Гарри Тертлдав - Ответный удар
Лидов высунулся в дверь и выкрикнул приказ. Через несколько минут ему принесли поднос с двумя дымящимися стаканами. Он взял поднос и поставил перед Людмилой.
— Угощайтесь, пожалуйста, — предложил он. — Выбирайте любой. Не бойтесь, в чай ничего не подмешано.
Ему не следовало этого говорить — Людмилу снова охватили сомнения. Однако она взяла стакан и сделала глоток. Ничего, кроме чая и сахара. Она отпила еще немного, наслаждаясь теплом и почти забытым ароматом.
— Спасибо, товарищ подполковник. Чудесный чай, — проговорила она.
Лидов отмахнулся от нее, словно хотел сказать, что благодарить за такой пустяк не следует. А потом, точно вел светскую беседу, заявил.
— Я видел вашего майора Егера… нет, вы, кажется, говорили, что он теперь полковник, верно? Я видел вашего полковника Егера — ведь я могу его так называть после того, как вы его доставили в Москву прошлым летом?
— Ну… — протянула Людмила, а потом решила, что недостаточно четко продемонстрировала свое отношение к предмету разговора, и потому добавила: — Товарищ, подполковник, я уже раньше говорила, что он никакой не мой.
— Я вас ни в коем случае не осуждаю, — заявил Лидов, переплетая пальцы рук. — Зло таится в идеологии фашизма, а не в немецком народе. И… — он сухо откашлялся, — …нашествие ящеров продемонстрировало, что прогрессивные экономические системы, как капиталистические, так и социалистические, должны объединить свои усилия, иначе мы все станем жертвами представителей отсталой цивилизации, в которой царят отношения раба и господина, а не рабочего и хозяина предприятия.
— Да, — с энтузиазмом согласилась с ним Людмила.
Меньше всего ей хотелось спорить по вопросам исторической диалектики с представителем НКВД, в особенности, когда положения, которые он высказывает, не звучат для нее враждебно.
— Далее, ваш полковник Егер оказал Советскому Союзу услугу, — продолжал он. — Наверное, он вам рассказал.
— Нет, боюсь, я ничего не знаю. Извините, товарищ подполковник, во время встречи в Германии мы почти не разговаривали о войне. Мы…
Людмила почувствовала, что краснеет. Она знала, о чем подумал Лидов. И, к сожалению (к ее сожалению), был совершенно прав.
Он посмотрел на нее и наморщил прямой длинный нос.
— Вам нравятся немцы, верно? — проворчал он. — Егер в Берктесгадене… а еще вы взяли его стрелка… — Лидов вытащил листок бумаги и сверил по нему имя, — да-да, Георга Шульца, в свою наземную команду.
— Он самый лучший механик из всех, кто там есть. Мне кажется, немцы разбираются в машинах лучше нас. Для меня он всего лишь механик — и не более того, — упрямо повторила Людмила.
— Он немец. Они оба немцы.
Слова Лидова о международной солидарности прогрессивных экономических систем оказались пустым звуком. Его спокойный равнодушный голос заставил Людмилу задуматься о том, что ее, возможно, ждет путешествие в Сибирь в холодном вагоне для скота или пуля в затылок.
— Вполне возможно, что товарищ Молотов откажется от услуг пилота, который завязывает антисоветские связи, — заявил Лидов.
— Мне жаль это слышать, товарищ подполковник, — сказала Людмила, хотя точно знала, что Молотов с удовольствием отказался бы от услуг всех пилотов на свете, поскольку ненавидел летать, и продолжала настаивать на своем: — Меня ничто не связывает с Георгом Шульцем, если не считать совместной борьбы с ящерами.
— А с полковником Егером? — поинтересовался Лидов с видом человека, объявляющего своему противнику мат. Людмила промолчала, она знала, что проиграла. — По причине вашего недостойного поведения вы вернетесь к своим прежним обязанностям и не получите никакого повышения по службе. Можете идти, старший лейтенант, — заявил подполковник так, словно объявлял суровый приговор.
Людмила не сомневалась, что получит десять лет лагеря с последующей ссылкой еще на пять. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать то, что она услышала. Она вскочила на ноги.
— Служу Советскому Союзу, товарищ подполковник!
«Веришь ты этому или нет», — добавила она про себя.
— Будьте готовы немедленно отправиться в аэропорт, — заявил Лидов, словно само ее присутствие могло замарать Москву.
Возможно, кто-то из его прихвостней слушал под дверью, или в комнате имелся микрофон, потому что буквально через полминуты вошел какой-то тип с зелеными петлицами и принес полотняный рюкзак с вещами Людмилы,
А через несколько минут тройка доставила ее в аэропорт на окраине Москвы. Полозья саней и подковы лошадей разбрызгивали в стороны посеревший от городской грязи снег. Только когда покачался се любимый биплан У-2, стоящий на взлетной полосе, Людмила поняла, что ее, в качестве наказания, вернули на службу, о которой она мечтала больше всего на свете. Поднявшись в воздух, она продолжала думать о том, какая забавная получилась ситуация.
* * *— Проклятье, я заблудился, — заявил Дэвид Гольдфарб, нажимая на педали велосипеда, принадлежавшего базе ВВС.
Он находился в Южном Лестере. Вскоре Гольдфарб приблизился к развилке и принялся оглядываться по сторонам в поисках какого-нибудь знака: ему очень хотелось понять, куда он попал. Он зря старался, поскольку все знаки сняли еще в сороковом году, когда опасались вторжения Германии — да так и не вернули на место.
Он пытался попасть на Опытный научно-исследовательский аэродром в Брантингторпе, куда ему было приказано явиться. «К югу от деревни Питлинг-Магна» — так говорилось в инструкции. Проблема заключалась в том, что никто ему не сказал (по-видимому, никто просто не знал), что к югу от вышеназванной деревни вело две дороги. Гольдфарб выбрал правую и уже об этом пожалел.
«Интересно, существует ли населенный пункт под названием Питлинг-Минима, и если существует, то можно ли его увидеть невооруженным глазом?» — подумал он.
Через десять минут упорного продвижения вперед, Дэвид въехал в очередную деревню. Он принялся тут же вертеть по сторонам головой в надежде разглядеть хоть что-нибудь, похожее на аэродром, но не увидел ничего такого, что отвечало бы необходимым характеристикам. По улице, еле передвигая ноги, шла пожилая женщина в тяжелом шерстяном пальто и шарфе.
— Прошу прощения, мадам, — крикнул Дэвид, — это Брантингторп?
Женщина резко оглянулась — лондонский акцент мгновенно делал его чужаком в здешних местах.
Однако, заметив, что он в темно-синей военной форме, а, следовательно, имеет право совать свой длинный нос туда, где ему быть не полагается, она немного успокоилась. Впрочем, несмотря на то, что она особым образом — как принято в здешних краях — растягивала гласные, ее голос прозвучал довольно резковато:
— Брантингторп? Боюсь, что нет, молодой человек. Это Питлинг-Парва[1]. В Брантингторп вы попадете вон по той дороге. — Женщина показала на восток.
— Спасибо, мадам, — серьезно проговорил Гольдфарб и, как можно ниже наклонившись к рулю, изо всех сил нажал на педали.
Он помчался вперед на бешеной скорости, чтобы женщина не заметила его ехидной ухмылки. Подумать только — не Питлинг-Минима, а Питлинг-Парва. Очень подходящее название. Впрочем, он, наконец, выехал на правильную дорогу и — Дэвид бросил взгляд на часы — опаздывает совсем чуть-чуть. Можно будет сказать, что всему виной поезд, который прибыл в Лестер позже, чем следовало. Так оно и было на самом деле.
Гольдфарб проехал по дороге совсем немного, когда услышал оглушительный рев двигателей и увидел, как по небу на безумной скорости промчался самолет. Его охватили тревога и ярость одновременно. Неужели он прибыл сюда только затем, чтобы стать свидетелем того, как ящеры превратят аэродром в руины?
А потом он еще раз представил себе машину, которую только что видел. После того, как ящеры уничтожили радарную станцию в Дувре, он научился следить за самолетами по старинке — при помощи бинокля и полевого телефона. Он без проблем узнавал истребители и бомбардировщики ящеров. Тот, что промчался у него над головой, им и в подметки не годился. Либо они придумали что-то новенькое, либо самолет — английский.
Надежда пришла на смену гневу. Где еще он найдет английские реактивные самолеты, как не на испытательном аэродроме? Только вот Гольдфарб никак не мог понять, с какой стати его туда послали. Ничего, скоро все выяснится.
Деревня Брантингторп оказалась не более впечатляющей, чем оба Питлинга. Впрочем, неподалеку от нее Гольдфарб заметил скопление каких-то явно временных сооружений, покрытые ржавчиной портативные металлические палатки типа «Ниссен» и асфальтированные взлетные дорожки, которые, словно бельмо на глазу, уродовали заросшие зеленой травой поля, окруженные маленькими симпатичными домиками. Солдат и каске и с автоматом системы Стена в руках потребовал у Гольдфарба документ, когда тот подъехал на велосипеде к воротам и сплошной колючей проволоке, огораживающей территорию аэродрома.
