Роман Глушков - Эпоха стального креста
Ранее всех отреагировал на окрик Мясника один из людей покойного Гонсалеса. Он еще не залег за укрытие, а потому развернулся и не мешкая рванул мне наперерез.
Не снижая темпа, я резко выбросил вперед левую ногу и, оттолкнувшись правой, зарядил выбежавшему навстречу Охотнику носком ботинка точно в солнечное сплетение. Получив такой серьезный удар, тот с придыханием ухнул, а после, не удержавшись на ногах, влепился спиной в крыло стоявшего за ним «хантера»...
Пулемет Конрада умолк именно тогда, когда обе рукояти «глоков» удобно легли мне в ладони. Взводить «близнецов» не потребовалось – это уже было сделано мной перед началом нашего недавнего сражения. Щелчок предохранителями – выбор приоритетной цели – наводка, занимающая у стрелка моего класса доли секунды – огонь!..
Пятый отряд Карлоса Гонсалеса прекратил свое фактическое существование после того, как четыре его последних бойца бросились в ставшей для них фатальной атаку с целью скрутить получившего свободу Бегущего Мертвеца. На это мной было затрачено лишь восемь патронов...
– Мочи их, швед!!! – Ликующий вопль Михаила перекрыл все остальные крики – изумления, предостережения, дикой ярости... – Мочи седого!!! Мочи одноглазого!!! Мочи их всех!!!
Напутствие Михаила на все сто отражало мои дальнейшие планы. Сгребя в карман запасные обоймы, я не стал было брать нож, но каким-то чисто непроизвольным движением вдруг схватил его и катнул по земле Михаилу – авось да и пригодится; ну а нет, так хоть погибнет не с пустыми руками.
– Прикончить Мертвеца! – наконец дошло до Мясника то, что пять секунд назад я открыл торги за свою жизнь, с ходу заломив умопомрачительную цену. – Живым разрешаю не брать! Стрелять на поражение!
А этого как раз я и не собирался дожидаться, стоя посреди двора с четырьмя обоймами в кармане и двумя в пистолетах. Потому пригнувшись и вжав голову в плечи, я со всех ног бросился из закрытого пространства туда, где, на мой взгляд, имелось превосходное поле для маневров...
30
«Все семьдесят пять не вернулись домой,
Они потонули в пучине морской...»
...Мой старый друг и наставник по Боевой Семинарии брат Анджей, которому я никакими словами не смогу выразить той благодарности, какую он заслуживал, любил частенько повторять: «Запомни, салага, у активной обороны всегда будет преимущество перед пассивной, если противник твой превосходит тебя в силе во много раз. Маневрируй, запутывай его, ставь в такое положение, когда он просто не сможет стрелять...» А после вновь и вновь этот отставной ветеран заставлял меня падать и кувыркаться на соломенных матах с тяжелыми «береттами» в руках; заставлял до тех пор, пока я не начинал едва дышать от усталости и отбитых внутренностей.
Тогда я люто ненавидел своего учителя с его садистскими методами преподавания, но как показала жизнь, чем больше раз ты ушибешься на учениях, тем меньше захочется тебе этого в реальной ситуации. И просто замечательно, что мне хватило терпения пройти до конца все стрелковые премудрости Анджея, впаявшиеся в мою голову, как выяснилось, гораздо крепче, чем догмы Святого Писания...
Присев за угол главной казармы, в который тут же ударило несколько пуль, я постарался вкратце обрисовать себе ситуацию: Бернард, Вольф, четверо их бойцов, двое из которых ранены, плюс шестеро прибалтийцев... Двенадцать к одному... Что ж, все лучше, чем еще минуту назад... Однако радоваться некогда; в первую очередь стоит позаботиться о том, чтобы не дать загнать себя в ловушку.
Долгое пребывание на этой позиции было нежелательным в связи с чрезмерной близостью противника, и я одной резвой перебежкой покинул ее, уходя в сторону тех укреплений, которыми пользовался Мясник при штурме казармы и склада. Очутившись наконец за толстой бетонной плитой, я почувствовал себя в большей безопасности, отчего тут же решил высунуть голову и осмотреться.
Конрад на крыше отсутствовал. Либо его честь затаился за карнизом, либо менял пулеметную ленту, либо... не хотелось даже и думать. Зато Охотники, подгоняемые главнокомандующим, прятаться и не собирались. Трое прибалтийцев, видимо, не проинструктированных насчет моей стрелковой репутации, неслись в полный рост к соседнему укрытию, дабы перекрыть мне пути вероятного отхода.
«Поспешишь – людей насмешишь!» – изрек однажды Михаил, когда, догоняя на «хантере» ушедший вперед отряд, мы врезались с ним в полную подводу навоза (до сих пор помню тот неизгладимый аромат рассыпанного везде, даже на крыше автомобиля, этого органического удобрения!). Выкатившись из-за плиты, я методично всадил остаток обоймы одного из «глоков» в двух бегущих первыми преследователей. Получив каждый по нескольку пуль, те буквально повалились друг на друга и уже навряд ли могли рассмешить кого-то в этой жизни.
Завидев такую картину, третий прибалтиец молниеносно плюхнулся в грязь, еще в падении начав стрелять из автомата. Пули ударили по тому месту, где я только что лежал, однако меня уже и след простыл. Совершив несколько перекатов, я очутился за пролетом ограждения немного раньше рвавшегося туда Охотника.
Он лежал, вжавшись в землю и стрелял по моему новому убежищу. А оно было получше предыдущего, поскольку позволяло встать в полный рост, что я и сделал.
Вместо того, чтобы как можно скорее отползти за укрытие, прибалтиец решил сначала поменять магазин, сам же при этом оставаясь открытым во всех направлениях, словно камбала на противне. Стоя попасть в лежащего противника проще всего, и я, высунув из-за укрытия тот пистолет, обойма которого еще не была опустошенной, произвел четыре выстрела, чуть-чуть приподнимая ствол после каждого из них.
Эта методика гарантированного попадания больше подходила к автоматическим винтовкам, но и в моем случае тоже сработала безупречно. Первая – пробная – пуля ударила в землю впереди копошившегося бойца, вторая взвила фонтанчик пыли уже гораздо ближе, а третья и четвертая впились соответственно в лоб и крестец незадачливого прибалтийца, составившего теперь компанию двум другим, живописно распластавшимся подле него.
Я перевел дыхание и сменил опустевшие обоймы на полные (Анджей заставлял меня делать это в каждой паузе для отдыха, доводя технику подобных движений до непринужденности). Щелкнув затвором, я дослал патроны в патронники и приготовился к следующему раунду этого отнюдь не боксерского поединка.
До этого я лишь создавал видимость, будто удираю в сторону северного склона. Я знал, что противник пока не имеет возможности окружить меня, а просто направляется следом, перемещаясь подобно мне – короткими перебежками. Но удирать-то на самом деле было некуда (далеко ли убежишь по открытой местности на своих двоих от настигающего тебя внедорожника?) и потому, стараясь держать противника по возможности на расстоянии, я принялся понемногу забирать левее – туда, где различного рода естественных и искусственных укрытий располагалось больше всего.
Пули впивались в бетонные конструкции вокруг меня, звенели по каркасу упавшей вышки, вспарывали землю спереди и сзади... Переложив обоймы в нагрудный карман куртки, я избавился от плаща, дабы тот не стеснял движений и не мешал передвигаться на корточках. Скинув его с плеч, я с удивлением обнаружил, что полы плаща были прострелены в трех местах, но на мне, к счастью, царапин пока не ощущалось.
До меня то и дело долетал голос Мясника, принимавшего в облаве самое непосредственное участие. Его коренастая фигура иногда была различима на расстоянии, а энергичные жесты направляли Охотников по наиболее оптимальным маршрутам. Но он находился вне досягаемости пистолетного выстрела, так что оставалось лишь сожалеть о малой дальнобойности моих «глоков».
– Он играет с вами! – Главнокомандующий, несомненно, знал наперед добрую половину моих уловок. – Не туда! Я сказал – не туда! Заходи правее! Эй вы, заснули, что ли? Шевелись! Загоняй его к воде!
Даже по обрывкам фраз Бернарда я слышал немалую его озлобленность, из которой следовало, что, поймай он меня живым, до встречи с Аврелием в полном здравии мне точно не сохраниться. Правда, на этот счет я особо не переживал – пустить себе пулю в висок я смогу, как только почувствую свой конец. Но о конце задумываться было пока рановато – Бегущий Мертвец снова бежал, однако являлся при этом далеко не мертвым...
А за спиной Бернарда Уильямса, как выяснилось позже, происходило также много интересного. Пока я играл с бойцами Первого и Прибалтийского отрядов в кошки-мышки, брат Вольф взялся окончательно разрешить проблему с малорослым, но больно грозным пулеметчиком. Гигант появился на чердаке исключительно своевременно – магистр Конрад уже заканчивал заряжать в лентоприемник очередную ленту. Не рискнув сворачивать члену ордена голову, он просто-напросто оглушил коротышку легкой (по своим критериям легкости, разумеется) оплеухой и, взвалив обмякшее тельце недомерка на плечо, понес его к Бернарду: дескать, ты командир, а потому сам решай – казнить или миловать...
