Кэролайн Черри - Козел отпущения
— Нас будут прослушивать.
Де Франко посмотрел на полковника со значением, пытаясь поднять себя в ее глазах, сделать вид, что он не совсем уж полный дурак.
— Еще бы тебя не прослушивали. Охрана сразу за дверями, если вдруг понадобится. Но если ты спугнешь эльфа, я тебя сгною.
— Я не об этом. Я о том, что если у меня получится его разговорить, будет точная запись.
— A-а. Что ж. Да. Будет, безусловно. И да, я тоже хитрая лиса, лейтенант, не хуже эльфа, не сомневайся. А поскольку я на твоей стороне, я хочу, чтобы ты у меня был подготовлен. Но я намерена оказать тебе всю поддержку, какая только потребуется, — если что-то будет нужно, просто передай ребятам, и лучше бы им расстараться. Я выдаю тебе карт-бланш на все, что касается научного крыла. Захотят жаловаться — пусть жалуются сюда. Ты же просто будь с ним сам собой, действуй осмотрительно, не позволяй ему перехитрить тебя и не заводи его.
— Есть, мэм.
Еще один медленный, проницательный взгляд и кивок.
Дозволение уйти.
IV
Далек ли той ямы конец, что мы роем?
Конца ей не будет, мой друг.
А жар почему опаляет порою?
Так ад недалече, мой друг.
— Эта полковник, — говорит эльф, — это ее солдаты там, за дверью.
— В яблочко, — отвечает Де Франко.
— Это не самый высший ранг.
— Нет. Не самый. Даже на этой планете. — Руки Де Франко разжимаются и сжимаются, переплетенные, с побелевшими костяшками. Голос звучит спокойно. — Но это серьезная власть. Она не одна. Есть и другие, от имени которых она действует. Это они послали меня сюда. Я понял это.
— Я путаюсь в ваших отношениях.
— Политика. Все это политика. «Шишки» прикрывают своих. — Де Франко на ходу меняет слова. — Есть некоторые вещи, с которыми они должны считаться. Должны делать. Например, если они не примут предложения мира — дома поднимется большая буча. Человеческий космос огромен. Но война… люди хотят прекратить ее. Я знаю это. У людей ошибку не замолчишь. Слишком много у нас частных интересов… У нас есть ученые и полдюжины разнообразных командующих…
— И они все прекратят воевать?
— Да. Моя сторона прекратит. Я уверен, что прекратит. — Де Франко сжимает руки сильнее, как будто озноб уже пробрал его до костей. — Если мы сможем предложить им что-нибудь, какое-нибудь решение. Вы должны понимать, о чем они думают. Если где-нибудь есть проблема, она может вырасти. Ведь могут же быть и другие, вы когда-нибудь задумывались над этим? А вдруг еще какая-нибудь раса сейчас как раз крутится поблизости… Такое случалось. Вдруг наша маленькая война мешает им? Мы живем в большом доме, вы это уже поняли? Вы молоды, вы, со своими кораблями, юная сила космоса. Видит бог, мы совершали ошибки, но на этот раз первую сделали не мы.
Мы пытаемся остановить войну. Все это время мы пытаемся остановить войну.
— Я верю тебе, вот чему, — говорит эльф. — Не полковнику. Не вашим словам о договоре. Не вашему миру. Тебе. Слова — не вера. Что вы делаете — вот вера. Что вы делаете, покажет нам.
— Я не могу!
— Я могу. Это важно для меня, а не для тебя. Наша маленькая война. Не понимаю, как ты можешь так об этом думать.
— Только посмотри! — Де Франко в отчаянии обводит рукой комнату, мир. Вверх. — Он такой большой. Неужели ты не понимаешь? И одна планета, один кусок скалы. Это маленькая война. Неужели она того стоит? Неужели она стоит такого дурацкого упрямства? Стоит того, чтобы на ней погибнуть?
— Да, — говорит эльф просто, и ни в зеленых, как море, глазах, ни в белом лице нет ни гнева, ни порицания.
Де Франко отсалютовал и вышел и ждал до тех пор, пока ординарец полковника не поймал его в коридоре и не выдал конвою все необходимые разрешения, поскольку никто не мог расхаживать по этой базе без конвоя. («Но эльфы же в двухстах километрах внизу, — подумал Де Франко, — а с кем еще нам воевать?») В коридорах он увидел черную форму элиты Союза и голубую звездоплавателей Альянса, и унылую коричневую армейских офицеров, и белую с бледно-голубой двух Научных бюро, но все, что он ощущал, — это неуловимый мир: черт побери, может, нам и нужна эта война, может, она заставляет человечество говорить друг с другом, они там сытые и гладкие и в глаза не видели грязи; но в коридорах была толчея. Но на лицах людей, целеустремленно двигающихся в то или иное место, было напряженное выражение, и в воздухе висело ощущение, как будто коллективный разум что-то задумал, как будто вокруг него происходит что-то безмолвное, тайное, критическое. «Атака на передовой», — подумал он и вспомнил другой раз, когда атака началась на одном рубеже и стремительно распространилась еще на дюжину, а ракеты все вышли. И город погиб.
И эльфийских детей, малышей, обнимающих друг друга, и птиц, парящих в вышине, и Дибса — Дибса, лежащего в своем скафандре словно испорченный механизм: когда в тебя попадают, то попадают в щиток шлема и ты лишаешься лица, но даже не узнаешь об этом, или в сочленение, и тогда ты истекаешь кровью, запертый в неисправной оболочке, просто лежишь и истекаешь кровью. Он слышал о том, как умирали таким образом мужчины и женщины, все слыша в своих наушниках, разговаривая со своими друзьями и все равно уходя в одиночку, в одиночку в своем проклятом скафандре, который заслонял небо и воздух…
Его провели по туннелям, которые были отлиты и закалены за ночь, сооружение подобного уровня, которое так и не появилось нигде на передовой. Огни горели ярко, полы, по которым ступали бравые офицеры, были сухими; в конце оказались новехонькие двери, перед которыми с оружием на изготовку стояли охранники…
«Боятся нас?» У Де Франко снова возникло чувство нереальности, он заморгал, когда ему велели показать жетоны и удостоверения, чтобы пройти внутрь, несмотря на приказы полковника, данные конвою.
Потом его провели внутрь и дальше, в еще один коридор, где были еще охранники. Сотрудники Альбеза. Службы безопасности Альянса. Разведка и спецслужбы. В самом воздухе висел какой-то холодок здесь, где были одни лишь эти мундиры. Эльф был у них. У кого же еще? Он стал дипломатической собственностью, а армейские с генералами не имели к этому никакого отношения. Он был на территории Финн. Службы безопасности и Наземной тактики требовали, чтобы армейские прикрывали их только сверху, но не изнутри здания. У Финн было начальство, но соседям по иерархии она не подчинялась. Даже Альбезу. Сдержки и противовесы в объединенном командовании на расстоянии слишком многих световых лет от дома, чтобы рисковать мелким диктаторством. Он только что переступил границу и с тем же успехом мог бы находиться совершенно на другой планете.
И явно о его появлении предупредили заранее, потому что здесь были и мрачные типы из Научного бюро, и тот, кто пропустил Де Франко, едва взглянул на удостоверение. Смотрел он на его лицо, долго и пристально, и это был тот самый интервьюер из Ксенобюро, чей голос звучал на пленке.
— Удачи, — пожелал он.
И появился майор из Назтака, сурового вида черный мужчина в назтаковском хаки, совершенно не похожий на штабного. Он взял папку с разрешениями и взглянул на нее и на Де Франко темным взглядом, крепко сжав квадратные мускулистые челюсти.
— Полковник дала вам три часа, лейтенант. Распорядитесь ими с толком.
— У нас больше одного правительства, — говорит Де Франко эльфу, тихо, горячо. — Мы враждовали в прошлом. Мы вели войны. Мы заключили мир и работаем вместе. Может быть, мы снова будем воевать, но все надеются, что не будем, и вероятность этого растет и растет. Война обходится дорого. Здесь все слишком открыто, и именно это я пытаюсь объяснить тебе. Начинаешь войну и не знаешь, кто еще может тебя слышать.
Эльф откидывается на стуле, закинув одну руку на спинку. Он смотрит на Де Франко, и лицо его серьезно как никогда.
— Ты и я, ты-и-я. Мир был целым, пока вы не нашли нас. Как могут люди делать вещи, которые не имеют смысла? Вся вещь целиком имеет смысл, части ее — полное безумие. Нельзя превратить часть одной вещи в другую, листьям не стать перьями, ваш разум не сможет стать нашим разумом. Я вижу наши ошибки. Я хочу избавиться от них. Тогда эльфы не будут ошибаться, и вы не будете ошибаться. Но вы называете все это маленькой войной. Погибших всего несколько. Вас так много. Вам нравится ваша ошибка. Вы не расстанетесь с ней. Вы будете лелеять ее. И этих других встретите с ней. Но они увидят это, разве нет, когда посмотрят на вас?
— Это безумие!
— Когда мы с вами встретились, мы подразумевали «мы». Это была первая наша огромная ошибка. Но и ваша тоже.
Де Франко вошел в комнату, где держали эльфа, — роскошную комнату, комнату наземного гражданского, с постельным бельем в какой-то желто-зеленый узорчик, которое свободно свисало на наземный манер. И среди этого буйства красок на кровати, поджав ноги, сидел эльф, безмятежно, не обращая внимания на то, что открылась дверь и кто-то вошел внутрь, пока не забрезжила и не разрослась искра узнавания. Это было первое подобие человеческой эмоции, буквально единственная эмоция, которую эльф проявил при виде Де Франко. Разумеется, вокруг были камеры, которые записывали это, записывали все. Так сказала полковник, и эльф, возможно, тоже об этом знал.
