Вадим Еловенко - Мы – силы
До отбоя Ринат сам пытался прикинуть план операции, чтобы сравнить его потом с планом своего штаба. После отбоя к нему заглянул командир и сказал, рассматривая наброски:
– Ну да. Они так же хотят. Я уже поглядел.
– Значит, я уже чему-то научился? – с усмешкой спросил Ринат.
– Нет, – уверенно заявил командир. – Это значит, что у дураков просто мысли сходятся.
Посмеялись, и Ринату указали на откровенные его ошибки. Карту испещряли все новые линии, направления, очаги, и Ринат действительно понимал, как он мало еще знает. Он учился. Так уж сложилось, что теорию он осваивал не в классах, а в полевых условиях в приложении к практике.
Когда командир уже пожалел Рината и собирался покинуть его, ему вдруг пришла на ум мысль.
– Мне кажется, что Улем не просто так этот городишко хочет разнести. Нам ведь эти недоедки, в сущности не мешают.
– В смысле? – не понял Ринат.
– Мне кажется, его опять клинит на всякой мистификации. Ведь именно здесь, как он говорил, есть люди, которые могут его остановить.
– А-а-а-а, – вспомнил Ринат, – талисманы? Или что-то вроде этого?
– Да при чем тут это… его теории бредовы, но задумайся… именно здесь они создают что-то типа нашего общества. Хотя бы по внешним признакам. Защищенность от внешних посягательств. Локальность проживания. Даже эти поисковые группы. Они хуже подготовлены и хуже вооружены, но это временное явление. Рано или поздно они окрепнут и станут нам конкурентами. Так что Улем, чем бы ни руководствовался, действует, наверное, правильно.
– Они не станут нам конкурентами, – уверенно заявил Ринат. – Я видел их. Ну некоторых из них. Они же гуманисты. Они всерьез думают, что потоп – это временная неприятность. Они не понимают, что это лишь толчок к полной смене миропорядка. И стараются жить как раньше. Глупцы. Сейчас время сильных. Тех, кто умеет не жалеть ни себя, ни других. Сейчас время судного дня, когда зерна отсеют от плевел. Выживет и обновится народ. Останутся только те, кто достоин продолжать род.
Неопределенно хмыкнув непривычной разговорчивости Рината, командир слушал дальше. А Ринат, как-то уйдя в себя и в то же время смотря на собеседника, говорил:
– Ты командир старого порядка. Ты многое знаешь и умеешь. Но ты тоже стараешься беречь людей – и своих, и чужих. Как ты с теми девками поступил? Да я бы их просто расстрелять приказал или сам пристрелил. Зачем ты их пожалел?
– Чтобы тебе было куда бегать после отбоя, – посмеялся командир, но глаза его недобро сверкнули.
Не заметив этого, Ринат сказал:
– Нет, тебе просто стало их жалко, дур, что влезли в эту кашу, не думая о последствиях.
Покачав головой, мол, может быть, командир внимательно слушал дальше.
– Ты пожалел их, а я бы не стал, – продолжал Ринат. – Теперь и я понимаю, почему из нас, идиотов, с Ромкой делают командиров такие, как вы. Он, Улем, хочет совместить вашу науку воевать, вашу интуицию, ваши навыки… с нашим холодным расчетом. С нашей безжалостностью, что ли…
Взгляд Рината прояснился, и теперь, разглядывая командира, он сказал:
– Такое уже когда-то было. В Гражданскую войну. Когда за каждым красным командиром стоял бывший офицер царской армии… Все вернулось на круги своя. Новый виток.
Они замолчали, смотря друг на друга. И командир странно весело сказал:
– Диалектика? – Казалось, он был удивлен выводами Рината. – Я помню, чем все кончилось для тех офицеров царской армии. Думаешь, с нами поступят так же?
– Уверен, – кивнул Ринат. – Когда вы подготовите из таких, как мы, пусть плохих, но годных командиров. Или когда закончится этот период.
Вздохнув, командир сказал:
– Когда закончится этот период, то с армией Улема поступят, как с армией Махно…
– Нет… – резко оборвал Ринат. – Мы – другое. Я чувствую, что мы пришли надолго. Что все идет по какому-то странному и правильному плану. Словно Улем – командир, за которым стоит сверхштаб. Ты сам мне говорил, что не надо отступать от плана никогда. Вот Улем тоже не отступает от кем-то для него написанного плана, в котором сейчас стоит пункт избавиться от конкурентов Нового, его, порядка.
Ринат потер лоб и сказал озадаченному командиру:
– Оттого нам все и кажется мистикой, что мы просто не понимаем, что этот план в силе и выполняется. Нам кажется, нам просто везет иногда, а на самом деле все так и должно быть, если следовать правильному разноуровневому плану.
– Это называется вера в начальство… – усмехнулся командир.
– Это называется просто вера, – поправил Ринат.
– Лучше бы вы все верили в Бога.
– А мы в него и верим. Без него мы бы ничего не сделали. Ничего не сделал бы и Улем.
– Я представляю, что вы построите с вашей мистикой, вашей верой в Бога и вашей жестокостью. Кажется, нацисты что-то подобное строили.
Ринат смутился от такого сравнения и сказал твердо:
– Не знаю. Может быть, все это… и нацисты, и гражданские воины… и коммунисты… может, все они чувствовали, что надо строить, но не могли выбрать правильную форму для этого…
– Военный коммунизм? – уже смеялся командир. – Троцкий достаточно полно изложил эту идею.
Ринату пришлось признать, что он не знает, о чем речь.
– Ну и неважно, – сказал командир. – Значит, что бы мы ни сделали, все это учтено в плане? И если я сейчас пристрелю тебя, а потом пущу пулю себе в лоб, на твое место встанет Ромка, а на мое его наставник? Для этого их подтягивают?
Неуверенно кивнув, Ринат смотрел в глаза командиру.
– Ну что ж, – подвел итог командир, – тогда нам просто надо делать хорошо свою работу, чтобы нас на них не заменили. А для этого надо хорошо выспаться. Спи и не думай ни о чем. Сейчас не гражданская, а я не офицер царской армии. И ты не красный командир. А мы все, – он образно обвел руками мир, – не участники борьбы Бога и дьявола. Мы просто хотим жить, так как… хотим. И живем… так как живем.
7
Павленко поздоровался со здоровым майором морской пехоты. Его рука прямо-таки утонула в лапище этого медведя.
– Слушаю, господин майор? – спросил Павленко.
Склонившись над картой, майор очертил участок и, бросив карандаш сверху, сказал:
– Этот район мы зачистили. Тебе, лейтенант, с твоим взводом надо проверить его на «грязь» и химию. Очень быстро. Можете даже не особо стараться. Как закончите, ваши эмчеэсовцы будут там ставить лагерь для задержанных. Ну а мы двинем дальше, как прибудет охрана для лагеря. Понятно?
Павленко, ответив «так точно», достал свой планшет и перерисовал себе на карту участок. К его радости, при более пристальном изучении райончик оказался маленьким. Не придется ему с его взводом месяц торчать и делать замеры. Да и в лаборатории не будут материться, путая замеры и результаты разных проб.
– Лейтенант? – спросил майор, наливая себе кипятка в кружку. – Ты же сам лагеря прошел?
Павленко выпрямился и, не зная, к чему такой вопрос, только кивнул.
– Наверное, тебя с оружием поймали?
– Никак нет, господин майор. Самостоятельно добрались до лагеря и были размещены одними из первых, – четко сказал Павленко.
– А чего так? – хмыкнул майор. – Неужели погулять не хотелось. И бабы там, и золотишко халявное. Неужели не думал о таком…
– Никак нет, господин майор. По приказу старшего метеопоста Рухлова убыл вместе с коллегой. Пост спустя сутки должен был скрыться под водой.
– Ага. Рухлов, – сказал, присаживаясь, майор. – А вот твой Рухлов умнее тебя оказался. Он порезвился на славу. Сейчас он один из узурпаторов власти там… за большой водой.
– Не понял? – признался Павленко.
– Чего ты не понял, лейтенант? – сказал, отхлебывая чай, майор. – Твой Рухлов – один из главарей бандитов.
Замотав головой и борясь с наваждением, Павленко проговорил:
– Этого не может быть, господин майор. Это ошибка. Антон – честный человек… Даже чересчур. Это он оставался до последнего там… на посту.
– Ага, – кивнул майор. – Был честным… Был чересчур… а сегодня мне приказ поступил. Заканчивать с устройством лагерей, дожидаться охранений и, форсировав большую воду, навести конституционный порядок там, где орудует твой бывший начальничек. Точнее, он там даже не главный, но один из… Живыми, как сам понимаешь, таких обычно не получается брать.
Глаза у Павленко затуманились, он мотал головой и говорил, что этого не может быть. Майору надоело это, и он сказал:
– Слушай, лейтенант… ты срисовал? Ну и вали отсюда. Мне еще твоих соплей тут не хватало.
– Есть, – ответил Павленко и вышел из комнаты майора.
Пройдя по коридору школы, в которой размещался штаб морпехов, он зашел к штабистам и обратился к своему знакомому:
– Там, говорят, вас за большую воду перебрасывают?
– Ага. Ну, пошли покурим, потрещим, а то мы тут весь день балду гоняем, пока разведка вернется.
Стоя в курилке, штабист спросил закуривая, а чего Павленко-то понадобилось за большой водой. Павленко рассказал про Рухлова.
