Роман Куликов - На осколках чести
Обзор книги Роман Куликов - На осколках чести
Роман Куликов
На осколках чести
Мы стоим на россыпи осколков,
Под ногами пепел былой веры.
С поднятым забралом мы встречали
Беспощадной жизни перемены.
И не важно, кто мы – высшей касты,
Иль без роду-племени бродяги.
На осколках чести только важно —
Кем мы были и какими стали.[1]
Пролог
Мягкий приглушенный свет в каюте включился вместе с первым сигналом коммуникатора. Настойчивые переливы звонка заставили Ладимира проснуться. Он несколько раз зажмурил глаза, чтобы сфокусировать зрение, и посмотрел на часы, светящиеся на стене в ногах, – двадцать два пятьдесят семь внутрикорабельного…
Он только полчаса как заснул, после двенадцатичасового дежурства. Что могло случиться за это время?!
Еще не до конца проснувшись, Ладимир прикоснулся к клавише ответа. Экран засветился, и на нем показалось лицо сержанта Джонсона, который оставался на ночное дежурство в рубке.
– Что случилось? – спросил Ладимир.
Сержант выглядел неуверенно и даже как-то виновато.
– Прошу прощения, но господин майор приказывает вам явиться в рубку и заступить на дежурство, – сообщил он.
Ладимир опешил.
– Сержант, ты ничего не путаешь?
– Прошу прощения, господин лейтенант… но нет. Не путаю. Это приказ майора Рассела.
– Но час назад я сдал дежурство лейтенанту Самойлову, – сказал Ладимир, с трудом вникая в ситуацию.
– Я… я знаю. – Сержант заметно волновался. – Но лейтенанту Самойлову неожиданно стало плохо. Я только что принял у него руководство постом, а сам он направился в лазарет.
– Ясно, – сказал Ладимир, хотя не совсем понимал, почему вызвали его, а не кого-то из офицеров, чье дежурство было следующим по расписанию. – Через пятнадцать минут буду.
С хмурым видом Ладимир стал одеваться. Он, кажется, догадывался о причине столь неожиданного ухудшения здоровья лейтенанта Самойлова. Еще при сдаче дежурства ему показалось, что тот немного не в себе. Спиртное официально запрещено на кораблях, но это никогда не было помехой, и похоже, весь день кое-кто неплохо веселился. Да так, что вечером стало плохо.
Ладимир вздохнул. Эти потомственные военные позволяли себе слишком много. Они считали, что если они привилегированный класс, то могут вести себя как заблагорассудится. В обычной жизни – может быть. Раз император выделил своих офицеров и их семьи над другими и воздал такие почести, то, вероятно, они были заслуженны. Но сейчас ты не на гражданке, где балы и приемы сменяют друг друга, а дни и ночи пролетают в феерическом хороводе праздников. И за какие бы доблести твои прадеды, деды или отцы ни получили честь стать офицерами высшего ранга и передавать эту привилегию по наследству, сейчас ты на службе и обязан нести ее наравне со всеми.
Лейтенант поправил перед зеркальной панелью отличительные значки на воротнике и, еще раз вздохнув, повернулся и вышел из каюты.
В рубке его встретил сержант Джонсон:
– Разрешите сдать вам пост, господин лейтенант.
Каменев кивнул.
– Пост принял лейтенант Каменев, – сказал он для голосового опознавания. Компьютер рубки сравнил голос с имеющимся в его базе образцом и распределил приоритеты командования. Теперь Ладимир мог отдавать приказы штурману.
Выполнив эту первоочередную обязанность, он подошел на капитанский мостик, к коммуникатору и набрал номер старшего помощника капитана майора Рассела.
За глаза того все называли «вечный майор». Обычно на флоте это было переходное звание, между младшим и старшим офицерским составом, но майор Рассел оставался таковым уже десяток лет. На корвет «Звездный страж» он прибыл семь лет назад, и нынешний капитан когда-то был у него в подчинении. Рассказывали, что когда-то Рассел совершил нечто такое, за что должен был угодить за решетку, но поскольку был из знатной семьи, то избежал наказания и получил назначение сюда, старшим помощником капитана на сторожевой корвет, охранявший участок границы на дальних рубежах.
С Ладимиром у него возникли трения, как только тот вступил на борт сторожевика. Причину своей неприязни майор не скрывал и даже подчеркивал при каждой возможности. Он считал, что офицерами могут быть только по праву рождения и всякие выскочки типа Ладимира недостойны носить этот чин. Плевать, что ты совершил героический поступок, будучи еще подростком, и сам губернатор колонии просил за тебя на аудиенции у императора. В офицерской академии место только детям потомственных офицеров.
С этим впервые Ладимир столкнулся еще во время учебы. Когда некоторые его однокурсники и даже учителя, кичась своим происхождением, пытались всячески задевать его, юношу с провинциальной планеты, хотя и большой, но все же колонки, Ладимир не дал себя в обиду, а вскоре, благодаря своему уму, военной смекалке и врожденному чувству собственного достоинства, ему удалось снискать уважение среди других учеников и закончить академию с отличием. Правда о службе на имперских крейсерах и линкорах речи быть не могло, так что назначение на пограничный корвет было вполне естественным.
Единственное, чем он был слегка удивлен, так это встретить подобное отношение к себе на боевом корабле пограничных войск его императорского величества. В начале службы между ним и майором происходили постоянные стычки. Молодой лейтенант некоторое время терпеливо сносил хамские высказывания майора. Но однажды они остались одни, что в ограниченном пространстве корабля было редким случаем, и Ладимир несколькими жесткими фразами ответил Расселу, намеренно спровоцировав его. И когда тот полез в драку, лейтенант, отточенными на тренировках ударами, заставил обидчика пожалеть о своем к нему отношении. В тесном пространстве подсобного помещения, где они столкнулись, Ладимир блокировал устремившийся к его лицу кулак майора, ударом под колено сбил противника с ног и, без малейшего сожаления, впечатал его лицом в стену.
Через несколько часов о происшествии знал весь корабль, и капитан провел официальное расследование, но майор Рассел сказал на дознании, что просто поскользнулся и ударился о стену. Для него было легче соврать и дать Ладимиру уйти от наказания, чем признать, что какой-то юнец избил его.
С тех пор майор перестал в открытую цеплять лейтенанта, но пользовался каждой возможностью навредить ему, хотя и держался в рамках устава. Ладимир принял это как неизбежное, но не слишком значительное зло и перестал обращать внимание на придирки майора, относясь к ним и к самому Расселу с прохладным равнодушием. Но такие случаи, как сейчас, вызывали его негодование. Поначалу лейтенант хотел написать рапорт капитану, но потом передумал и решил сам поговорить с майором. Правда, Лад догадывался, что тот ему скажет, но не мог это так оставить.
На мониторе коммуникатора появилось изображение старпома. Тот сидел, развалившись в кресле, и, нахмурившись, смотрел на экран.
– Что вам, лейтенант Каменев?
– Прошу прощения, господин майор, но я меньше часа назад сдал дежурство.
– И что? В чем дело, лейтенант?
– По внутреннему распорядку полагается…
– Противнику вы тоже будете о внутреннем распорядке рассказывать?
– Нет, но почему бы вам не вызвать на дежурство Бурияму или Орвиса.
– Они бы также пошли вне графика. Так чем вы отличаетесь от них? Или вы считаете себя лучше других, лейтенант? – Глаза Рассела гневно сверкнули.
– Никак нет.
– Еще успеете выспаться, – сказал майор с недовольным видом и отключил коммуникатор.
Лейтенант еще с полминуты смотрел на погасший монитор, и желваки играли на его скулах.
Сержант Джонсон, стоявший рядом, улыбнулся и сказал:
– Вы всегда были у него в любимчиках, господин лейтенант.
Ладимир хмуро посмотрел на него:
– Займись своими делами А лучше вели принести мне чего-нибудь тонизирующего.
– Слушаюсь, – все с той же улыбкой ответил Джонсон. – Сок рории подойдет?
– Да, спасибо.
Ладимир прошелся по рубке. Кроме него и Джонсона на посту дежурили еще три человека, двое рядовых, наблюдающих и анализирующих показания радаров и датчиков, и штурман. Последний находился в управляющем коконе, который был подвешен на гироскопах внутри шара из прозрачного углегласа, установленного посреди рубки, и был подключен к нейроуправляющему контуру. Это позволяло пилоту, или, как было принято называть, штурману фактически слиться с кораблем, став с ним единым целым, и экономить драгоценные мгновения для управления в бою.
– Вот, возьмите. – Джонсон передал лейтенанту стакан густого оранжевого сока.
Ладимир благодарно кивнул, принял из его рук напиток и сделал небольшой глоток.
– Докладывай, – сказал он, чувствуя, как освежающая влага разливается по желудку.
– За время… э-э… вашего отсутствия, – Джонсон снова улыбнулся, – и моего пребывания на посту вахтенного офицера происшествий не было. В зоне действия радаров не было замечено ничего необычного. Состояние штурмана стабильное.
