Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси
В Орду повадились ездить и другие просители. Раньше князья, повздорив из-за клочка земли или просто считая себя оскорбленными, хватались за мечи, бояре затевали бунты. Теперь быстро освоили другой способ, подсиживали друг друга и склочничали перед ханом. Вот эти-то визитеры безропотно исполняли любые ритуалы:
«идяху сквозь огонь, кланяхуся кусту и идолам ради света сего, прошаху каждый себе власти».
В Сарае собирались десятки соперников, месяцами, а то и годами обивали пороги, дожидаясь решения своих споров. А татары мгновенно смекнули, какую выгоду из этого можно извлечь. Обирали тяжущиеся стороны, натравливали друг на друга:
«Обычаи бо поганых виещуще вражду между братии, князей русских, и на себя большие дары взимаху».
Дополнительную неразбериху вносило двоевластие Каракорума и Сарая. Гуюк начал готовиться к походу в Европу, прислал на Русь вельможу, чтобы набрать людей на работы и во вспомогательные войска. В семьях предписывалось взять каждого третьего сына, а кроме того, забрать всех одиноких молодых мужчин и женщин. Но вельможа не стал себя утруждать, нахватал без разбора кого смог и угнал неведомо куда. В каких краях и на каких дорогах сгинули эти люди, так и осталось неизвестным. Сарайское правительство посланцам из Каракорума не только не помогало, ни и исподтишка мешало. Ведь планы Гуюка в первую очередь угрожали Батыю. Придя с большой армией на Волгу, великий хан не забыл бы свести с ним счеты.
Но весной 1248 г. Гуюк внезапно скончался. То ли партия Батыя поспособствовала, то ли западные шпионы, они в Каракоруме имелись. Европа была спасена, поход сам собой отменился. А регентшей до избрания нового властителя стала вдова Гуюка, вздорная и взбаламошная Огюль-Каймыш. И тут уж всякий порядок в империи вообще кончился. Эта дамочка окружила себя любимцами, заседала с шаманами, принимала решения по их предсказаниям. Сыновья Гуюка Хаджи и Нагу поссорились как с матерью, так и между собой, обосновались в отдельных ставках. Каждый из них издавал собственные указы, а визирь Чинкай, возглавлявший правительство империи, не знал что делать, его никто не слушал[143].
В такой обстановке решался и вопрос о владимирском великом княжении. Верные слуги привезли на родину тело Ярослава II (народ долгое время чтил его как святого, хотя официальной канонизации, по-видимому, не было). На похороны собрались во Владимир родственники. Клеветника Федора Ярунковича они с общего согласия изловили и казнили. А великое княжение унаследовал брат Ярослава Святослав Всеволодович. Когда-то он воевал с болгарами, чудом уцелел в битве на Сити. Никаких выдающихся достижений за ним не значилось, он всегда оставался на третьих ролях, сидел себе потихоньку в Суздале и Юрьеве-Польском. А сейчас, дорвавшись до первенства, он в первую очередь постарался прихватить побольше городов.
За Александром Невским Святослав II оставил Новгород и Переяславль, а Дмитров и Тверь отобрал. Александр даже в этом случае отреагировал чисто по-христиански, безоговорочно подчинился старшему в роду, уступил владения и вернулся в Новгород. Святослав отправился в Сарай за великокняжеским ярлыком. Но брат Невского Андрей был настроен совсем не так миролюбиво, как Александр. Он счел обидным, что серенький дядя обошел Ярославичей, да еще и оттягивает их уделы, поехал вслед за Святославом судиться с ним.
Однако для Батыя Святослав и Андрей были совершенно не интересны. Его внимание привлекал Александр. Хан был наслышан о нем предостаточно. Великий воин, гроза немцев, шведов, литовцев… Он был непонятен царю. Против татар не выступает, но и не заискивает, не подстраивается, не выпрашивает для себя милости. Батый послал ему приказ явиться. Писал, что Орде подчинились многие князья и народы, «ты ли един не хощеши покориться державе моей?» Что ж, Александр повиновался. Но и в ханской ставке он повел себя с достоинством. Об участи Михаила Черниговского он знал, тем не менее, от языческих ритуалов отказался. Придворные угрожали ему, напоминали, какие это влечет последствия. Князь не поддался.
Хотя Батый не придавал значения подобным формальностям. Он оценивал человека. Для Александра, как и для Даниила Галицкого, он сделал исключение, допустил к себе без шаманских штучек. А у хана князь еще раз поразил его. Проявил полное смирение, встал на колени и по-монгольски, простираясь по земле, четырежды поклонился. Удивленный Батый спросил, почему же он не соглашался на предварительные поклоны. Невский спокойно объяснил: «Царь, я поклоняюсь тебе, потому что Бог почтил тебя царством, но твари не стану поклоняться» — это противно христианской вере. После беседы Батый еще больше зауважал Невского, констатировал:
«Правду мне говорили, что нет князя равного ему».
На великое княжение Александр не претендовал, нарушать порядок наследования не собирался, и хан согласился с русской традицией, отдал ярлык Святославу II. Но, опять же, окончательное решение должны были принять в Каракоруме. Теперь в далекую Монголию поехали Александр и Андрей. Зато их родичи были далеко не в восторге от Святослава и ханского приговора. Младший брат Невского Михаил Хоробрит получил при разделе окраинную Москву. Он прикинул, что при существующей системе дожидаться владимирского престола ему слишком долго. Поднял дружину, вломился в столицу, заставил дядю отречься и занял его место. Причем родные и двоюродные братья Михаила предпочли подчиниться ему. Святослав помчался жаловаться в Орду. Неизвестно, какие меры собирался предпринять Батый, но в это время на Русь нагрянули литовцы, докатились до берегов Протвы. Хоробрит кликнул других князей, лихо понесся на врагов, разгромил их под Зубцовом, но и сам сложил буйну голову.
А Александр с Андреем попали к безалаберному двору Огюль-Каймыш. Она абсолютно не представляла, что творится на Руси, не воспринимала ничьих мнений, кроме собственного, и вопрос о власти перерешила по-своему. У монголов еще держалась система минората, все достояние отца переходило к младшему сыну, но он должен был слушаться старшего. Так поделила и Огюль-Каймыш. Александру она дала ярлык на великое княжение Киевское, на всю Русскую землю, а Андрею — на великое княжение Владимирское. Теоретически Андрей должен был подчиняться Александру, но ведь реальным владением была только Владимирская земля…
Спорить и что-либо доказывать регентше было бесполезно, да и опасно. Братья двинулись в обратный путь. Вернулись во Владимир в конце 1249 г. Андрей «попросил» дядю Святослава снова очистить престол и занял его. А Александр в захудалый Киев так и не поехал, возвратился в Новгород. Встретили его с великой радостью, и не только новгородцы, он уже был любимым князем для всех русичей. Но выяснилось, что Невского с нетерпением поджидал еще кое-кто. Папа Иннокентий IV написал ему аж два послания. Первое не застало князя, пришло в период его отсутствия. Со вторым явилось весьма представительное посольство, кардиналы Гольд и Гемент. Папа писал, якобы Ярослав II, встречаясь в Каракоруме с Плано Карпини, согласился перейти в латинство. Иннокентий призывал Александра последовать примеру отца, обещал за это всяческую поддержку. Просил и о «маленьких услугах» — дружить с немцами, извещать Орден о планах татар[144].
Александр был возмущен столь грубой ложью. От бояр он знал, как отец вел себя в Монголии, Ярослав и сам успел написать сыновьям короткое завещание. Папа не постеснялся использовать в своих целях даже его смерть. Князь отчетливо представлял и политическую подоплеку римской дипломатии: подставить Русь, стравить ее с Ордой. Отвлечь татар от предполагаемого похода на Европу, пусть еще раз утюжат русских. А Запад приберет к рукам то, что останется от нашей страны. Но князь ответил Инокентию без злобы, с немалой иронией:
«От Адама до потопа, от потопа до разделения языков, от разделения языков до начала Авраама, от Авраама до прохождения Израиля сквозь Красное море, от исхода сынов Израилевых до смерти царя Давида, от начала царства Соломона до Августа царя, от начала Августа и до Христова Рождества, от Рождества Христова до Страдания и Воскресения Господня, от Воскресения Его и до Восшествия на небеса, от Восшествия на небеса до царства Константинова, от начала царства Константинова до первого собора, от первого собора до седьмого все хорошо ведаем, а от вас учения не принимаем».
Хотя другой столп Руси, Даниил Галицкий, в той же самой ситуации сделал противоположный выбор. Ему-то и в самом деле еще в 1246 г. Плано Карпини передал предложение передаться под эгиду папы и заключить с ним союз. Даниил и его брат Василько Волынский клюнули. Завязалась интенсивная переписка с Римом. Князья соглашались подчинить Русскую церковь папе, обсуждали лишь, на каких условиях. Иннокентий IV выражал готовность сохранить «обряды греческой веры», но уклончиво оговаривался — если они «не противны латинской». В Галич приехал папский легат. Подготовка альянса с католиками испугала даже ставленника Даниила и его бывшего помощника, митрополита Кирилла. Он оставил своего князя и уехал во Владимир.
