Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович
Тимофей посветил на стол у прохода – опять разбросанные чертежи и кальки, карандашница, портсигар под бумагами, хороший, кожаный. Не, не портсигар, этот, как его… канцелярский несессер: карандаши в кармашках, перо, ножнички с ножичком. Мародерствовать желания не имелось, но ведь достойная вещь, годный инструмент…
Тимофей увидел дверь за ширмой. О, да тут ее сразу не угадаешь.
– Товарищ старший лейтенант! Тут проход.
– Осторожней, Тима. Ты вообще где?
Двигался Иванов без спешки, тщательно освещая пол и стены, в основном понизу. Да, мины очень поганое дело. Впрочем, проход оказался недлинен. Площадка чуть пошире, две двери…
– Чего там? – осведомился Жора, оставшийся прикрывать канцелярские тылы.
– Особо секретная часть. Под шифром «00», – пояснил Иванов, освещая внутренности сортира. – Да, если все транспортные документы туда слили, уже вряд ли достанем.
Оперативники повернули назад. Уставший сапер сидел на столе и вдумчиво трогал разбросанные бумаги.
– Сходить, что ли, опробовать, раз уж рядом?
– Давай, только по-быстрому, – разрешил Иванов. – В проверку расчетов не углубляйся.
– Я мадьярской математикой не увлечен, – заверил Жора, комкая листы и направляясь в разведанное место.
Тимофей смотрел в глубь конструкторского цеха – у кабинетов было неярко освещено, иногда доносились шорохи.
– Аварийное освещение включили, – пояснил старший лейтенант. – Но что-то ценное едва ли найдем. Вывезли архивы, это понятно. И транспортную документацию в первую очередь: понимают, что она важна, не дураки же.
– Но в сортир-то ее вряд ли могли спустить? Сжечь и то удобнее, а? – пробормотал Тимофей.
– Не смеши. Там сотни килограммов.
– Да я не смешу. Просто думаю, что могли в уборную возить.
Луч фонарика сержанта Лавренко освещал пол. Сейчас выбоины на бетоне были видны даже отчетливее: прочапал по ним Жора, узкая подошва саперного ботинка ступила на колею – половину отпечатка, измазанного черной тушью, словно отрезало.
– Хм, вот у тебя разностороннее зрение. Пойдем, еще раз глянем, – поднялся Иванов.
Колея (вернее, колеи, поскольку ездили здесь не один раз) до сортира не доводили, на площадке оканчивались.
– Люк, – сказал Иванов, глядя на теперь уже совершенно очевидные прямоугольные очертания на полу. – Видимо, канализационный. Но возились тут совсем недавно.
– Ага, раздолбили тележкой, пыль еще свежая, – согласился Тимофей, доставая из чехла верную саперку.
Люк был только на вид бетонный, но по краям – стальная рама. При попытке поддеть, металл о металл взвизгнул неслабо. Из сортира вылетел Жора: одна рука шаровары поддерживает, в другой – автомат наготове.
– Тю, я уж думал…
– Штаны оправляй да помогай, мыслитель, – пропыхтел Иванов.
У сапера имелся удобный ломик-фомка, поддели с двух сторон, отвалили массивную крышку. Иванов посветил в колодец – по круглой бетонной стене уходили нечастые скобы-ступени, но дна особо не увидишь.
– Метров десять, может, двенадцать, – оценил старший лейтенант. – Вроде лежит что-то.
– Я не полезу, у меня обувка скользкая, – быстро предупредил сообразительный Жора.
– Так быстрей вниз съедешь, – фыркнул Иванов. – Ладно, посветите мне.
– Вот светить и освещать – то самое командирское дело, – пробормотал Тимофей, освобождаясь от лямок сидора. – Автомат оставлю, все равно с ним не развернуться.
– Ладно. Только ты слушай, если что – мухой наверх! – приказал старший лейтенант.
Тимофей подумал, что наверх возвращаться всяко будет быстрее, чем спускаться, но говорить не стал. Повис бронированным животом на краю колодца, нащупывал сапогом ступеньку. Вот же фашисты, такой завод отгрохали, а лишнюю скобу поставить пожадничали.
Следующая скоба оказалась еще дальше, пришлось повисать на руках, поржавевший металл резал пальцы.
– Стой, Тима, перекури минутку, – сказал сверху Иванов.
Тимофей оперся спиной о стену шахты, стоять было нормально, не то что висеть. Сверху спустили веревку с петлей. Сержант Лавренко продел ее под мышки – веревка была не очень толстой и удобной, но определенно подстрахует…
К ступеням, оказалось, можно приноровиться. Тимофей сползал все ниже, стараясь не думать о глубинах и ином дурном, но крепко жалея, что пистолет из кобуры не переложил за пазуху. Гранаты под рукой, но тут получится, что прямиком под себя их и кидаешь. Фонарь опергруппы горел уже где-то в немыслимой высоте, дна все не было, а собственный фонарик, закрепленный за шнурок на бронежилете, освещал в основном стену колодца, наглухо серую, влажную и неутешительную.
Наконец нижней части сержанта-исследователя стало попросторнее: ноги краев колодца уже не нащупывали, скобы для опоры тоже не было. Разглядеть, что внизу, никак не получалось. Тимофей повис, расслабил тело, вспомнил, как учили прыгать на курсах, и отпустил руки…
Готовился лететь, потом падать на бок «по-парашютному», но опора стукнула в пятки почти сразу, сержант повалился, чуть съехал по относительно мягкому и замер. Тьфу, довольно глупо получилось.
Тимофей для начала выковырял из кобуры вальтер (непривычный жилет-кираса очень мешал), а уж потом отцепил фонарик и огляделся. Коридор, весьма широкий, уходил в обе стороны, луч фонарика только стены освещал, далеко не доставал. Надпись на стене со стрелкой, но это только для мадьярски грамотных. Тут вообще все для них.
Тимофей сидел на мешках с бумагами. Вернее, с пухлыми журналами типа амбарных книг. Открыл, который потолще – все исписано, с датами, вот август месяц прошлого года, остальное не разберешь. Может, сантехнический журнал смен? Нет, сантехники едва ли так с документами морочились, слишком много всего написано. Понятно, бросали документы в спешке, наскоро, но некую важность они должны иметь.
Тимофей помигал фонариком колодцу, сложив руки рупором, крикнул:
– Тут еще коридор! И бумаги есть!
– Бу-бу-бу? – отозвались сверху.
Понятно, не та акустика. Сержант Лавренко снял с себя петлю, закрепил стопку журналов, сигнально подергал. Трофеи с готовностью ушли вверх. Это хорошо, но без веревки чувствуешь себя… не так уверенно.
Было понятно, что наверху понадобится время, дабы оценить документы и их нужность. Тимофей вздохнул, поправил каску – нужно было ее снять, легче было б цирком в трубе заниматься. Двинулся по коридору в сторону, где, по подозрениям разведчика, таился еще один, нижний этаж завода.
Метров через тридцать открылся поворот коридора, за ним Тимофей довольно чувствительно бахнулся головой. Не, каску лучше не снимать: вон какие ловушки-карнизы коридор пересекают. Присев, сержант Лавренко продвинулся под связкой кабелей и осветил преграждающую путь дверь – широкую, металлическую, бронированную, со штурвалом-задвижкой посередине, запорами по углам. Вот здесь настоящие ловушки и ждали, сердце аж стукнуло…
Заряд был вполне очевиден – ящик с шашками установлен прямо под дверью, проволочки шли к запорам. Понятно, на гостей с той стороны ориентировались: начнут открывать, и громыхнет на совесть. Вон и второй ящик. Наверное, всю штольню завалит. Тимофей дал задний ход, вдвойне осторожнее пролез под поперечными кабелями. Да, так себе местечко для прогулок, на вальтер с гранатами тут нужно рассчитывать строго в меру.
В другую сторону вел туннель поспокойнее, Тимофей продвинулся шагов на сто с гаком, нашел боковую запертую дверь, дальше угадывались еще похожие. Наверное, хранилища какие-то. На полу было натоптано, виднелись следы узких колес, валялись окурки, затоптанные бумажки, стояла бутылка. Сержант Лавренко принюхался – крепкое, яблочное, кальвадос, кажется, называется. Еще не выветрилось. Совсем недавно тут фрицы были, спешили.
Подобрав несколько бумаг почище (на некоторых явно виднелись подписи и резолюции), Тимофей пошел обратно. Вовремя. В вертикальной шахте пыхтели, там прыгал луч фонарика – спускается кто-то.
На груду журналов упал старший лейтенант Земляков, снял с себя веревочную петлю и сообщил:
