Игорь Середенко - Дом героев
«То-то она удивится, когда увидит меня живым и невредимым. Но смогу ли я простить ей?» — подумал Николай.
Николай увидел в стене сейф. Он открыл его, там на своем месте лежали его пистолет и деньги. Он взял их. Своё оружие он всегда хранил в этом сейфе. Оно было в полной боевой готовности, как и раньше, когда он брал его на задание, выполняя работу наёмного киллера. Вдруг он услышал, как щелкнул замок входной двери. В коридоре послышались шаги и голоса: мужской и женский. Не дожидаясь, Николай решил спрятаться и понаблюдать со стороны.
В комнату вошла его жена Софья. Она включила свет, и призрачные тени мгновенно поползли проч. За ней в комнату порывисто вошел мужчина.
— Ну, милая, сегодня все прошло, на высшем уровне, — произнес мужчина.
— Я немного устала. Налей мне стакан вина, он в баре, — сказала Софья.
— Может не стоит. Ты и так много сегодня выпила. На подобной презентации всегда разносят лишь виски и коньяк. Не одной закуски.
— То-то и оно. А я хочу коньяк, — оправдывалась молодая женщина.
Николаю показался знакомым этот мужской голос. Какое-то трепещущее волнение глубоко проникло в сердце, вызывая неприятное предчувствие. И вдруг, Николай вспомнил. Этот голос он часто слышал раньше. Это голос принадлежал его боссу Сергею Степановичу.
Софья выпила стакан вина и улеглась на кровать.
— Ну, — сказала она протяжно, — чего ты там делаешь, иди же ко мне.
Сергей подошел к кровати и грузно сел рядом с Софьей.
— Тебе не следует так пить, — произнес Сергей, поучительно.
— Хочу — пью, хочу — не пью. Мой бывший муж Николай никогда мне не…
— Заткнись! — крикнул на нее Сергей. — Я же говорил тебе. Никогда не говори о нём. Я ведь забыл, что ты женилась на нём.
— А то, что? Я не боюсь тебя. Я не твой подчиненный, и не один из твоих головорезов, а твоя жена.
— Дура. — он лег рядом с ней на кровать и нежно поцеловал её. — Может, ты хочешь совсем забыть о нем?
— Нет, не надо. Мы же договорились. Ты мне слово дал его оставить в покое. Он ведь инвалид, и ничего тебе не сделает, — она подняла голову и серьезно посмотрела Сергею в глаза. — Ты дал слово, — настаивая, твердо произнесла она.
— Ладно, ладно, успокойся. Но, ты ведь предала его ради меня, не так ли? Почему же ты его все еще защищаешь? А может, ты его еще любишь? — он посмотрел на нее исподлобья.
— Дурак. Просто он надоел мне, вот и все.
— А, я? Я тебе не надоел? Или может быть, ты тоже расправишься со мной так, как с ним?
— Во-первых, это сделала не я, а твои люди, по твоему указанию. А, потом… Дурачок ты, — она соблазнительно улыбнулась. — Ты же другое дело. Мне с тобой веселее. Ты такой же, как и я.
— Ладно, как скажешь. Хотя вообще-то, он опасен даже такой.
— Ты имеешь в виду то, что он теперь без обеих ног? — спросила она.
— Да, черт возьми.
— Ты, что боишься его? — удивилась Софья.
— Конечно, нет. Что может сделать беспомощный инвалид? Но лучше бы его вовсе не было. С мертвых спрос меньше и живым спокойнее.
— Но, ты мне обещал. Я ведь с тобой, а не с ним.
— Только это меня и сдерживает — моё обещание.
— Мне жаль его, вот и все, — тихо произнесла Софья.
— Что?! Ты его жалеешь? А меня тебе не жалко? — спросил Сергей.
— Ты сильный и здоровый. У тебя деньги и сила, а если постараешься, то и власть в этом городе будет твоей.
— Я это знаю. Поэтому ты со мной, а не с ним.
— Верно, дурачок. За тобой я, как за каменной стеной. Мне такой и нужен мужчина.
Николай медленно вытащил свой пистолет с глушителем из кармана, и уже собирался выйти из своего укрытия, как вдруг его что-то остановило, какая-то неведомая сила сдерживала его порыв бешенства и гнева. По спине пробежал незаметный холодок, после его тяжелого решения.
Ночью, когда все уснули, он вытащил из кармана брелок и оставил его на зеркале, где каждое утро любит причесываться Софья. Этот брелок ему подарила Софья на рождество. На нем изображена молодая влюбленная пара: Николай и Софья. Софья ему тогда говорила: «пусть этот золотой брелок хранит тебя от смерти. Носи его всегда, и он тебя спасет в трудную минуту». Николай подумал, что времени у него не осталось вообще, и потому этот брелок, напоминающий нежные чувства, ему не нужен. Прошлое осталось позади, прикрытое навеки темной и мрачной стеной безразличия и презрения, даже к тому, кого когда-то любил больше жизни.
Пока пара спала, Николай незаметно вышел из квартиры. Ночной ветерок слегка ударил в его лицо, он почувствовал, что все это время в квартире он не дышал свежим воздухом, и вот только сейчас на улице он по настоящему вдохнул свежее дыхание ночи, наполнившее его живительной влагой второй жизни. На улице он остановил такси и умчался на нем в темноту ночного города, подальше от грустных воспоминаний и прошлой жизни, к которой он никогда уже не вернётся.
Больше всего на свете он хотел поскорее уйти куда угодно, лишь бы подальше от этих мест. Забыть все, что с ним происходило. Поэтому, он пересел на ночную электричку и умчался на ней за город в неизвестном направлении. Ему было все равно, куда она направляется. Но, увы, через сутки действие невидимой силы, которая полностью восстановила его ноги, подарив миг надежды, прошло, и Николай вновь потерял возможность ходить, а вместе с потерей ног, он приобрел ограниченность в передвижениях, то есть стал инвалидом. Его ноги исчезли также незаметно для него, как и появились. Он очнулся на неведомой просёлочной дороге, совершенно беспомощным физически и потухшим душевно.
8. Возвращение Николая
Через двое суток Николай вновь оказался в пансионате. Первое, что он сделал — добрался к старому сараю, где находился камень, который дал ему волшебную силу. Но, увы, как не старался он дотронуться до камня, его ноги не появлялись, и камень не светился, а был холодным, как и полагает быть славному камню. Николай от нервного расстройства начал дико смеяться и неистово бить камень руками, разбивая кисти в кровь.
— Не нужно. Ему ты все равно ничего не сделаешь, — прозвучал тонкий детский голосок за спиной Николая.
Он обернулся и увидел Нину, стоящую в проеме шаткой деревянной двери.
— Я тоже хотела, что бы он дал зрение для моих глаз, но… Он сам решает, что и кому давать. Мы не властны над ним, — мягко и совершенно спокойно произнесла Нина.
— А я право подумал, что схожу с ума, — сказал Николай. — Ты говорила мне о какой-то помощи. Что ты имела в виду? — его окровавленные руки повисли.
— Это он мне передал. Он сказал, что ты тот, кто поможет… а в чём, я не знаю. Я не всегда понимаю, чего он хочет…
— К черту это… все ерунда. Я никому и никогда не смогу чем-либо помочь. Я ведь теперь инвалид, как и все здесь, — произнес досадой и гневом расстроенный Николай.
— Я не знаю как? Но я чувствую и слышу некоторые его слова. Он общается со…
— Это все ерунда! — злобно произнес Николай, не прислушиваясь к девочке.
— Нет, не ерунда. Это силы природы и… — оправдывалась девочка.
— А я сказал, что ерунда. Почему же он теперь мне не помогает? — он гневно посмотрел в её сторону, как будто ожидал немедленного ответа.
— Я не знаю… — произнесла Нина и тихонько заплакала.
Николай посмотрел на Нину и немного смягчился, ему вновь было обидно за себя, за свою грубость к слабому и беспомощному существу.
— Ладно, можешь быть… — смягчивши свой тон, сказал Николай. Он не захотел дальше говорить, что бы не обидеть чувства девочки, и молча направился к выходу из сарая.
От Рамбы Николай узнал последние новости, которые произошли в пансионате во время его отсутствия.
— Ну, Николай, а теперь держись, — сказал Рамба. — Ты твердо сидишь в кресле? Нас всех решили перевести в другое место. Это окончательно.
— Куда ещё? — поинтересовался Николай.
— Наши были там — на новом месте. Говорят, что хуже гадюшника они не встречали, это настоящая свалка. За городом, недалеко от свалки отходов. Там места не такие пейзажные, как здесь, ты понимаешь.
— Ну, и что с того? — безразлично сказал Николай.
— Я тебя не понимаю. Тебе что все равно? — до глубины души удивился Рамба, хотя ему тоже не особо это было близко к сердцу, так как он полагал, что его приемные родители заберут, и поэтому дела пансионата и его обитателей обойдут его стороной.
— Вообще-то, да — мне всё равно, — безразлично, но с ноткой раздражения произнес Николай.
— Ну, ты и даешь. Наши все собираются бороться за свои права. Оказывается, эта территория была когда-то усадьбой какого-то князя или графа. Дорогое место для недвижимости, между прочим. Помнишь тех людей на джипах, которые даже зайти в дом не пожелали?
— Да. Ну и что? — уже раздраженно произнес Николай.
— Как, что?! — воскликнул Рамба, возмущенно тем, что его друг равнодушен. — Говорят, будто они — и есть те покупатели. Вот почему их не интересовали старые строения. Их интересует лишь земля, и то, что исторически здесь было графское поместье. Понимаешь?
