Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики
— Хорошо, мы расследуем это дело. Что же вы желаете узнать?
— Была ли эта гибель случайной, как пишут в газетах? Если нет, что послужило причиной убийства? Связана ли смерть с деятельностью организации, о которой я имел случай упомянуть?
— Полагаю, господин помощник военного агента, ваше дело не займет много времени. Однако давайте уговоримся, по окончании следствия я задаю вам личный вопрос и вы отвечаете на него со всей откровенностью.
— Как вам будет угодно.
— Тогда завтра к полудню жду вас у себя.
Кэбмен придержал коня. Склон едва протаявшей Сноу-Хилл-стрит издавна слыл опасным местечком. Когда-то подвыпившие гуляки состязались между собой, скатываясь в пустых бочках с этого холма. Здесь же не так давно, во время похорон герцога Веллингтона, перевернулась скорбная повозка с телом полководца, отлитая из захваченных при Ватерлоо пушек. Словом, черт бы побрал того, кто придумал ездить по этой улице, да еще в самую распутицу. Но соверен есть соверен, и, раз уж подрядился, так и деваться некуда.
— Признаться, Холмс, не люблю я эти места. — Доктор Ватсон глянул в окошко кэба на чуть виднеющиеся в расходящемся смоге кресты церкви святого Бартоломью. — Еще с тех пор, как проходил медицинскую практику в здешнем госпитале.
— Ничего удивительного. Трущобы, букет неразрешимых проблем… — Детектив достал из кармана трубку, но крутил ее в пальцах, словно не собираясь набивать табаком. — Впрочем, здесь лучший мясной рынок во всем лондонском графстве. Кроме того, неподалеку от рынка есть несколько весьма уютных местечек, где за пару фунтов мы сможем получить отменный завтрак.
— Сверх того, здесь меня преследуют воспоминания о тысячах единоверцев, сожженных в этом месте по распоряжению королевы Марии, кровавой Мери.
— Что касается меня, я считаю, что преступления, которые совершаются в угоду богу — самые гнусные из всех, что можно придумать. Они бессмысленны и лживы по самой сути. Ни одному богу, как его ни назови, нет нужды обращаться к человеку, чтобы расправиться с другим человеком. Но это не повод, чтобы отказываться от завтрака. Кстати, поглядите-ка вниз, там, у обочины, в пальто цвета штормовой тучи, это не инспектор ли Грегсон?
— Точно, он.
— Интересно знать, что он тут делает?
— Если глаза мне не изменяют, рядом с ним санитары с носилками. Вероятно, он приказывает увезти найденное тело.
— Друг мой, вам это не кажется странным?
— О чем вы, Холмс?
— О том, что Грегсон все еще тут. — Детектив постучал в заднюю стенку кэба. — Гони, почтенный!
Инспектор Грегсон, длинный, сухощавый, с печально обвисшими усами, увидев выходящих из кэба коллег, приподнял видавший виды котелок:
— Добрый день, мистер Холмс, добрый день, мистер Ватсон. Только не говорите, что вас привела сюда глупая смерть этого несчастного.
— Увы, мой дорогой инспектор, именно в этом я и намерен признаться.
— Что за нелепость? Если бы не служба в Скотленд-Ярде, я бы, пожалуй, решил, что в Лондоне окончательно перевелись серьезные преступления, коль уж сам Шерлок Холмс едет через весь город, чтобы посмотреть на труп какого-то забулдыги-иностранца.
— Вот даже как, он забулдыга?
— Одет небогато, но пристойно, по документам, обнаруженным в кармане сюртука, доктор права. Некий Якоб Рихтер из Брюсселя. Не знаю, насколько он был пьян, но кружку-другую эля незадолго до смерти пострадавший пропустил.
Холмс удовлетворенно кивнул и наконец приступил к кропотливому процессу набивания табаком заветной трубки.
— Теперь ваша очередь, мистер Холмс, — продолжал Грегсон. — Потрудитесь объяснить мне, что с этим делом не так. Скажу откровенно, очень странная история получается. С мертвецом… тьфу, ну принял себе бельгиец на грудь, поперся ни свет ни заря в сторону рынка, может, там ему что-то надо было. А может, в «Нью-маркет» или «Палец епископа» за очередной пинтой эля. Кто теперь скажет? Там вон, чуть выше, поскользнулся, да и угодил виском о камень.
— Вы так считаете? — На губах Холмса появилась улыбка превосходства. — Что ж, тогда прошу вас по старой дружбе, пока вы не отправили в Коронерский суд отчета, позволить доктору Ватсону осмотреть рану. Или раны.
Бывший военный хирург покосился в сторону инспектора Грегсона. Тот вздохнул и распорядился, чтобы санитары пропустили врача к телу.
— Но вернемся к делу, инспектор, — раскуривая трубку, сказал Холмс, — что же вас так удивило?
— А вас бы не удивило? Тело обнаружил старший надзиратель Джеймс Харрингтон из Ньюгейтской тюрьмы. Он как раз сменился с дежурства и направлялся домой.
— Дежурство заканчивается в шесть ноль-ноль, Ньюгейтская тюрьма находится в десяти минутах ходьбы отсюда. Стало быть, здесь этот Харрингтон был не позже шести пятнадцати.
— Так и есть. Надзиратель поймал мальчишку-посыльного и отправил его наверх, в участок.
— Который разместился в бывшем пабе «Голова сарацина»?
— Снова в точку.
— Учитывая плохую дорогу, это еще пятнадцать минут. Стало быть, максимум в полседьмого утра полиция имела на руках известие о трупе.
— Все так.
— Но уже почти одиннадцать, а тело все еще здесь.
— В том-то и странность, Холмс. Я пришел в Скотленд-Ярд, как водится, без пяти девять, развернул утренний номер «Таймс» и узнал об этом чертовом мертвеце и о том, что именно я занимаюсь расследованием. Как такое может быть, Холмс? Ведь никто из начальства без пяти девять и знать не знал, что такое дело вообще существует.
— Вы пробовали разобраться?
— Конечно, пробовал. Хотя вообще-то у меня хватает работы, кроме как таскаться и расследовать смерть какого-то иностранца.
— И что же вам ответили?
— Прежде всего, они и сами были несказанно удивлены. Позвонили в «Таймс». Там им ответили, что информацию о трупе в утренний выпуск принес их постоянный ведущий колонки уголовной хроники, а о том, что делом занимаюсь я, сообщил дежуривший у тела констебль. — Грегсон запахнул пальто от пронизывающего ветра с Темзы. — Но оба констебля, дежурившие здесь по очереди, божатся, что никому такого не говорили, да и вообще не видели здесь журналистов. Я собрался было плюнуть на эту дурацкую заметку, однако тут в Скотленд-Ярд позвонили из русского посольства и сказали, что они заинтересованы, чтобы этим делом занимался ваш покорный слуга. Словом, я прибыл сюда минут за десять до вас и вижу, что утро задалось на редкость отвратительное. А вот, кстати, и ваш почтенный друг возвращается.
— Ну, что скажете, доктор?
Вид у Ватсона был серьезный, как всякий раз, когда ему предстояло произнести неотвратимый медицинский приговор.
— Этот человек умер не здесь.
— То есть как это, не здесь, мистер Ватсон?
— У господина Рихтера перелом шейных позвонков у самого основания черепа.
— Ну так что? Он поскользнулся, упал, покатился, затем ударился виском о камень.
— Если бы дело обстояло так, как вы говорите, инспектор, мы бы обнаружили обширные гематомы в месте удара. Однако их нет. Несчастному сначала сломали шею, а уже потом, спустя несколько часов, когда тело достаточно остыло, проломили голову.
— С вашего позволения, Грегсон, теперь я осмотрю труп.
Инспектор развел руками.
— Валяйте. Я как чувствовал, здесь что-то нечисто. — Грегсон отошел в сторону, устремив взгляд в направлении паба «Черный монах», где сейчас было сухо, тепло, не дул промозглый ветер, никто не подсовывал загадок, зато подавали прожаренный ростбиф.
— А вот это интересно. Грегсон, прошу вас, идите сюда.
— Что еще? — тяжело вздохнул полицейский.
— Вот, посмотрите. — Холмс протянул инспектору сложенные щепотью пальцы.
— Это песок, или я чего-то не понимаю?
— Верно, песок. — Холмс растер песчинки между пальцами. — И заметьте, сухой песок.
— Чрезвычайно ценное наблюдение. Но что это дает нам?
— Как по-вашему, Грегсон, что сухой песок делает за шиворотом покойного доктора права?
— Ума не приложу. Может, он свалился в песчаный карьер?
— Ну конечно. Сломал там шею, а потом в мертвом виде пришел сюда досаждать полиции. А по дороге еще зашел дать объявление в «Таймс». Не знаю, расстроит вас это или обрадует, но у покойника есть алиби. Упади он в карьер, песка было бы значительно больше, и это был бы мокрый песок.
— И то верно. Всегда вы со своими шарадами, Холмс! Может быть, вы уже знаете, кто убийца?
— Пока нет, инспектор. Однако могу вам сказать, что это был мужчина примерно шести футов… — детектив задумался, что-то вычисляя, — шести футов трех дюймов ростом. Вероятно, крепкого телосложения. Возможно, француз или же моряк, бывавший во Франции.
— Из чего это следует?
— Все очень просто. Орудием убийства послужила так называемая «марсельская колбаса» — попросту говоря, туго набитый песком мужской носок. Как вы сами можете убедиться, удар был нанесен сверху вниз одним резким, точным движением, причем с немалой силой. Учитывая рост покойного мистера Рихтера и место перелома, удар был направлен под углом примерно тридцать градусов, что в результате дает нам рост примерно шесть футов три дюйма. Будь убийца выше, смещение позвонков пошло бы резко вниз. При ударе, должно быть, носок зацепился за целлулоидный воротничок и прорвался, вот песок и просыпался.
