Василий Сахаров - Дальний поход
Теперь уже я задумался. С одной стороны, с точки зрения человека, который помнил Золотой Век, положение дел в мире, хуже некуда. С другой стороны, то есть с моей, обстановка вполне нормальная, могло быть и гораздо хуже. При желании, можно было с Марковым на эту тему переговорить более подробно, но при первой встрече всегда есть что-то более важное, что стоит решить сразу, а поэтому, я ответил коротко:
— Да, Иван Иваныч. Я ничего не приукрашивал и не придумывал. Все именно так.
— Хреново… — протянул Старик, прокашлялся и сказал: — Однако давай к делу, капитан. Насколько я понимаю, ваша Конфедерация недавно воевала со средиземноморцами. Кубань разошлась с ними краями, и теперь имеет базу в проливе Гибралтар. Правильно говорю?
— Именно так.
— Ты, капитан дальней разведки при ГБ, и послан на своем собственном, захваченном в бою фрегате для того, чтобы посмотреть на творящиеся в Балтийском регионе дела.
— Все правильно, и ваши офицеры ничего не напутали.
— И вот, пробежался ты по Балтике, посмотрел, что к чему. А дальше что? Постараетесь и здесь закрепиться?
— Конечно.
— Торговать будете или воевать?
— Держать здесь крупные военные силы мы не сможем, да и стратегия у нас иная. Легче и выгодней торговать, так что пока рассматривается только этот вариант.
— И что вы можете предложить?
Я понимал, к чему клонит Старик, знал, какого слова он ждет, и произнес его:
— Топливо.
Марков удовлетворенно кивнул и огладил свой гладко выбритый подбородок:
— А взамен что?
— Техника, механизмы, старые корабли, приборы и драгоценные металлы. Про размен пока ничего не могу сказать, для начала, нужно узнать мнение нашего диктатора, который в Краснодаре сидит, а уже как он скажет, так все и будет. Мой фрегат вскоре покинет Балтику, и если у вас есть интерес вести с нами дела, вы можете выслать на нем пару своих представителей. Кружным путем, вокруг Европы, через Средиземное и Черное моря, месяца через три-четыре они доберутся в Конфедерацию, смогут лично посмотреть на нашу жизнь, и следующей весной, когда в эти воды пойдет новая экспедиция, вернутся домой.
— Заинтересованы, говоришь? Сам ведь понимаешь, что мы не просто заинтересованы, а должны просто пищать от радости при слове нефть, — Старик горько усмехнулся. — У нас есть техника, и ее много. Она стоит на складах, готова к тому, чтобы ее использовать, но нет топлива. Мы имеем дизель-генераторы, а сидим без электричества. В последние годы мы укрепились на одном месте, смогли наладить свой быт, люди не голодают и живут по человеческим законам, но, на мой взгляд, это тупик. Мы не развиваемся, молодежь не умеет обращаться с техникой и наш анклав, превращается в лесовиков, охотников, рыболовов и фермеров. Так что ваше прибытие в наши края я расцениваю как божий промысел.
— Однако я слышал, что Москва тоже предлагает топливо. Вы могли бы договориться с ними.
— Откуда про это знаешь?
— В море встретил беглецов из Сестрорецка и Верховный Комиссар Плетнев вам привет передавал.
— Значит, коммунары все же удрали?
— Не все.
— Ладно, про это, позже поговорим, а пока вернемся к топливному вопросу. Было такое, посещали меня представители Москвы, да вот только, их предложения меня не устроили. Они мне давали топливо, которое еще надо по обмелевшим рекам и через перекаты с помощью бурлацких бригад из рабов, до Питера дотянуть, а взамен, предлагали нам перейти под их руку.
— И много они давали?
Старик скривился:
— Двести тонн ежегодно.
— Не густо. Мы в первую же поставку можем поставить три тысячи тонн. Однако, откуда у Москвы топливо? Ни Плетнев, ни другие коммунары из Сестрорецка, про это ничего не говорили.
— Топливо синтетическое, переработка нефтехимических предприятий, поэтому его и немного.
— Производство синтетического топлива требует больших энергетических затрат, и получается, что уж с чем, а с электричеством у них полный порядок?
— Сразу видно разведчика, — Марков расплылся в улыбке. — Да, в Москве сохранились Каширская и Шатурская ГРЭС, а помимо них Дзержинская ТЭЦ и еще что-то.
— Интересно получается, — я тоже улыбнулся, — Сестрорецк о своих союзниках почти ничего не знал, а вы говорите то, что, наверняка, не каждый московский житель знает.
— Ну, мы ведь военные, и потому, коммунары свою республику прозевали и сбежали, а мы за счет беженцев с их территорий укрепились.
— Значит, вы в Москву свою разведку посылали?
— Да, — от ответа Старик уходить не стал, — и москвичи об этом знают. Одну из групп повязали, еще одна под удар дикарей попала, а одна поставленную задачу выполнила и вернулась домой.
— Тогда у меня к вам просьба.
— Говори.
— Если есть такая возможность, мне бы хотелось почитать отчеты ваших разведчиков о положении дел на территории Всероссийского диктата.
Марков хмыкнул и спросил:
— А тебе это зачем? Для общего развития или что-то серьезное против них задумал?
— Мы дальняя разведка, и начальство поставило перед нами задачу не только по морям и океану пройтись, а попробовать сухопутным маршрутом от Питера до Кубани добраться. При этом желательно, собрать все возможные сведения о государствах и анклавах Центральной России. Сам бы я, другим маршрутом пошел. Однако начальство у меня суровое, и придется хотя бы попробовать выполнить приказ вышестоящих командиров.
— И ты хочешь пойти через Москву?
— Это наилучший вариант. По рекам и уже отлаженным дорогам время пути сэкономлю, а заодно и на столицу России посмотрю.
— Лихие вы парни. Чтоб на такое путешествие решиться, надо совсем обезбашенным быть. От Балтики до Черного моря, через дикарей и всяких местечковых царьков пройти, сильная тема.
— Нормальная, Иван Иваныч. За плечами слишком многое, и подобное путешествие мой отряд сможет потянуть. От вас двинусь на Сестрорецк, пообщаюсь с новым местным начальством, по рекам пройду на Москву, а там видно будет. Получится дальше продвинуться, пойду, а нет, постараюсь обойти московские земли.
Старик выслушал меня, и согласно кивнул:
— Хорошо, будут тебе отчеты моей разведки, и при общении с генералом Шариповым, который сейчас в Сестрорецке всеми движениями рулит, тебе помогу. У меня с ним некоторые контакты набиты, так что в Москву ты со своими людьми попадешь, а дальше все в твоих руках.
После этого, разговор как-то сам собой вернулся в чисто деловое русло и пошло обсуждение перспектив будущего экономического сотрудничества, которое могло принести обеим сторонам, то есть ГВО и ККФ такие дивиденды, что у меня даже мелькнула мысль, а не остаться ли в этих краях на годик-другой. В самом деле, ведь такой бизнес можно сделать, что в золоте купаться буду, и схему никакую придумывать не надо, все на поверхности. Покупка нефтепродуктов в Алжире, транспортировка на Балтику и обмен на что-то ценное в наших краях. Благо, здесь было что взять, и тот же Старик, сразу сказал, что за дизтопливо и масла он может в первую же сделку отдать практически все имущество и вооружение 9-й гвардейской артиллерийской бригады, которая до Черного Трехлетия базировалась в городе Луга. Вот так вот, ни больше и ни меньше, а целой бригады. При этом он ничего не говорил про корабли Балтийского флота, которые у такого старого и много повидавшего на своем веку человека, наверняка, имелись, а также про имущество и склады Ленинградского Военного Округа, находящиеся под его контролем.
Так мы проговорили несколько часов подряд, и расходились уже глубоко за полночь. Первыми встречами с местной властью, я был полностью удовлетворен и считал, что поработал результативно. Наверняка, и высокое краснодарское начальство, которое ждет от нас вестей, когда получит их, тоже оценит мои труды по достоинству и останется довольно. Вернусь домой, отсыпят мне орденов с медалями мешок, дадут привилегий за храбрость и дальний поход, отдохну, а тогда уже и стану думать, на какое новое направление свои силы кинуть. Впрочем, до дома еще надо добраться.
Глава 5
Гатчинский Военный Округ — Прибалтийский район. 06–13.04.2065
Сегодня я вернулся из Прибалтийского района, куда ездил на встречу с представителем Всероссийского диктата генералом Шариповым, и на душе было как-то неспокойно. Наверное, это оттого, что пару дней назад, в Сестрорецке, мне довелось увидеть, что такое диктатура в условиях более жестких, чем те, какие после чумы и хаоса возникли у нас на Кубани.
Наш диктатор, Симаков, это что, самый мягкий вариант диктатуры. Дела свои делает жестко и линию свою гнет до окончательного решения того или иного вопроса. Однако противников устраняет аккуратно, без шума и пыли, каждый шаг просчитывает и постоянно оглядывается на общественное мнение. Московский правитель, Степанов, он иной, ему изначально пришлось стартовать с самых низин общества, с рядового «быка» Солнцевской преступной группировки, контролировавшей часть столицы после катаклизма. Он не оглядывался на людей, шел вперед, сметая все преграды, силой оружия объединял анклавы Москвы и Московской области, вырезал людей пачками и проливал реки крови. Жестокостью и полным презрением к человеческой жизни, он смог задавить анархию, истребить преступность, и за тридцать лет создать самое мощное государство региона. Чья система лучше? Кто прав, а кто виноват? Что превыше, выживание общины и закон или жизнь одного отдельно взятого человека с его внутренними убеждениями и представлениями о справедливости? Вечные вопросы, на которые у меня ответа нет.
