Олег Шовкуненко - Приговор судьи
Услышав слова нашего юного посыльного, я вдруг вздрогнул и окаменел. У меня иногда случаются приступы типичного дежавю. Кажется, что я помню именно это событие, что оно уже происходило со мной раньше, может месяц назад, может год назад, ну или вообще, все это эпизоды моей иной, прошлой жизни. Чаще всего деталей не воскресить. Просто знаю, что было, и все тут. И вот как раз сейчас – точно такой случай. Вернее, почти такой. Разница заключалась лишь в том, что я помнил его до мелочей, включая время и место. Это происходило в моем «Логове». Ипатич испытывал силовой щит и просил нас отойти. Мы выполнили его просьбу и все вместе замерли у стены кубрика. Цирк-зоопарк, все вместе! Тогда все еще были живы! Все!
Лица моих погибших спутников необычайно четко всплыли в моей памяти. И я даже не подумал поделить их плохих и хороших, достойных и нет, людей и чужих. Блюмер, Главный, Фомин, Петрович и, конечно же, героический мент Толя Нестеров. Разрази меня гром, они все отдали жизнь ради великой цели, которая в действительности оказалась просто пустым пшиком. Нет никакого резервного модуля общей активности, нет блокады вокруг «Облака», да и сама гигантская космическая станция Создателей наверняка тоже не более чем вымысел. Как оказалось, в реальности существует лишь База каких-то головастых уродов, которые уже давно и успешно паразитировали на теле нашей Земли и не прекратили этого занятия, даже когда голубую планету приговорили к смерти. Мы их выперли взашей, но заплатили за это непомерную страшную цену. И что теперь? Можем вырезать картонные ордена и медали, пришлепать их себе на грудь, лоб, задницу и еще куда угодно, а затем с чистой совестью дожидаться конца света.
Пока я как угрюмая горгулья восседал на броне и силился справиться с нахлынувшими вдруг эмоциями, Леший отыскал кого-то из помощников Крайчека и поставил им задачу. После этого он вернулся к танку и пхнул меня по ноге:
– Там Николай вернулся, – проскрежетал он.
– Удалось? – я медленно перевел взгляд на друга.
Андрюха кивнул:
– Кусок кабеля с крюком забрасывали. Иначе никак.
– Идем прямо сейчас? – я оперся рукой о башню, предвидя положительный ответ.
– Лучше сейчас, – ответил подполковник. – Потом кто знает, как оно все обернется. А заниматься таким делом впопыхах мне вовсе не хочется.
– Согласен.
Я тяжело вздохнул, устало поднялся на ноги и заглянул за башню. Баул лежал там, где мы его и оставили. Это была замызганная камуфлированная куртка от ХБ Загребельного. У нас не было возможности отыскать что-то другое, подходящее по размеру, вот Андрюха и скинул ее с себя. Сверху ткань все еще оставалась относительно чистой, зато снизу уже основательно пропиталась кровью, которая даже немного вытекла на броню. Подцепив рукой баул, я аккуратно передал его стоящему внизу другу, а затем слез сам.
– Договорились встретиться возле ворот, – проинформировал ФСБшник. – Полагаю, они уже там.
– Тогда пошли, – я протянул руку, чтобы вернуть себе поклажу, а то еще чего доброго Леший подумает, что полковник Ветров хочет свалить на него всю грязную работу.
– Я сам, – Андрюха отстранился. – Это мой человек, я его и понесу. – Сказано это было без злобы, но жестко и без вариантов. А для того, чтобы я не почувствовал себя лишним, чекист уже более мягко добавил: – Ты, Максим, лучше лопату свою не забудь.
Когда мы двинулись по направлению к воротам, люди перед нами расступались. Вряд ли кто-то из них знал, что именно мы несем и куда направляемся, но видать вид у нас был уж очень жуткий.
Так мы преодолели метров тридцать, когда неожиданно напоролись на Лизу и Олега. Они разговаривали с каким-то бородатым мужиком и не сразу отреагировали на наше появление.
– Лиза! – позвал я, резонно пологая, что ей тоже вовсе не помешало бы отправиться вместе с нами.
– Максим! – девушка обернулась и сразу кинулась ко мне. – Не нашли! Понимаешь, мы его не нашли! Никто не знает… – с отчаянием в голосе и со слезами на глазах простонала она.
– Плохо, – я обнял свою подругу и словно маленькую девочку погладил ее по волосам.
Вот уже около часа Пашка и Лиза метались в толпе все прибывающего народа и без устали расспрашивали о майоре Орлове, их отце. Майор, как и отправившиеся в странствие обитатели Одинцово, угодил в ловчую сеть или вернее сказать ловчий туман головастых, из чего следовало, что он тоже должен был оказаться здесь, в «тупике забвения». Конечно шансы на то, что спустя полгода после своего исчезновения отец ребятишек все еще оставался в живых были ничтожными. Лиза с Пашкой это прекрасно понимали, но, тем не менее, при первой же возможности кинулись его искать. Им взялся помогать Олег, что не вызвало у меня ни малейшего удивления, раздражения или ревности. Я откуда-то знал, что все идет так, как ему и положено идти.
– Вам лучше встать у коридоров, которые выходят в ангар, – со знанием дела посоветовал Леший.
– Да… Конечно… Пашка уже побежал…- Лиза оторвала от моей груди свое изможденное лицо. – Это только мы задержались. Этот человек… – девушка кивнула в сторону мужика, с которым они с Олегом только что разговаривали. – Он давно здесь. Много видел. Со многими говорил. Но только вот о майоре Орлове ничего не слышал.
– О майоре Орлове…? – подполковник ФСБ горестно покачал головой. – Девочка, какой тут, к дьяволу, майор Орлов?! В этом проклятом месте люди как «мама» или «папа» сказать забывали, а ты тут толкуешь о воинском звании и фамилии.
– Как же быть? – задал вопрос подошедший к нам Олег.
– Какое имя у твоего отца? – Загребельный говорил с девушкой, а сам с каменным лицом глядел в сторону ворот, выискивая там Николая и его людей.
– Михаил, – пролепетала Лиза.
– Так уже лучше, – чекист медленно перевел глаза на мою подругу. – Вы должны расспрашивать о военном по имени Михаил или лучше Миша. И еще не плохо бы приметы какие-нибудь добавить. Может, у него родинка на лице была или шрам.
– Шрам был! Вот тут… – воскликнула воспрявшая духом Лиза и схватилась своей чумазой ладонью за шею. – Большой шрам, приметный. Папу в Южной Осетии грузинским осколком ранило. Он тогда едва выжил.
Радостный возглас наивной маленькой девочки полоснул по всем нам, как немилосердный, сдирающий кожу удар кнута. От этой неожиданной жгучей боли бронзовое лицо Олега исказила страшная судорога, взгляд Лешего остекленел, а вокруг ожогов на щеке и подбородке проступили белые, будто трупные пятна. Однако тяжелее и мучительней всех пришлось мне, человеку, рука которого и надавила на спусковой крючок.
Сердце практически перестало биться, в голове помутилось, а в ушах со скоростью урагана стал нарастать какой-то шум. Вернее это сперва было шумом, но потом все яснее и четче из него стали складываться слова: «Убей… Скорее… Помоги… Больше не могу так…». Шепот того подкидыша, закованного в броню пулеметчика, который напал на нас около БДК, становился все громче, заполняя весь мозг. От него, казалось, начинала вибрировать, гудеть как церковный колокол сама черепная коробка. Мне все больше и больше хотелось схватиться за голову и что есть силы завопить: «Нет! Это не ты! Это не можешь быть ты! Орлов, я не хочу, чтобы это был ты! Так не бывает! Так не справедливо!». Может, если бы я и впрямь прокричал все это в лицо посетившего меня фантома из прошлого, он бы ушел, рассеялся, признав, что мы все обознались, и он вовсе не отец Лизы и Пашки. Но только вот я не мог это сделать… никак не мог. И все потому, что проклятая память воскресила глаза погибшего майора… карие и бездонные… точно такие же, как и у Лизы.
