Владимир Яценко - Десант в настоящее
— Ничего себе аппаратик! — восхитился Василий. Он вывернул голову и взглянул на темнеющее, вечернее небо. — А себя увидеть можно?
— Нельзя, — осадил его Отто. — Это же компьютер, а не телескоп. По данным спутника прибор определяет свои координаты, остальную картинку даёт банк географической карты.
— А вот здесь двойка. Это машинка понимает, что нас тут двое?
Отто промолчал, озадаченно рассматривая незнакомый ему сигнал на дисплее. "Жизнь не стоит на месте…"
— А-а, понятно, это означает, что спутник в одном частотном диапазоне принимает две передающие станции, — неожиданно заявил Василий.
— Ты-то что в этом понимаешь?
— Инструкция, — Василий постучал пальцем по столбику иероглифов, выгравированных серебром на внутренней поверхности крышки контейнера.
"Ну да, — растерянно подумал Отто. — Выходит, это не просто красивый орнамент, оказывается, это инструкция! И как это я не догадался её прочесть? На японском"?
— Тоже мне, Шампольон нашёлся. Если ты такой умный, почему не миллионер?
— Я и есть миллионер…
Но Отто его уже не слышал. Он вдруг почувствовал, как сбилось с ритма сердце.
"Вот оно! Вот так они и шли за мной. Вернее, за своими бриллиантами…"
— И каково оно, быть миллионером? — напряжённо спросил Отто, думая совершенно о другом.
— Терпимо. Временами, даже занятно. Как сейчас, например.
— Миллионеры по болоту не шляются, — медленно произнёс Отто, он уже принял решение. — Лучше скажи, где вторая станция?
— Сейчас, — Василий водил сверху вниз пальцем по столбцам, шевеля губами. — Вот, нашёл, нужно перевести прибор в режим конференции. Что это значит?
— Это значит, что мы переключим здесь и здесь.
Отто нажал соответствующие кнопки, и на экране к северо-западу от первой метки загорелась вторая жёлтая точка.
— А что это за станция?
Но Отто молчал. Вот так его и выследили. По вот этой второй марке, которая точно указывает, где сейчас лежат рюкзаки, плащ и алмазы. Открытие было оглушающим. Наверное, он изменился в лице, потому что Василий слегка отодвинулся.
— Километров тридцать отсюда, — неуверенно заметил он.
— Двадцать пять, — уточнил Отто.
У него перехватило дыхание. Всё напряжение последних суток будто пробило крохотную брешь в сознании и хлынуло через эту брешь расширяющимся потоком наружу.
Ненависть, кровь, гной, яд…
Он застонал. Виски сдавило, кровь хлестнула по глазам. Камень, опять этот проклятый камень! И разбитый джип со сломанным командиром. Забыв о боли в искалеченных ступнях, Отто покатился по ненавистной траве.
Рвать, бить, крушить, жечь…
"Стенку, стенку мне! К стенке. С огнемёта. Размажу…" Кто-то навалился сверху, кто-то большой, тяжёлый.
Что-то кричит…
"Тяжело мне, Господи. Смерти я хочу. Темно. Почему так темно? Пусть будет огонь. Я буду гореть. Уже горю. Мне больно. Дайте только дотянуться до шеи. Они все будут гореть вместе со мной. Мы все будем гореть во славу Твою. Это будет праздник…"
И вдруг он почувствовал себя на пути к вершине. Только не снаружи, на склонах или на кромке ледника. Нет. Он шёл внутри горы, поднимаясь по узкому винтовому серпантину, проложенному неизвестно кем и когда в толще породы. Отто шёл в самом сердце гранита и тьмы. Шёл по спиралью закрученной тропинке внутри глубокого колодца. Свет здесь тоже был: слабенькой дрожащей звёздочкой над головой, далёким обманчивым маяком указывающим путь на небо. За всю историю людей лишь единицы осилили эту дорогу. Тяжесть камня давила и плющила волю.
"Ты не готов", — шепнул камень.
И Отто с облегчением покатился по серпантину вниз, к привычному миру, к боли и сожалению…
Y
Сознание возвращалось рывками, ступеньками. Сперва боль. Что-то болит. Ах да, ноги. Потом холод. Он открыл глаза. Темно. Ночь, что ли? Ни звёзд, ни луны. Чёрное небо. Чужое. Он очень далеко от дома. Здесь всё чужое. И давно. А он никак не привыкнет. Наверное, у него бред. Какой дом? Дом, это когда тепло, и женщина, и детский смех, и топот маленьких ножек… нет у него никакого дома. И не было. Никогда. Но дом мог быть. Совсем недавно. А теперь опять нет, и уже никогда не будет.
Незнакомый терпкий запах смешивается с дымом костра.
Слабое потрескивание сучьев в огне…
— Иван?
— Всё в порядке, Фриц, я здесь.
— Почему "Фриц"? Я — Отто.
— А почему "Иван"?
"В самом деле, — подумал Отто. — Чего это я"?
— Извини, я не имел в виду ничего обидного, — сказал он.
— Я тоже.
"Пора менять тему", — понял Отто.
Он приподнялся на локте и прислушался к своему состоянию. Чувствовал себя порядком изжёванным, но с ясной головой и бойцовским настроением.
Сел.
Это было то же место, что и прошлой ночью. Те же валуны, те же заросли в свете костра, да и костёр горел там же, где и вчера. Рядом с костром хлопотал Василий, непрерывно двигая и переворачивая палочки с нанизанными кусочками мяса. От них и шёл этот тёрпкий незнакомый аромат, который привёл в чувство Отто.
— Это ты меня сюда донёс?
— Нет, позвонил в "девять-один-один", шустрые ребята.
— Оборудование?
— И оборудование. Говорю же, всё в порядке.
Отто пододвинулся ближе к валуну и привалился к его круглому боку.
— Что это ты жаришь?
— А ты попробуй, — ответил Василий и подал ему две палочки.
Отто недоверчиво понюхал, потом откусил. Напоминало копчёное мясо змеи, только обильно сдобренное незнакомыми специями.
— Похоже на змею.
— Вот это да! — Василий был озадачен. — Правильно. И как часто тебе приходится питаться змеями?
— Примерно раз в восемь лет.
— Тебе не кажется, что эта история слишком давно закончилась, чтобы её так часто вспоминать?
Отто закашлялся.
— Что тебе об этом известно?
— Ничего. Просто я думаю, что воспоминания о тех событиях не приносят тебе радости. Они не нужны тебе.
— И что?
— Забудь о них.
"Как просто: забудь и всё… а как быть, если они обо мне не забывают"?
— А где змею взял? Я, пока, ни одной не видел.
— Из воды выскочила, когда мы с тобой в траве кувыркались. У тебя часто такие припадки?
— Какие припадки?
— Понятно…
— Ещё можно?
— Можно, только смотри, чтоб плохо не стало.
Василий передал ещё четыре палочки-шампура. Отто пальцами снял с веточки кусок мяса и осторожно, чтобы не обжечься, откусил половину. Вкусно. Но необычно.
— Что за трава?
— Сухач, остяки рекомендуют. Витамины, микроэлементы и всё такое.
— Это приятели твои, "остяки"?
— Они сюда не заходят. Гиблые места, говорят. Весьма неглупый народ.
— Знаешь, сколько ни носило по свету, не встречал "глупого" народа.
Отто дожевал последний кусок мяса и с сожалением покосился на костёр, где в дыму сухача коптились ещё две веточки, но решил не рисковать.
— Отлично, — одобрил он. — Сейчас бы ещё твои лимоны!
— Что за лимоны? — не понял Василий.
— С косточками. Твой отец заказал, в консервных банках, я тебе их нёс.
— Что за ерунда, консервированных лимонов не бывает!
— Килограмм тридцать, может чуть больше.
Василий даже присвистнул.
— Бред! Кому могло понадобиться столько лимонов?
— Тебе!
— Мне?! Не может быть!
— Знаешь, мой Шеф, возможно, и не большого ума человек, но денежки считать умеет!
— Не кипятись, откуда знаешь, что в банках были лимоны?
— Шеф сказал.
— И где же они?
— Летающие шары утащили. — Отто недобро ухмыльнулся. — Но внутри был радиомаяк. И теперь, по монитору, я их в два счёта найду.
— Что же это за лимоны, если их радиомаяком помечают?
Отто неопределённо хмыкнул и промолчал. Его насторожило отсутствие у Василия вопросов по "летающим шарам".
— А зачем это надо: их находить? — спросил Василий.
— Что значит "зачем"? Мне бы только до них добраться…
— Это были твои друзья?
— Кто? — не понял Отто.
— Те, с вертолёта.
— Ну, видишь ли, — как бы это ему объяснить? — Было время, когда моя жизнь зависела от их умения и сноровки.
— Им уже не поможешь.
Отто почувствовал раздражение.
— А им и не нужна моя помощь. Как и людям из твоей экспедиции. Их всех убили. Быстро и без проволочек. И мне это не нравится.
— Слова! Ты даже не знаешь, отчего они умерли.
— Знаю! — вырвалось у Отто.
Он замолчал, досадуя на свою неосторожную браваду. И вдруг понял, что его так озадачило там, у вертолёта. Он уже тогда мог догадаться. Он и в самом деле знал, как погибла экспедиция.
Отто приподнялся на ноги, сделал два неуверенных шага, взял "вещмешок" и вернулся на место. К огромному облегчению он убедился, что может ходить. Возможно, денёк-другой надо будет сделать щадящий режим, но идти он точно сможет.
