Роман Глушков - Кровавые берега
К моменту, когда Малабонита выздоровела настолько, что могла снова путешествовать на бронекате, в империи Владычицы продолжались волнения. Все больше южан, включая саму королеву, считали, что надо перебираться за Фолклендский разлом и закрепляться на его северном берегу. Идея была здравая. Если все останется как есть, через пару лет наступающие воды хлынут в бездну разлома. А он, пока ни наполнится доверху, задержит потоп, по предварительным оценкам, еще лет на десять. Неплохая фора, чтобы сохранить могущество Юга и удержать монополию на торговлю водой. Если, конечно, за это время взбрыкнувшая планета не преподнесет новых жестоких сюрпризов…
Странные наступили времена. Падение Столпов окрылило всех невиданной доселе надеждой. Но возникшие вместе с этим проблемы сильно подрезали нашим надеждам крылья. Люди уверовали в будущее, но сомневались в завтрашнем дне. И оттого даже привычные к переездам с места на место южане растерялись и пребывали на грани паники.
Впрочем, отныне их заботы нас не волновали. Мы возвращались домой, где, по всем предпосылкам, нас ожидали свои трудности. По приходящим с севера новостям, Столпы в Атлантике также обрушились и погребли под собой немало артелей Стервятников. Рынок иностали лихорадило, а значит, там сейчас тоже неспокойно.
И вот, когда мы достигли одной из переправ через Фолклендский разлом, на нас обрушилось очередное жуткое знамение. Да такое, в сравнении с которым даже потоп стал казаться нам чем-то обыденным и малоинтересным…
…Переправа – перешеек длиной около пяти километров и шириной в полкилометра – была заполнена людьми. Они везли на конных повозках скарб и свои разобранные жилища, а также перегоняли скот. Владычица еще не объявила о массовом переселении Юга на северный берег Фолклендского разлома, но указ этот ожидали со дня на день. И наиболее нетерпеливые южане решили не мешкать, потянувшись на новые обетованные земли.
Дабы не создавать толчею и заторы, командирам стерегущих переправы механизированных отрядов было запрещено задерживать переселенцев – вторая их волна ожидалась куда более массовой. Также охране поручалось следить, чтобы мигранты не попадали под колеса танкеров, которые, несмотря ни на что, продолжали курсировать по гидромагистралям Атлантики.
Командир здешнего пограничного гарнизона, полковник Рабаль, не имел ничего против наших пропускных документов. Но велел подождать несколько часов, пока пройдет очередная вереница беженцев и на переправе станет не так многолюдно.
Мы не возражали против выпавшей на нашу долю передышки, съехали с дороги и предались ничегонеделанью, благо «Гольфстриму» не требовалось срочное техническое обслуживание.
Однако не прошло и часа, как наш отдых был прерван раздавшимися с переправы испуганными криками.
Мы только что съели незапланированный полдник и сейчас блаженно дремали, лежа на матрасах и почесывая сытые животы. Но криков было так много, что они поневоле долетели до нас, хотя мы остановились в стороне от переправы. Встать близко к ней означало испортить себе весь отдых. Идущие мимо переселенцы часто докучали просьбами взять на борт если не их, то хотя бы их груз или скот. На днях мы едва отмыли палубу от навоза после одной такой неосмотрительно заключенной сделки и не собирались больше наступать на эти грабли.
Вскочив на ноги, я, Убби и Гуго осмотрелись и сразу обнаружили то, что встревожило мигрантов (Малабонита не могла вскочить вместе с нами, так как все еще носила на сломанном бедре хирургическую шину). Далеко на северо-востоке, где-то у отрогов Африканского плато, в небо вздымался гигантский столп… нет, не света. И не метафламма, хотя первым делом мы подумали, что видим именно его. Но, присмотревшись, поняли, что это все-таки не черный всполох.
В вытянувшейся до неба вертикальной черной кляксе имелись оттенки, каких в обычном «би-джи» отродясь не наблюдалось. Помимо черного, там присутствовали вкрапления серого, белесого и совсем уж невероятного красного и оранжевого цветов! Причем последние испускали заметное даже с такого расстояния мерцающее свечение.
Второе отличие этого явления от выброса метафламма состояло в том, что оно продолжало расти ввысь и чуть медленнее – вширь. В то время как «би-джи» резко вырастал до определенного размера, а затем начинал бесследно таять в воздухе. Этот странный черный столп таял не менее странно. Достигнув заоблачных высот, он был подхвачен ветром, и тот начал медленно сносить его к северу, одновременно развеивая эту неведомую субстанцию словно пыль.
А еще оттуда вроде бы доносились далекие громовые раскаты. Но тут мы могли и ошибаться. Подобные звуки издавали и обычные обвалы, что нередко случались на обрывистых склонах разломов.
Мы уже поняли, что глядим не на метафламм, но все равно дружно обернулись на Физза. В этих широтах было заметно теплее и солнечнее. Тепло и свет вывели ящера из анабиоза, после чего он малость повеселел и вновь обрел аппетит. Последнее было верным признаком того, что наш хвостатый товарищ со дня на день восстановит силы и приступит к исполнению своих обязанностей светоча и ночного дозорного.
Физз за многие километры чуял выбросы метафламма и такой огромный точно не проморгал бы. Однако сейчас он не оглашал палубу тревожными окриками «Пи-тши! Пи-тши!». Да и сам варан, не отказавшийся перекусить вместе с нами, выглядел умиротворенным, хотя он тоже пробудился от дремы и повернул морду в сторону загадочного явления.
– Кто-нибудь скажет, какого пса там творится? – прорычал Сандаварг, не сводя взора с этого э-э-э… наверное, правильнее было бы назвать это облаком.
– Que je sois maudit! – вскричал вдруг де Бодье и даже отпрянул в испуге от борта. – Да ведь это же… Мадам и мсье! Да ведь мы с вами видим самый настоящий вулкан! Пусть выпадут мои последние волосы и ссохнутся мозги, если я ошибаюсь!
– Вулкан?! Да вы в своем уме, мсье?! – От такого заявления Малабонита тоже пришла в нешуточное волнение и заерзала в кресле, пытаясь встать. Мы с северянином помогли ей подняться и проводили ее к борту, где она могла найти себе опору и утолить разыгравшееся любопытство.
– Да, именно вулкан! До него очень далеко, но это, безусловно, он! – твердо стоял на своем Гуго, слегка задетый за живое недоверием Моей Радости. – Но если у вас, мадам и мсье, есть другие здравые идеи насчет этого феномена, прошу, не томите, озвучьте их!
– То есть вы хотите сказать, mon ami… – я говорил медленно, пытаясь уложить в голове невероятную даже по сегодняшним реалиям теорию Сенатора. – То есть вы хотите сказать, что вон то черное облако – это настоящий дым, а вон те красные мерцающие всполохи внизу – это… это…
– Да, мсье шкипер – мы с вами смотрим на самый настоящий огонь! – сверкнув глазами, подтвердил де Бодье. – Представляете, что это значит?! Огонь! Ого-о-о-нь!!!
Потрясая руками, он прокричал это слово так зычно, что некоторые переселенцы его расслышали и испуганно обернулись в нашу сторону.
– Святой Фидель Гаванский! – Ошарашенная Малабонита пошатнулась и, если бы не мое вовремя подставленное плечо, точно грохнулась бы на палубу. – Так вот почему у всех нас уже три дня одышка и голова кружится! Мы-то думали, это от перемены климата, а на самом-то деле…
– На самом деле вы наверняка правы, мадам Проныра, – согласился с ней механик. – Воздух определенно стал другим, и все мы это в той или иной степени чувствуем. И если мы рискнем проверить мою догадку…
– Проверить? – переспросил встрепенувшийся северянин. И, не дожидаясь ответа, решительно зашагал к своим вещам. – Хорошая мысль, загрызи меня пес! Раз уж ты, мой башковитый друг, поклялся самым ценным, что у тебя есть – мозгами, – я могу устроить тебе такую проверку. Погодите-ка минутку…
Порывшись в вещмешке, северянин достал оттуда какой-то маленький блестящий предмет и, довольно хохотнув, понес его нам.
Штуковина эта, оказывается, была знакома всем присутствующим, кроме Физза. Ящер прежде не видел ее, потому что табуиты не приглашали его на экскурсию в храм Чистого Пламени. А вот нам посчастливилось там побывать и повидать главное храмовое чудо – настоящий огонь. Гранд-селадор Тамбурини извлек его прямо у нас на глазах из карманного приборчика под названием зажигалка. Именно ее – ту самую зажигалку – и держал сейчас в руке Убби, наблюдая за нашей удивленной реакцией.
Но откуда вдруг у него взялась зажигалка главы ордена табуитов? Неужели северянин злоупотребил их гостеприимством и выкрал у Тамбурини-старшего его любимый талисман? Очень маловероятно. А даже если так, вряд ли у Сандаварга хватило бы наглости хвастаться перед нами подобным трофеем, ведь прослыть вором для северянина – тягчайшее проклятие, которое нельзя смыть никакими ратными подвигами.
– Дарио забрал эту штуковину из кармана отца, когда готовил его тело к погребению, и подарил ее мне перед своей последней битвой, – поспешил объясниться Убби, не дожидаясь расспросов. – «Вот, – говорит, – примите, господин Сандаварг, это в дар за то, что спасли меня от кабальеро. Очень надеюсь, что вы доживете до того дня, когда на Землю вернется огонь. Окажите мне последнюю честь, господин Сандаварг: позвольте помочь вам развести ваш первый в жизни костер». Прямо так и сказал, мое слово!..
