мы с Лешим промолчали, хотя, судя по всему, Николай не ждал ни сочувствия, ни укора, он просто хотел выговориться:
– Я когда Иваныча здесь встретил, подумал, что судьба дает шанс все исправить. Тогда я и поклялся, что обороню батю, не повторю свою подлость. И вон оно как получилось… Я живой, а он… – тут Николай, наконец, оторвал взгляд от мертвого лица и перевел его на меня. – Почему именно он? Почему такой лютой смертью?
– Потому, что только он и мог, – прохрипел я вдруг ссохшимся горлом.
– Кабы он мне сказал: «Надо, мол, Колян!», я бы прыгнул, ей богу прыгнул! – в голосе нашего собеседника зазвучала неподдельная решимость.
– Ты не понял, Коля, – я едва заметно покачал головой. – Мог только он. А ты или кто другой… вы бы просто сгорели. Я бы вас не увидел.
– Откуда знаешь? – Загребельный сразу понял, что я намекаю на инопланетный имплантат, который и позволил телу покойного милиционера так долго продержаться в энергетическом потоке.
– Откуда-то знаю, – угрюмо буркнул я в ответ.
Все сказанное мной заставило Николая зябко поежиться. По его лицу проскользнула тень непонимания, подозрения, может даже страха. Как мне показалось, сперва одинцовец собирался задать кое-какие вопросы, однако потом передумал. Наверное, сейчас он просто не хотел ничего знать. У истощенного, изнеможенного человека имелось лишь одно огромное желание – пусть поскорее все это закончится.
