Николай Гуданец - Опасный груз
Нырок закончился.
Теперь электронный лоцман должен был вывести грузач на орбиту вокруг К-103, а Хиск, взглянув на координатор и оценив точность нырка, мог со спокойной душой отправлять пилота в расход.
Покосившись на выпуклый экранчик локатора, Улье увидел, как штурман поднимает револьвер и не спеша прицеливается. Видимо, у Хиска не возникало ни малейших сомнений в том, что грузач приведен в нужное место.
— Как вынырнули? Порядок? — спросил колонист.
Лишь одно коротенькое «да» отделяло Ульса от пули в затылок.
И тут наступила тьма.
Внезапная, кромешная, пугающая, она заполнила рубку вместе с абсолютной тишиной.
— Что за дьявол?! — вскрикнул Хиск, опомнившись. — Эй! Авария?! Ответа не последовало.
— Ты что, шутки шутить вздумал? Стрелять буду! Э-эй! Подай голос, гнида! Что стряслось? В рубке по-прежнему стояли тьма и тишь. Хиск не решался палить наугад, и Улье оценил его выдержку. Разведчик ожидал, что, едва он рванет аварийный рубильник, растерянный колонист откроет пальбу. Поэтому Улье молниеносно соскользнул с кресла на пол, затем бесшумно перекатился почти к самым ногам убийцы. Тот мог выстрелить наобум, но вряд ли догадался бы, что разведчик распластался на полу в двух шагах от него.
— Эй! — рявкнул Хиск. — Легаш паршивый! Или ты включаешь свет, или буду стрелять!
Враги замерли, прислушиваясь. Каждый пытался определить по слуху, где находится и что делает противник.
— Считаю до трех, потом стреляю! — предупредил колонист. — Раз! Два!
Разведчик приподнялся, готовясь вскочить на ноги, едва сверкнет пороховая вспышка. Выстрел выдаст Хиска с головой. Стоит Ульсу увидеть, где находится рука с оружием — у бедра, у пояса или на уровне плеча, — и все, поединок можно будет считать законченным. Стреляющий в темноте уязвимей безоружного.
— Три! — крикнул колонист.
Однако выстрел не грянул.
Чего-чего, а смекалки и самообладания этому Хиску не занимать. Игра в кошки-мышки несколько затянулась. А это не входило в расчет. Время пока работало на Хиска. Рано или поздно разведчик выдаст себя малейшим шорохом. И убийца уверенно выстрелит на звук. Звук.
Осторожно, по миллиметру передвигая руку, Улье нашарил на полу одну из рассыпанных пешек нак-нака. Затем все так же бесшумно кинул ее в дальний угол. Раздался звучный щелчок. Тут же над самой головой Ульса метнулся сноп пламени и прогрохотал выстрел.
Не успел заглохнуть визг рикошета, как в темноте послышались учащенное дыхание и сдавленная ругань колониста, затем крик боли, и чуть погодя на пол шмякнулось поверженное тело.
Зажегся свет.
Улье сидел на подлокотнике капитанского кресла, поигрывая револьвером. Хиск валялся в углу. Немного погодя колонист привстал, привалился спиной к стене и, морщась от боли, стал массировать левой рукой помятую кисть.
— Ну, кто тут сявка? Кто чунарь? — поинтересовался разведчик.
— Твоя взяла, легавый. Ну ничего. Смотри в оба. Хиск еще никому спуску не давал. У-у, милосердный дьявол. Ты ж меня чуть не замастырил.
— А надо бы. Руки-ноги бы тебе переломать, подонок.
— Э, нет, — ехидно возразил колонист. — Не смoжешь ты этого. Ваша чистоплюйская вера не позволит.
— Ага. Вот почему ты ничего не боишься. В самом деле, что с тебя взять? Максимум — сошлют по суду нa ту же самую твою планету.
— Точно, легавый. Ничего-то вы мне не сделаетe. А мы сделаем. Еще как сделаем. Вот увидишь. И тог, уже мы себе наладим нормальную житуху, а вас запихаем на самые дерьмовые изо всех дерьмовых планет. Если не проще будет списать вас под корень. И мы тобой еще посчитаемся, не сомневайся.
— Ах, как ты в этом уверен… Закипая от ярости, разведчик встал с подлокотникa и навел револьвер Хиску в лицо.
— Эй… — встревоженно забормотал тот. — Эй, ты что? На клин сошел? Сбрендил? Ты… ты что это…
— Ты вне закона, — ледяным голосом заявил Улье. — Свидетелей нет. Никаких доказательств в свое оправдание мне даже не потребуется. Любая комиссия поверит на слово, что я разнес тебе череп случайно, в порядке самозащиты, вместо того чтобы ранить в плечо. Да мне вообще плевать на все комиссии. Пусть меня хоть сошлют, но я тебя выведу в расход. Встать, гадина! Суд идет.
— Ты что? Какой суд?..
— Мой собственный. Слушай приговор. Убийца капитана Мэга приговаривается к смертной казни через расстрел. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В исполнение привести немедленно, — отчеканил разведчик. — Встать!!!
Хиск вжался в стену, не сводя глаз с черного дульного зрачка.
— Нет… ты не… сможешь… — наконец пролепетал он. — Легавые не убивают. Ты не убьешь.
— С такой уверенностью, конечно, приятно убирать самому, — усмехнулся разведчик. — Ты думал, в пюбом случае тебе эта смерть сойдет с рук? Да? Можно перерезать нас всех до единого и никто не даст отпора? Но ты нe на того нарвался, подонок. Я работал в разведке. До тех пор, пока врач не обнаружил, что еще немного — и я начну стрелять направо и налево в такую мразь, как ты. А теперь я, кажется, действительно могу убивать. Потому что таких, как ты, надо убивать. Потому что вас нельзя не убивать. Это преступление — не раздавить такую гадину, как ты.
Сквозь багровый румянец ширакеша пятнами проступила меловая бледность.
— Ты не сможешь, — промямлил он. — Я не верю.
— Сейчас убедишься, — и Улье хладнокровно взвел большим пальцем тугой курок.
— Нет-е-ет! Не надо! Не надо, не надо! Не-ет! Закрыв лицо ладонями, убийца корчился в исте-рике.
— А ну молчать! Умей встретить смерть, как надо, — приказал Улье.
— Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет… Я не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Уцепившись за одно слово, колонист твердил его как заклинание, в котором заключается возможность жить. Словно выстрела не могло последовать, пока он говорил.
— Смотри сюда! — рявкнул Улье. — Смотри на дуло. Больше ты никогда и ничего не увидишь.
— Не надо — не надо — не надо… — захлебываясь Рыданиями, повторял обреченный.
— Тьфу! — плюнул разведчик, сунув револьвер за пояс. — Слизняк.
Хиск сразу притих и, не веря, что еще жив, посмотрел сквозь мокрые от слез пальцы.
Выдержав необходимую паузу, разведчик начал допрос, благо психологическая обработка прошла отМенно.
— Ты будешь жить, — сказал он, — но только в одном случае: если ответишь на все мои вопросы без утайки. Иначе я тебя пристрелю и глазом не моргну. Понял?
— Д-да.
— Ты хорошо понял? Не вздумай врать, все равно запутаешься. Если поймаю на малейшем вранье, тебе каюк. Начали. Кто организовал погрузку горючего? Кто спланировал всю операцию?
Хиск молчал.
— Отвечай, живо! — Улье взялся за рукоять револь вера.
— Сначала давай все вопросы. А потом я посмотрю, отвечать или нет.
— Ого! Не надолго хватило твоего испуга, — удивился Улье. — Или ты думаешь, я шутил?
— Все вопросы сразу. Иначе отвечать не буду, — упрямо пробормотал Хиск.
— Сразу так сразу. Я покладистый. Значит, так. Еcли горючка нужна для вашего корабля, то где он? Kaк вы попали в космос и на корабли? Сколько вас? Koгo ты знаешь и с кем связан? Кто вас посылал и кто обyчал? Какова конечная цель операции? Кто такой Зет, где его можно найти? Для начала хватит.
— Нет, — с неожиданной твердостью ответил Хиск. — Я передумал. Я не буду тебе катать шары.
— Тогда я тебя убью. Клянусь всем святым, если нe ответишь, ты мертвец. Или думаешь, у меня не хватит духу тебя пристрелить? Хватит, еще как.
— Стреляй. Так и так хана. Только тебе тоже хана, раз ты закрасился в этом деле. Спрашиваешь, кто такой Зет? Лучше не лезь, не мочи рога, забудь это имя, легавый. Забудь. А меня можешь кончить. Потому что, если я расколюсь, я все равно не жилец на этом свете. Но уж лучше тогда от пули. Это легкая смерть.
Ну и ну. Похоже, от Хиска действительно ничего не добьешься. Кто же такой Зет, нагнавший на прожженного головореза такого страху?
— Ложись! — гаркнул разведчик. — Лицом вниз!
Колонист, немного поколебавшись, выполнил приказание. Улье завел ему руки за спину, пристегнул левую манжету комбинезона к правой, так, чтобы освободиться без посторонней помощи Хиск не мог.
— Полежи и подумай хорошенько, — посоветовал он связанному. — Может, и есть смысл расколоться.
Взвалив на спину труп капитана Мэга, Улье отнес его в подсобный отсек. Там он уложил погибшего в герметическую капсулу и подсоединил ее к трубопроводу жидкого азота.
Прощай, капитан.
В нашем споре поставил точку другой.
Все кончено, и ты лежишь в ледяном гробу за сотни парсеков от благодатной Ийе. Но тебя похоронят на родине, со всеми почестями. Обещаю тебе это, капитан.
Ты не отдал мне револьвер и не сумел выстрелить сам. И тебя зарезал подонок.
Так ведется от века — покуда существуют добро и зло, добрый выглядит беспомощным в сравнении с многоликим и ничем не брезгающим негодяем. Подлый может применять все приемы борьбы, и дозволенные и грязные. Значит, в открытом поединке благородный человек обречен.
