Ник Кайм - Путь восставших
— Я знал, что не умру на Просперо, — сказал он, — но у меня не было видений о том, куда заведет меня судьба. Я по-прежнему слеп. Ты знаешь о зрении корвидов? Его сложно утратить.
— Оно вернется.
— Может быть. До того момента не проси меня о выборе.
— Конечно. Занимайся. Но подумай о моем предложении, хорошо? Мы можем снова обсудить его.
— Так и сделаем, — Арвиде захотелось сменить тему разговора. — Так что будет с теми, кто попал под трибунал? Всех ли простят?
— Хану решать. Он будет руководить судом. Некоторые знали больше остальных. Хасик… Не знаю. Это тяжело.
Арвида по-прежнему чувствовал в воинах Хана непроходящее замешательство. Многие из них говорили легионеру Тысячи Сынов, что гордятся согласием в своих рядах. Им было непросто думать о том, чтобы пролить кровь других Легионов. И почти немыслимо, что такое должно произойти внутри орду.
— А если они не отрекутся? — спросил Арвида.
— Некоторые так и поступят. Они дали цусан гараг. Клятву на крови. Она связывает их.
— Они не знали, чему поклялись.
Есугэй искоса взглянул на него, словно желая сказать «ты знаешь, что варп думает о жалости».
— Не имеет значения. Клятва дана. Им будет дан шанс, но они не воспользуются им.
— И что тогда?
— Хан освободит их. Вот и все.
«Освободит их». Фраза была на редкость смягченной.
— Мне кажется, это расточительно, — заметил Арвида.
— Это наши обычаи, — сказал Есугэй. — Пусть мы и несем оружие Единства и символы Империума, но в наших душах по-прежнему степи.
Задьин арга задумался.
— Думаю, станет хуже. Сейчас братства ожесточены, и мы не забудем давнюю свирепость.
Он взглянул на Арвиду.
— Ты мог бы помочь нам, — сказал Есугэй. — Я вижу в тебе таланты Аримана.
И вот снова. Провидец бури был, определенно, настойчив.
— Я подумаю об этом, — сказал Арвида, не глядя ему в глаза.
В своих снах он вернулся.
Они привыкли называть их осознанными сновидениями, отдавая себе отчет в ложности такого определения. Но это было только полуправдой. Часть легионера знала, что он оставался без сознания на «Буре мечей». Другая же, не по своей воле бродила среди руин, продолжая искать.
Арвида с самого начала пытался покинуть Тизку, верно считая, что сожженные варпом руины города станут пристанищем чудовищ. В поисках более чистого воздуха он несколько дней шел трудной дорогой из столицы в горы.
Но почему-то там стало только хуже. Среди голых холмов стояли подобно стражам тонкие стволы елей, заслоняя беззвездное небо. Воин видел с высоты панораму разрушений, и от ее бескрайности нельзя было скрыться. Неосвещенная территория Тизки тянулась к северному горизонту, напоминая громадный черный шрам на лике опустошения.
Воздух и здесь был грязным, даже когда буря сотрясала хрупкие останки деревьев. Арвида ощущал запах токсинов через вокс-решетку, зная, что они рано или поздно одолеют его организм. Ходьба утомила корвида, и это его встревожило: ничто не должно было изнурить космодесантника, не при его физиологии.
Порой Арвида, завывая от горя, проклинал Каллистона за то, что тот вернул его на Просперо. Он начал охотиться, гнаться за любым признаком врагов. Когда легионер вернулся в город, держась теней и выискивая цели, все, что он нашел — это пустое эхо. Он стал сомневаться во всем, что произошло после высадки на планету.
Вскоре пришли призраки. Каллистон был первым, нашептывая во тьме. Арвида видел его несколько раз — он стоял на вершинах отдельных башен, вырисовываясь на фоне ночного неба. Поначалу корвид пытался добраться до него. И сдался только после четвертой попытки, когда взобравшись по поверхности сгоревшего купола, нашел на вершине только густой слой пепла без единого отпечатка ног.
Другие призраки не были такими безобидными. Во тьме по-прежнему скользили рычащие с ненавистью духи убитых Волков. Из потревоженной земли поднимались забытые обитатели Просперо, охотясь на легионера. Их тела превратились в прозрачные оболочки, наполненные эфирной субстанцией. Он научился изгонять их, но применение силы все больше истощало его.
Арвида начал голодать. Сон и явь слились воедино. Он находил врагов не из плоти и крови, а всего лишь призраков и эманации.
И тогда, чтобы не сойти с ума, Арвида стал искать реликвии. Он не знал точно, что именно, какую-нибудь частицу старого светлого мира. Не оружие, но фрагмент чего-то более благородного. Библиотеки и хранилища сгорели, но он полагал, что даже Волки должны были оставить хоть что-то.
Долгое время он находил только прах. Воин приблизился к центру города, где все еще возвышалась громада разрушенной пирамиды Фотепа. Он чувствовал среди расколотых плит вспышки энергии. На некоторых обсерваториях сохранились медные купола, хоть и выжженные дочерна.
Арвида обошел каждую из них, отбрасывая барьеры, которые некогда закрывали доступ всем, кроме избранников культов. Он бродил среди терзаемых ветром груд обломков, глубоко погружая в них руки, роясь в слоях мусора.
В тот момент, когда его перчатки наконец-то задели глубоко засыпанный предмет с твердыми гранями, он очнулся.
Арвида открыл глаза и увидел, что люмены в каюте включены. Увидел оружейные стойки и курильницы. Возле кровати пульсировал мягкий свет — корвида снова вызывал Есугэй.
Легионер Тысячи Сынов поднялся, сбросив шерстяное одеяло на пол. Основное сердце учащенно билось.
Он поднял правую руку, которой задел предмет в своих снах. Повернул ее к свету — бледную кожу усыпали красные пятнышки. Глядя на руку, он снова почувствовал зуд, словно под кожей ползали насекомые.
Воин сжал кулак, и раздражение немного стихло. Он поднялся, покрутил плечами и размял руки.
— Ты готов? — спросил по связи Есугэй.
Арвида взглянул на свое отражение в зеркале над умывальником. Было ли покраснение под глазами вызвано усталостью? Или же сыпь и в самом деле так быстро распространялась?
— Готов, — подтвердил он и, одевшись, отправился в арсенал.
На тренировки Арвида надевал доспех. Несколько раз ремесленники V Легиона предлагали отправить багровую броню в кузни. Она была в плохом состоянии, и Белые Шрамы стремились обходиться с сыном Просперо, как с почетным гостем.
Арвида всегда отказывался. Его доспех сохранил ему жизнь, поэтому он сам заботился о нем. Максимум, на что он согласился — одолжил инструменты и слуг, все остальное — от основного обслуживания до постепенного удаления попавшей грязи — он делал сам.
Арвида был вооружен только коротким клинком в правой руке. Напротив стоял Есугэй с точно таким же оружием. Провидец бури тоже был в полном доспехе. Воины находились в просторной комнате с белыми стенами и полом из полированного рокрита, с зеркального потолка свисали многогранные люмены.
Это был уже третий спарринг между Арвидой и Есугэем. Белый Шрам легко выиграл предыдущие схватки, но разрыв сокращался. Арвида медленно покрутил клинком, описав вокруг себя широкую восьмерку.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Есугэй, сохраняя идеальную неподвижность.
— Хорошо.
— Я мог бы отправить тебя на спарринг с любым воином Пятого Легиона.
— Знаю.
— Тогда почему я решил победить тебя лично?
Арвида улыбнулся. Легкие подначивания были частью процесса — Есугэй хотел разозлить его, заставить закипеть кровь.
— Ты хочешь понаблюдать.
Есугэй поднял меч — изогнутый клинок с единственным режущим лезвием, по всей длине которого были нанесены хорчинские руны. Оба оружия были обесточены, тем не менее, оставаясь смертоносными на короткой дистанции.
— Тогда начнем, — сказал Есугэй, принимая защитную позицию.
Арвида расслабился. Дело было не в настоящей проверке физического восстановления — оно завершилось. И не в испытании на владение оружием. Он знал, что задумал провидец бури и для чего. Странным образом это тронуло Арвиду.
Белый Шрам атаковал, начав с резкого выпада в грудь. Сын Магнуса ответил, заметив ложную медлительность движения и скорректировав парирующий удар. Сцепившиеся клинки на миг заскрежетали лезвиями, а затем разошлись.
Все дело было в движении. Несмотря на более крупные размеры, Есугэй был быстр и искусен. Среди Белых Шрамов не водились слабые фехтовальщики, и задьин арга пользовался своими умениями с воображением. Арвида, как и много раз до этого, был отброшен назад, отступая через пустую комнату в ливне искр.
Скорость увеличилась. Арвида держал прямой клинок обеими руками, вращая его перед собой сверкающим защитным кругом. Легионер Пятнадцатого ничего не пропускал. Каждый удар встречался с блоком, и защита оставалась прочной.
Но Есугэй проверял не фехтовальное мастерство.
Провидец бури не сбавлял темп, меняя угол атак. Он безостановочно прощупывал защиту, метя в слабые места Арвиды. Одним из них был правый наплечник, поврежденный на Просперо, из-за чего плохо стыковался с брассаром. Оба воина знали, что выполненный с идеальной точностью укол в него нанес бы глубокую рану. Поэтому наплечник стал центром притяжения дуэли, ее краеугольным камнем, вокруг которого действовали легионеры.
