Дэвид Хофмейр - Дорога ярости
Обзор книги Дэвид Хофмейр - Дорога ярости
Дэвид Хофмейр
Дорога ярости
Дельфине. Я люблю тебя
(Иди сюда, в тень под этой красной скалой),
И я покажу тебе кое-что отличное от
Твоей утренней тени, шагающей за тобой,
И вечерней тени, что встает навстречу тебе —
Твой страх в пригоршне праха).
David Hofmeyr
STONE RIDER
© Copyright © David Hofmeyr, 2015
© Ю. Полещук, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2015
* * *Я хотел создать атмосферу страха, адреналина, пыли, крови, мести… Написать дикую, первобытную историю.
Дэвид Хофмейр«Дорога ярости» – саман оригинальная книга, которую я когда-либо читал. Очень круто.
Майкл Грант, автор GONE и BZRK, бестселлеров по версии The New York TimesОни едут убивать. Три черных байкера. Друг за другом.
Они мчатся вперед, постоянно наращивая скорость. Отклоняясь назад, они крепко сжимают рули своих неистовых машин, и руки у них дрожат. Три ездока на фантастических байках с низкой посадкой, которые ловят солнце и поднимаются на дыбы. Грязь липнет к золотистым зеркальным визорам,[2] к блестящим гоночным костюмам. Они мчатся по продуваемой всеми ветрами земле, вверх по склону темной горы.
На вулкан.
Тот, кто едет впереди, останавливает свой маленький отряд, поднимая правую руку, и ездоки слезают с мотоциклов, в воздух взлетают клубы черной пыли. Когда она оседает, байкеры видят то же, что их вожак.
В долине проложена трасса. Крутая, изрезанная канавами, с резкими поворотами и шестью огромными пропастями, которые не объехать, только преодолеть. Внизу, над одной из них, взмывает в небо одинокий ездок на серебристом байке. Высоко в воздухе он поворачивает переднее колесо, парит над землей и приземляется на ровной площадке с противоположной стороны.
Великолепный прыжок.
Вожак на горе улыбается смелости ездока. Но этого никто не видит. Козырек его шлема скрывает улыбку.
Час назад рассвело. Солнце у них за спиной стоит прямо над черными холмами. Тени байкеров, длинные и тонкие, тянутся вниз по склону, указывая путь.
– Это он! – восклицает Уайатт, резким движением поднимая визор. Уайатт высок, бледен и худ. Он оглядывает спутников и снова запрыгивает в седло своего черного «шэдоу».[3]
– Наконец-то, – сплевывает Ред. Его визор тоже поднят. – Попался, гад. – У Реда бычья шея и широкие плечи. Его вид внушает страх. На своем кроваво-красном «чоппере»[4] он сидит ниже, чем остальные.
– Ну не знаю… – Уайатт замолкает. – Смотри, как гонит…
Они наблюдают, как ездок ударяет по тормозам и юзом входит в крутой поворот. Развернувшись, он стремительно разгоняется и снова прыгает – плавно, мастерски, грациозно. Он идеально держит равновесие.
– Не может быть, – цедит Ред. – Это невозможно.
– Это он, – подтверждает Леви. Из-за визора его голос доносится приглушенно. – Посмотри на байк.
– Но как, черт подери…
– Я его отсюда достану. – Уайатт кладет руку на рогатку. – Одним выстрелом.
– Думаешь, он нас видел? – спрашивает Ред.
– Дурак, что ли? Ничего он не видел. Мы же наверху, против солнца.
Он прав. Летящий по грязной долине ездок не видит ничего, кроме трассы. Он не думает ни о чем, кроме следующего поворота, следующего прыжка. Его серебристый байк сверкает в лучах утреннего солнца. Гонщики на вулкане видят, как он сражается с пылью. Он снова прыгает, уверенно, далеко и легко.
– Давай я. Вот увидишь, попаду. – Ред с рогаткой в руке слезает с мотоцикла. Расправляет плечи, прицеливается.
– Нет, – Леви снимает шлем и зажимает его под мышкой. Он цедит слова сквозь зубы. Щурится так, что глаза его превращаются в щелки.
– Нет?
– Потому что ты не попадешь даже в дерево с трех метров. – Уайатт ставит байк на подножку и перекидывает длинную ногу через сиденье. – Я сам.
Ред бросает на Уайатта вызывающий взгляд.
– Я сказал, нет, – повторяет Леви. – На этот раз он от нас не уйдет. Подъедем поближе и разберемся с ним.
– Поближе? Это как?
– Так, чтобы его кровь брызнула тебе в лицо.
– Точняк! – вопит Уайатт.
– Круто! – вторит ему Ред.
* * *На вершине последнего склона он останавливается и просто сидит на своем светло-серебристом байке, тюнингованном «дрифтере».[5] Ездок тяжело дышит. По его пояснице градом катится пот. Серый гоночный костюм покрыт засохшей грязью. Золотые солнечные очки защищают глаза. Рот закрывает воздушная маска.
Он поворачивает голову и прислушивается. По его спине бежит холодок. Он не сводит глаз с трех байкеров, которые появляются в лучах солнца и стремительно мчатся вниз по покрытому застывшей лавой склону, словно за ними гонятся черти.
Он их узнал. В особенности того, что на белом байке. Не по лицу – его не видно, – а по посадке. По тому, как тот немного клонится вправо во время езды. Тех, с кем гоняешь, знаешь наизусть. Только так можно победить. Предугадывая каждый шаг соперника.
Те двое тоже опасны, но этот, на белом мотоцикле…
Они летят вперед.
Ничто их не остановит.
Пора сматываться.
В последний раз посмотрев на байкеров, он жмет на газ, летит вниз и отрывается от преследователей. Бросает взгляд через плечо, но не видит ничего, кроме пыли. Переключает скорости и чувствует, как скрежещет мотоцикл. Надежная машина. Сильная. Но ездок устал. Ноги налились свинцом.
Придется мотоциклу потрудиться за него.
Он сворачивает с трассы и гонит к Бэдленду. Оглядывается и видит одного из преследователей: кажется, будто тот стоит на месте. Никому не обогнать «дрифтер». Байкер улыбается. Он их сделает, как стоячих.
ФФЬЮТЬ!
Что-то просвистело мимо уха. Ездок виляет и пригибается. Он мчится вперед на пределе скорости. Что есть духу.
ФФЬЮТЬ! ДЗЗЫНЬ!
Камни.
Он оглядывается через плечо и видит преследователей. Они никуда не делись. Они гонятся за ним. Все, кроме высокого, который по-прежнему стоит на холме и целится в него из рогатки.
Это последнее, что он видит, прежде чем его пронзает боль. Мир переворачивается, и небо чернеет.
* * *Он стонет. Ползет по земле. Мотоцикл валяется неподалеку. Колеса крутятся. Торчит руль. Защитные очки каким-то чудом удержались на голове, но воздушной маски нет: слетела. Он понимает, что у него, скорее всего, что-то сломано. Может, треснуло ребро. Боль невыносима. Бьет в висок. Кровь капает на глаза. Он чувствует, как горячая струйка стекает по лбу, по щеке. Но в целом ничего страшного: подумаешь, рана на голове. И не такое видали.
Метко же этот тип стреляет. Попал с расстояния в добрую сотню метров.
Он с трудом поднимает глаза.
Те трое окружают его. Высокий. Мускулистый. И тот, что на белом мотоцикле. Он пытается собраться с мыслями. Лихорадочно соображает, что делать, но ничего не может придумать. Перед глазами все плывет. В ушах звенит. Острая боль пронзает затылок. Кажется, будто кости его стали резиновыми.
Тот, что на белом байке, явно вожак, нажимает на задний тормоз и плавно останавливается. Остальные следуют его примеру. Гонщик поднимает визор и, щурясь, смотрит на него. У него темно-карие глаза. Это лицо, эти глаза невозможно не узнать.
– Ты кто? – спрашивает байкер.
Лежащий на земле кашляет и морщится от боли.
– Тебе задали вопрос, – вмешивается мускулистый и ставит свой красный мотоцикл на подножку. Сжимая в руках рогатку, подходит к лежащему в пыли парню. Татуировка на его шее почти скрыта костюмом для езды.
– Никто, – хрипит парень, к которому наконец вернулся дар речи.
– Ошибаешься, – возражает тот, что на белом мотоцикле. – Я тебя знаю. А ты меня. – Он слезает со «стингера»[6] и твердой рукой отстегивает очки.
Парень понимает, что его ждет.
Месть.
Часть 1
Погребение мертвых
1
Пятница, 1-е число, 12:05–42 часа
Адам Стоун вываливает в корыто ведро гнилых овощей, выпрямляется и смотрит на свинью. Ее безволосая шершавая шкура облеплена комками ссохшейся грязи. Свинья тычется рылом в помои, визжит, поднимает глаза и тупо таращится вверх. Так, словно ее удивляет, что она до сих пор жива.
Еще бы ей не удивляться: ведь, кроме нее, никого не осталось.
Адаму нравится свинья. Живучая. Ухитрилась уцелеть, когда все остальные свиньи передохли от болезней.
