Андрей Мартьянов - Время вестников
Вот и все. Пора прощаться. Странно, но у Гунтера вдруг защипало в глазах, заныло сердце. У несентиментального Казакова, впрочем, тоже.
– Так я, это… – сказал наконец Сергей. – Я что, прямо сейчас?..
Отец Колумбан кивнул.
– Эх… – Нечастый случай – у глумливца Сержа де Шательро не находилось подходящих слов. – Вы, ну… берегите тут себя. Под пули зря не лезьте.
– Что такое «пули»? – машинально спросил шевалье.
– Не изобрели пока, – отмахнулся Казаков. – Под стрелы, в смысле. В общем, всего вам самого-самого… Мишель, я чего хотел. За мной имущество всякое осталось. Дорогое, поди. Векселя, опять же. Так ты… или люди твои… пригляди, чтоб Ленке все осталось, ладно? Ну, моей Елене-Даниэлиде, то есть. И, Гунтер, ты тоже…
– Не беспокойся, – скривился невесть отчего бравый шевалье. – Елена-Даниэлида своего не упустит. Но пригляжу, раз просишь.
– С собой ничего не берешь? – спросил зачем-то фон Райхерт. «Надо бы чем-то обменяться на память, – мелькнула мысль, – но чем?! Хоть бы значок люфтваффе оторвать с летного комбинезона, так ведь и комбинезон растащили на талисманы благородные рыцари, так их и разэтак…» Тут он вспомнил про кошель, торопливо запустил пальцы внутрь и выудил наугад крупный, с орех, фиолетовый камень. – Вот, хоть это на память…
– О Лоншане, что ли? Спасибо, оставь себе, – усмехнулся Казаков, похлопывая по висящему на шее под рубахой кошелю – доставшейся ему доле лоншанова наследства. – Давайте, ребята, без сувениров… и вообще. Не люблю долгие проводы…
ЭПИЛОГ
Www.alter_history.com
Когда прищурит глаз Умберто Эко,
Веля костры пожаров потушить,
Когда сгорит моя библиотека —
И мне не жить.
Шелка гербов опасны для здоровья,
Я вижу на скрещении полей:
Великий костолом Средневековья
Прошел по мне.
Тягучий аромат восточных специй —
Как благовест.
Я болен. Нет вопросов. Нет концепций.
Любовь и Крест.
– …Аль, посмотри на того чудака за шестнадцатым столиком. Только аккуратно, а то мало ли…
– Оу! Да, ничего экземплярчик, вполне коллекционный. Давно сидит?
– Минут десять. Вломился как дикарь, грязный, глаза безумные. Про одежду я вообще молчу. Ты заметил, что он босиком?
– Да ты что?! И в самом деле, с ума сойти… И чего он?
– Сразу за терминал, будто тыщу лет Глобалнета не видел. Я ему – «что будете заказывать?», а он говорит – «кофе эспрессо, каждые пять минут по чашечке и сахара побольше», и опять в монитор уткнулся. Акцент какой-то странный, никогда такого не слышала. Ты не знаешь, что за кофе такой – эспрессо?
– Понятия не имею. Сделай ему «арабику» в джезве.
– Уже. Он его залпом выпил. Две чашки. Аль, как ты думаешь, что лучше вызывать, полицию или врачей?..
Альберт Книзе, охранник компьютерного кафе «Вальхалл», присмотрелся к клиенту повнимательнее. И впрямь, странен парень донельзя и на вид диковат. Ладно бы только одежда – просторная, грубо сшитая холщовая рубаха, такие же штаны (хм, подумал Альберт, больше всего похоже на комплект армейского нижнего белья) и, в самом деле, босиком. В конце концов, август, жара, чего уж… А вот с лицом гораздо хуже, нехорошее лицо, неправильное. И дело даже не в недельной щетине и не в неопрятном пони-тэйле, а, как бы это… в выражении, что ли… Отслужив три года добровольцем в спасательной команде МЧС, Альберт таких лиц навидался с лихвой. Такое лицо могло бы быть у погорельца, который успел в последнюю секунду выскочить из огня. Или – у спасателя после кошмарной командировки. Вот, скажем, ребята с Кавказского землетрясения тоже…
В общем, явно аффектирован парнишка, не в себе, дерганый какой-то. Не натворил бы глупостей. Кто его знает, чего он там так лихорадочно высматривает, в Глобалнете-то. Вдруг прочитает сейчас в электронной почте какое-нибудь «письмо счастья», достанет тесак из-за пазухи – и банзай… На мгновение Альберт и впрямь прикинул, не набрать ли «три единички», чтоб через пять минут с проблемами странного посетителя разбирался вежливый городовой.
И решил: нет, не набрать. Полиция в кафе – это уже ЧП. Может, и так обойдется, просто будем глядеть за «дикарем» в оба. Ну а случись край, черный пояс по хапки-до Альберту Книзе не просто так выдавали. Упакуем агрессора в два счета и качественно, не успеет «мама» сказать.
– Все нормально, Инга, – покровительственно сказал он девчонке-официантке. – Это, наверное, знаешь что? Помнишь, на прошлой неделе реконструкторы из «Волков Севера» у нас сидели? Ну, которые прямо с турнира зашли, в кольчугах, при мечах? Ольга Ярославна им даже предложила бесплатный обед раз в неделю, только чтоб в полном обмундировании приходили – еще бы, неплохая реклама для «Вальхалла»!
– А, точно, были. Думаешь, из таких?
– Да наверняка. Они хоть и двинутые слегка, но в общем народ безобидный, так что не переживай. Снеси ему лучше банку тоника холодненького, а то третья чашка «арабики» по такой жаре – у парня дым из ушей пойдет и глаза на лоб вылезут. Вон, уже вылезают. Интересно, что он там нашел?..
…А глаза у Сергея Казакова, он же барон Серж де Шательро, и впрямь вылезали на лоб – хоть пальцами вправляй. Вот уже битый час вылезали, с того самого момента, как он шагнул в ослепительный свет за порогом синего шатра в крестоносном лагере, под городом Аккой, в Святой Земле – чтобы выйти в ослепительный свет питерского полудня из дверей университетской библиотеки имени Горького.
Немногочисленные студенты косились на странного оборванца с веселым недоумением. На газонах чирикали воробьи, купаясь в пыли. Проехала оранжевая поливочная цистерна, выставив перед собой трепещущий радужный веер водяных брызг – с отвычки Казаков шарахнулся от нее, как черт от ладана. Гулко ударила полуденная пушка на петропавловском равелине. Пребывая в непонятном оцепенении и запинаясь на ровном асфальте, горячем, как пески Аравии, барон Серж де Шательро побрел вдоль Университетской набережной, мимо Кунсткамеры, на Невский через Дворцовый мост. На набережной было людно, на Дворцовом – всегдашняя пробка. Цифровое табло на здании Зоологического музея показывало полное время и дату: год 2005 от Р.Х., август, шестнадцатое, начало первого пополудни.
Старший лейтенант Казаков шел по своему времени. По родному городу.
И не узнавал его.
Зимний Дворец и Адмиралтейство щеголяли поразительно свежими красками. По-прежнему чистым золотом сверкал ангел на шпиле Петропавловки, летя навстречу адмиралтейскому кораблику, и на крыше здания Генштаба гордо вздымалась конная квадрига Ники-Победы. На закрытой для транспорта Дворцовой площади, как всегда, с веселыми воплями катались подростки-роллеры, в саду Адмиралтейства сидели парочки, и мамы-бабушки выгуливали разновозрастных чад. Все было настолько привычным, настолько знакомым, что Казаков не сразу осознал причину возникшей вдруг острой подсознательной тревоги.
Александрийского столпа не было.
Медный Всадник, верно, был на месте. Сергей видел его издалека, через Неву, однако и камень, и конь, и в особенности всадник выглядели как-то… иначе. Дойти и посмотреть отличие было бы делом пяти минут, но странное суеверие погнало Казакова прочь, к Казанскому собору. Дойдя до «Казани», он вздохнул было с облегчением – собор никуда не делся, стоял себе, и фонтан в сквере перед ним играл прозрачными струями, и неспешно вращался огромный глобус на доме компании «Зингер». Сергей поднялся по истертым ступенькам колоннады, уселся там, где любил сиживать с друзьями-хиппарями в годы бурной молодости. И только тогда заметил, что памятников Кутузову и Барклаю де Толли на их привычных местах – нет.
В перспективе канала Грибоедова виднелись знакомые с детства расписные купола Спаса-на-Крови. Пойманный за пуговицу опрятный старичок охотно объяснил диковатому молодому человеку, что собор сей именуется Храм Спасения-на-Водах («Ну как же, когда яхта государя императора попала в ужасную бурю, он и семья его спаслись единственно Божьим чудом…»), а канал, натурально, Екатерининским каналом («Ну что вы, сударь! Александр Сергеевич Грибоедов прожил отменно долго, прославился как блестящий дипломат, пробовал себя в качестве литератора, однако не преуспел… Его именем названа Дипломатическая Академия в Царском Селе, а канал, насколько мне известно, всегда назывался Екатерининским… Это? Ш утите?! Невский проспект, конечно… но что с вами? Может быть, врача?..»)
Казаков был совсем плох. Пока словоохотливый старичок излагал историю о чудесном спасении на водах, до Сергея внезапно дошло, что из десяти проезжающих мимо автомобилей он может опознать марку дай Бог одного-двух, да и то с изрядной натяжкой. Вот рядом с остановкой (павильон из поляризованного стекла, изящный, с компактным таксофоном внутри, дающий, в отличие от привычных Казакову, хорошую густую тень) притормозил автобус 7-го маршрута, марки «Святогор». Двухэтажный автобус.
