Владимир Корн - То, что действительно важно
Двор почему-то назывался "Грех и раскаяние" и мы провели в нем чуть ли не сутки, заселившись задолго до заката и отправившись на следующий день после обеда, позволив себе продолжительный отдых. Без этого никак, лошади — не машины и имеют обыкновение уставать.
Я расплачивался с хозяином за отличный обед, который мы только что отведали, когда на улице послышался шум.
Сначала я не обратил на него внимания, в таких местах это обычное дело. Тем более что голос, звучавший чуть ли не на визгливой ноте, явно принадлежал дворянину. А эта публика вечно чем-то недовольна. Такое вот у меня сложилось мнение из моего опыта общения с ними. Что характерно, чем ниже дворянин по статусу, тем скандальнее, видимо пытаясь таким образом компенсировать свое ничтожество. Да и что их в большинстве случаев отличает от обычных крестьян? Разве что сама принадлежность к дворянскому сословию, да непомерная гордыня, напрямую связанная с этим. Особенно такое относится к провинциальным дворянам. Сейчас я выйду и обязательно увижу одного из них, грубого невежественного человека с непомерным самомнением и гнутой ржавой шпагой на боку.
Нет, конечно, далеко не все такие. Всегда эти люди были на острие культуры, благородства и примеров служения отечеству.
Помню, меня поразило, когда я прочитал о родном брате императора Александра I, Великом князе Константине, том самом, что прошел простым солдатом в армии Суворова всю Италийскую компанию, перевалив с ним через Альпы.
И кто знает, кто знает, не большая ли заслуга во всем этом его, чем Александра Васильевича, умудрившегося оставить летом чуть ли не половину армии там, где Ганнибал прошел зимой, да еще и со слонами.
А такие только и умеют рассуждать о своей родословной, о том, в каком колене они приходятся родственниками чуть ли не самому императору Конраду III. Попался мне один, тоже на постоялом дворе, и деваться было некуда, кроме того, что выслушивать его рассуждения на эту тему, потому что на дворе был дождь, а спать еще было рано.
Выйдя на улицу, я и обнаружил именно такого, вот только картина, увиденная мной, совсем не понравилась.
Потому что перед ним, навытяжку, возвышаясь на целую голову, стоял Тибор, и по щеке его сбегала тонкая струйка крови от пощечины, нанесенной ему перчаткой чрезвычайно разгневанного дворянина. Такие перчатки не только для защиты кожи рук от солнца и ветра, и об этом я уже говорил.
Дворянчик продолжал орать на Тибора, называя его хамлом, быдлом и еще рядом подобных столь же нелестных слов, которым я даже не мог подобрать перевода.
Так, если взять этого типа за шиворот одежды и раскачать, то можно легко отправить его под ноги к еще трем господам, прислушивающимся к разговору. Здесь главное ловить момент, когда он будет направлять свое усилие, чтобы восстановить равновесие, отклоняясь в противоположную сторону.
И полетит он как миленький, подняв при этом клубы пыли при падении.
Вот только делать этого никак нельзя, потому что он в своем праве. Если Тибор оскорбил дворянина, то такое грозит ему очень серьезными последствиями. Конечно же, дело до суда не дойдет, не дворянское это дело, сутяжничать. Все решится здесь, на месте. И боюсь даже думать, чем все это может закончиться.
Но делать что-то обязательно нужно, это мой человек.
— Что здесь происходит? — решительно заявил я, приняв соответствующую позу, положив руку на эфес шпаги. Сначала попробуем разобраться, а затем уже будем что-то предпринимать.
Человек обернулся ко мне, и, увидев, что имеет дело с дворянином, гневно произнес:
— Это быдло оскорбило меня — для наглядности он указал пальцем на смертельно бледного Тибора.
— Преднамеренно? — это очень важно, потому что в таком случае Тибора трудно будет спасти от расправы.
— Какая разница, преднамеренно, нет. Он оскорбил меня и этого достаточно!
— Для кого достаточно? — люблю разговаривать вопросами, потому что это мало кому нравится и практически всех нервирует.
— Да хотя бы для меня! -
Что же он тебе сделал, бедный Тибор? Ведь он хорошо представляет себе последствия неуважительного поведения с представителями знати.
— Не имею чести…? — тоже неплохой вопрос, после которого воспитанные люди обычно представляются. У этого воспитания хватило.
— Эрнеур Агреус — последовал легкий кивок, после которого мне следовало представиться самому.
— Артуа де Койн, барон — мой ответный кивок был ничуть не тяжелее. Кроме того я убрал руку с эфеса шпаги, и сделал это очень удачно, потому что лучи солнца засверкали на крупном сапфире, утопленном в навершии эфеса.
Вот так-то, мон шер. Я, в отличие от тебя имею титул, что в местном табеле о рангах существенно повышает мой статус.
— Де Койн? Что-то я не слышал о таком роде — не сдавался мой оппонент, скользнув взглядом по моей одежде. Конечно же, его не интересовал ее фасон, и даже качество материала, пошедшее на ее изготовление. К дорожной одежде требование другие и судить можно скорее по оружию, что я продемонстрировал вполне успешно.
Суть совсем в другом. В ее цветах.
Каждый наиболее значимый род в Империи, да и не только, имел свой особенный цвет, вернее трехцветье. Например, роду Эйсенов принадлежал черный, золотистый и немыслимый оттенок голубого. Так вот, по цветам можно составить представление о принадлежности любого дворянина к тому или иному роду.
Роды мелкие, но имеющие отношение к более знатным, могут иметь в своем гербе такие же цвета, но с некоторым отличием в оттенках, насыщенности, и так далее.
Когда роды пересекаются браками, то иногда получаются сочетания их цветов. Словом, в подавляющем большинстве случаев можно составить хотя бы отдаленное представление о знатности и древности рода. Мир здесь более красочный, одних оттенков голубого все сто шестнадцать. Может быть, я преувеличиваю, но не далек от истины.
Конечно, совсем не обязательно свою принадлежность к триколору показывать белой шляпой, синим камзолом и красными сапогами с шароварами совокупно.
Можно обозначить свой род цветами перевязи шпаги, ремнем, лентой на тулье шляпы, другими деталями одежды, камнями в перстне, наконец. Неважно как, главное, чтобы окружающим было понятно.
Так вот, ничего такого у меня еще не было. Нет пока еще у меня всех этих необходимых вещей, герба, родовых цветов, даже девиза. Не успел еще обзавестись.
Но знать ему об этом совсем необязательно.
— Вы знаете, я нахожу это очень удивительным — задумчиво протянул я, внимательно оглядев по очереди оба его уха.
Нет, я совсем не против людей с большими, почти огромными ушами. Вот только последняя его фраза если еще не оскорбление, то уже не далеко от него ушла. В этой среде свои правила игры, и играть по ним придется, хочу я того, либо нет.
Моя шутка понравилась даже тем троим, что, несомненно, были из его компании.
Пара из них не смогла сдержать улыбок. Скромных таких и очень скоро погашенных, но все же уловимых.
Тибор продолжал стоять, боясь пошевелиться. Для этого мира ситуация очень серьезная. Ничего Тибор, мы что-нибудь придумаем.
И дело даже не в том, что мы с тобой прошли и видели очень много. Будь на твоем месте человек, которого я знал бы всего второй день, и с которым бы нас ничего не связывало, даже в этом случае ничего бы не изменилось. Ты со мной и я за тебя отвечаю. Иначе грош мне цена, что в этом мире, что в моем прошлом.
Как самый крайний вариант есть у меня один ход, и он обязательно сработает. Если дело зайдет слишком далеко и ничего уже нельзя будет изменить, я поинтересуюсь у своего собеседника, его шпага, не родом ли она из Сонтрондира.
Сонтрондир, это небольшое королевство, расположенное рядом с Монтарно, тем самым, что имеет общие границы с герцогством Эйсен-Гермсайдр. Судя по рассказам о нем, ничем он не примечателен, кроме одного. Дворянский титул там можно купить. Причем купить за весьма мыслимые деньги. И, если это дело не поставлено на поток, то, во всяком случае, вполне реально.
Вот только в Империи, да во многих других державах, получение такого дворянства весьма презираемо. Наверное, это снобизм, но с другой стороны такие вещи получали или получают за какие-то особые заслуги. Меня в расчет не берем, мне до сих пор кажется, что мне мой титул достались не совсем заслужено. Хотя тот же Горднер успел уже пару раз успокоить меня по этому поводу.
Человек, получивший дворянство таким образом, не мог рассчитывать на хоть сколь какое-то уважение со стороны других дворян. Ему откажут в доступе во многие уважающие себя дома, да и там, куда он умудрится попасть, будут посмеиваться за его спиной.
С таким человеком не станут спешить породниться, будь он даже владельцем весьма приличного состояния. Деньги здесь решают далеко не все и это, наверное, правильно. И самое главное, обвинение в получении дворянства именно таким образом, считается тяжелым оскорблением, за которым немедленно последует вызов.
