Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)
— Маша, если ты это к тому, что я сейчас — «однорукий», то — всё в порядке, обезболивание твое работает превосходно. Ты мне там, внутри, будешь только мешать, уж поверь!
— Знаешь, если там, внутри, проводят сейчас тот самый ритуал… Скоро плохо, совсем плохо, будет не только мальчику, а и всем нам — просто ему пораньше, а нам попозже. Остановить ритуал в одиночку я не смогу, но вот на пАру с тобой — может, у нас что и станцуется…
— Ладно, — вздохнул ротмистр, — ты и в самом деле взрослая девочка, взрослей не бывает… В храме ты, как я понимаю, бывала?
— Еще бы! Чаще, чем хотелось…
— Значит, расположение помещений знаешь; уже легче… А что там сейчас творится внутри, сколько их, в какой они части здания — ты что-нибудь чувствуешь?
Она с полминуты сосредоточенно молчала, едва заметно помавая ладонями, будто ощупывая ими ночной воздух, а потом удивленно призналась:
— Ничего не понимаю! Людей внутри много меньше обычного — с дюжину, для важного магического ритуала это нормально. Но при этом внутри есть и кто-то совсем чужой!.. Чужак — в ближней к нам части здания, это что-то вроде склада инвентаря с отдельной калиткой; все прочие и мальчик — в дальней части, где у них алтарь. Как унган допустил присутствие вблизи постороннего — уму непостижимо!..
— Может, уверен что этот посторонний никому уже ничего не расскажет?
— Ну, разве что…
— Тш-шш! Смотри! — и он притянул ее к себе, отступив в непроглядную лунную тень, отбрасываемую кустом гибискуса.
Человек, поспешающий к храму по ведущей мимо них тропинке, был явно не из местных: высокий, прилично одетый чернокожий, непрестанно озирающийся по сторонам; ротмистр буквально физически ощутил исходящий от него запах страха, хотя трусом тот, похоже, не был. Совсем уж было изготовившись «брать языка» — в кавказском своем стиле, он был властно остановлен ладошкой напарницы:
— Тих-хо! Я всё сделаю сама. Твое дело — стоять рядышком, изображая собой зомби, оживленного магией мертвеца.
— Понятия не имею, как эти твои зомби выглядят!
— Он, надо полагать, — тоже…
Визитер (на ротмистра тем временем, как с ним иной раз случалось, снизошло: «Связной!») как раз выходил на «финишную прямую» к храму, чуть переведя уже дух и расслабившись, когда из лунной тени прямо перед ним внезапно вылепилась обнаженная девушка потрясающей красоты и промурлыкала:
— Иди ко мне, красавчик! Дай-ка я тебя поцелую — напоследок, а то мой зомби проголодался!
Каковой зомби и был ему явлен сей же миг; вышло вполне убедительно — Великий Режиссер сказал бы: «Верю!»
Момент был, вообще-то, стрёмный: клиент мог, к примеру, вовсе обезуметь от ужаса и переполошить своими воплями насельников капища, но тот лишь оцепенело прохрипел: «Прочь, демоны!», троекратно осеняясь крестным знамением — что смотрелось вовсе уж наивно…
— На нас это не действует, красавчик. Плохое место выбрал ты для прогулок…
— Меня ждут там, внутри, — затравленно выдохнул тот.
— Вот как?.. Мне об этом ничего не известно.
— Да, я уже понял, мэм, — визитер стал оживать прямо на глазах; странно… — Вы — человек унгана, а я — человек майора; нестыковка. У меня срочное письмо.
— Ничего не выйдет, красавчик, — покачала головой «повелительница зомби». — Унган распорядился никого не подпускать к храму, ни под каким видом. Можешь передать свое письмо через меня.
— Мне запрещено, мэм: только майору, в собственные руки.
— Ладно… — в голосе девушки обозначилась искусно дозированная неуверенность; посланец меж тем ожил совершенно: принялся было разглядывать ее во все глаза, а потом сконфуженно отвел взор. — Постучишься своим условным стуком, вызовешь майора, отдашь ему письмо — и сразу назад. Не заходя внутрь. Прямо у тебя за плечом, в паре шагов, встанет зомби; попробуешь переступить порог — только ты и жив бывал, понял?
— Понял, чего ж тут не понять, мэм!..
«Да, везет мне на напарников — это она здорово придумала, просто отлично!..» Дверь распахнулась настежь, сразу после хитрого условного стука («…Ждал, ясное дело!..»), и в тот самый миг, как Майор («…Белый?! здесь?..») протянул руку за письмом, он обрушил на затылок Связника рукоять антикварного двуствольного пистолета (ничего посовременнее в хозяйстве Марии не отыскалось) и от души врезал башмаком по майорову колену («…А кстати: „майор“ — это кликуха или реальный чин?..»); вторым тычком опрокинув обезножившего от боли противника внутрь помещения, предупредил: «Лежи смирно: чуть чего — стреляю!» и, не поворачивая головы, негромко скомандовал:
— Маша, затаскивай второго внутрь, живо! Если шевелится — добавь ему по башке еще разок, не стесняйся. И — оденься уже, а то, неровен час, простудишься…
Сзади откликнулись смешком, хоть и несколько нервным. Скорчившийся на полу, баюкая колено, пленник — плотный загорелый мужик лет пятидесяти, с седеющим армейским ежиком — успел тем временем разглядеть своего победителя, и по лицу его разлилась мертвенная бледность:
— O, shit!.. Расторопшин? Пришел меня убить — передать привет из «Кондора»?
Ну, здравствуйте! — рявкнуло в ротмистровой голове; нет, всякие конечно, случаются совпадения, но это уж… Хорошо хоть лицо мое не совсем уж на свету — может, тот не сразу сообразит, что я изумлен не менее его самого… Теперь — только вперед, ощупью.
— Насчет «убить» — там видно будет: возможны варианты. Но для начала я хочу, чтоб вы представились по всей форме, майор.
— Зачем вам это? — болезненно скривился тот. — Можно подумать, вы сами не знаете — раз уж нашли меня здесь…
— Сейчас вопросы задаю я. Итак?
— Майор Флетчер, Джеймс Флетчер — Контрразведывательная служба Федерации. Вы удовлетворены?
— Вот так-то лучше, — кивнул он, всеми силами изображая на лице ту самую удовлетворенность; ёлкин пень, только этих мне тут не хватало!.. — А что у нас в том срочном письмеце, можно полюбопытствовать?
— Выслушайте меня, господин Расторопшин! — в тоне пленника проскользнули странные, едва ли не умоляющие, нотки. — Выслушайте, а дальше уже можете стрелять, вскрывать письмо — как вам будет угодно. Хочу лишь предостеречь: если вы сорвете операцию, которую я сейчас провожу, ваше петербургское начальство сотрет вас в порошок!
— Давайте-ка к делу, Флетчер. Со своим петербургским начальством я разберусь без вашей помощи.
— Послушайте, ротмистр: мы с вами в одинаковых чинах и делаем одинаковую работу — каждый для своей страны, — одинаково рискуя головой. Вы можете меня ненавидеть за случившееся в «Кондоре», но Бог свидетель: уж в том-то точно не было «ничего личного»! И неужто вы вообразили, что наша Служба осмелилась бы поднять руку на офицера разведки Российской империи — всегдашнего, исторического союзника Америки! — не имея на то молчаливого кивка с самого вашего верха? Это дела Вашингтона с Петербургом, не мой уровень и не ваш…
«Эх, глотнуть бы сейчас… из той Командоровой фляжки. А ведь можно было догадаться… Да гори они тут все синим огнем!»
— Ладно, майор… В храме сейчас находится мальчик, похищенный здешними колдунами. Предлагаю обмен: ваша жизнь и этот нераспечатанный конверт — за мальчика.
— Да вы просто спятили! Поймите, я не имею тут и тени власти, чтобы вмешиваться в их магические ритуалы!..
— О! Мы уже обсуждаем технические детали такого обмена, верно я понимаю?.. Как полагаешь, Маша — можем мы доверять в этом деле моему американскому коллеге?
— Ни на грош!
— Вот и я полагаю, что ни на грош. А он ни на грош не верит нам. По-моему, такая ясность в отношениях — отличный фундамент для временного тактического союза, нет?
55
— Ну, стрелять ты ведь все равно не станешь… — унган Дюнуа (просто-таки брат-близнец того «седого джентльмена в тропическом костюме» с веранды напротив «Кранцерна» — разве что чуток помладше) выглядел не столько напуганным, сколько раздосадованным; повинуясь безмолвным движениям дула Расторопшинского пистолета, он попятился к стене залы и, опустившись там на колени, продолжил: — Один громкий звук — и сюда ворвется Храмовая стража, а потом ты умрешь очень плохой смертью.
— Ну, если бы ты хотел их позвать — они уже были бы тут, — с ответной безмятежностью улыбнулся ротмистр. — Майор поведал мне, что у тебя сложные отношения с тонтон-макутами Стражи — они ведь тебя не столько охраняют, сколько стерегут; да и кто из них поверит, что «команданте» Леруа грохнули сегодня не по твоей наводке, а?
— Болтун — находка для шпиона, — процедил Дюнуа, покосившись на скорчившееся у входа тело Флетчера. — Кстати, признаю: это был хороший ход — обезвредить живцом Обратную Спираль… ТЫ, небось, подсказала, гадина?
