Андрей Захаров - Перекрёсток времён. Бородатые боги
– Мы отобрали двести парней из местных. Это наш первый отряд стрелков. Они уже две недели практически каждый день тренируются на стрельбище. Плотность огня тоже хорошая. Стрельба из двустволки со скоростью два выстрела в две секунды нивелирует ошибку в прицеливании. С учетом прицеливания в среднем добились шестнадцати выстрелов в минуту, а некоторые умудряются делать и больше, заряжая два патрона одновременно, зажав их между пальцами. Только представьте себе, что может сделать сотня стрелков с двустволками, дающая тысячу шестьсот выстрелов в минуту, – это больше, чем два пулемета «максим»! А если таких стрелков будет не одна, а пять сотен? Они в течение нескольких минут перестреляют все нынешние средневековые армии, привыкшие наступать плотными массами.
Не успев еще опробовать новые ружья в реальном бою, Николай уже начал задумываться, как, используя нарезные патроны, увеличить мощь оружия. Можно попробовать смастерить полуавтомат по типу «бенелли», с инерционным свободным затвором, на восемь патронов в подствольном или коробчатом приставном магазине. По своей простоте и надежности это «калашников» среди самозарядок. Полуавтомат, может быть, не так точно стреляет, но скорострелен, что для нас гораздо важнее при атаке кавалерии противника или войне в густых джунглях. А можно еще проще – помповое ружье-дробовик сделать. Если наши ученые мужи создадут бездымный порох и мы наладим массовое производство цельнотянутых гильз, то можно говорить и о простейшем пистолете-пулемете со свободным затвором.
– А вот изделие, так сказать, для ближнего боя… – Слова Алексея Аркадьевича вернули Антоненко к реальности. – Прошу любить и жаловать. Двухзарядный макси-«дерринджер». Изготовлен по типу сигнального пистолета, но с двумя вертикально расположенными стволами, под единый ружейный патрон.
– Это не пистолет, а настоящий обрез вертикалки! – рассмеялся Николай, примеряя в руке очередной образец творения новоросских мастеров. – Его и как дубинку использовать можно. Не зря рукоять железом окована!
– Им вооружим артиллерийские расчеты и кавалеристов. – Климович сделал вид, что извиняется за недоработку. – Конечно, тяжеловат по сравнению с револьвером или ТТ, но легче и удобнее, чем ружье. Похож на средневековый кремневый пистоль. Пулей уверенно бьет в цель на пятьдесят метров. Картечью – на меньшее расстояние. Но для самообороны достаточно. Пока другого нет. На безрыбье – и рак рыба.
– Ну а как с перезарядкой отстрелянных гильз от наших винтовок и пулеметов?
– В старых патронах были вынуждены высверливать гнезда под новые капсюли, засыпаем дымный порох и вставляем отштампованные из свинца пули, обернутые в промасленную бумагу, как у винтовки Бердана. Нарезное оружие стреляет, но хуже. Стало чаще заедать при перезарядке, да и нарезы стволов быстро забиваются. Со временем, если не наладим производство подходящего боеприпаса с бездымным порохом, придется от него отказываться или переделывать.
– А это что? Картечницы Гатлинга? – Внимание Антоненко привлекли две конструкции, выделяющиеся своим оригинальным видом. Одна была на небольшом колесном лафете, а другая, поменьше, – на треноге.
– Нет. Не угадали, но «тепло», – улыбнулся Климович. – Это плоды нашего коллективного умственного изощрения в попытке победить ситуацию при имеющихся малых возможностях.
– Не понял. Поясните.
– Охотно. Ведь это мое, родное… Прошу прощения – нога опять разболелась. Старые раны… – Алексей Аркадьевич, извинившись, попытался присесть на стоявшие рядом ящики.
К нему тут же подбежал мальчонка из попаданцев. Он быстро подставил ящики и помог Климовичу сесть на них. Это был усыновленный командиром полка и его женой, графиней Екатериной Валерьевной Аракчеевой из девятнадцатого года, детдомовский мальчишка. Кроме него они приняли в свою семью и девочку, потерявшую мать во время бомбежки в сорок первом году.
Екатерину Валерьевну в Новоросске любили и уважали. Она символизировала собой все исключительно положительные качества славянской женщины: безграничную любовь к мужу и детям, преданность далекой Родине, доброжелательное отношение к окружающим ее людям, чистоту и образованность настоящей, а не мнимой, элиты России. Она стала неформальным лидером Новороссии. Ее матерью-хранительницей. Если что-то не ладилось в семье или в быту, то сначала шли к ней. Даже не к отцу Михаилу. Священник, конечно, разъяснял слова божьи применительно к мирским проблемам, но он не был искушен в женских амурных делах и семейных проблемах. А их хватало. Кто-то не то сказал, кто-то на кого-то посмотрел не так – и «понеслась душа в рай»… Все это решал женский комитет. Хотя им и руководила Полина, ставшая женой артиллериста Левченко, но все же там прислушивались к мнению Екатерины Валерьевны. Такой был непререкаемый моральный авторитет. Ведь она никогда не ошибалась! И ей снова улыбнулось женское счастье. Она ждала ребенка. Глядя на командира полка и его жену, все остальные стремились быть похожими на них.
– Спасибо, Василек. Я ведь не сразу стал командиром стрелкового полка, – начал свою историю Алексей Аркадьевич. – Родом я из дворян. В тысяча девятьсот восьмом году поступил в Первый Московский кадетский корпус, после окончания которого, в пятнадцатом году, продолжил обучение в Михайловском артиллерийском училище. В Первую мировую и в Гражданскую войну был командиром артиллерийской батареи, а затем и дивизиона. Воевал на Урале и на Туркестанском фронте в Красной Армии, с Фрунзе. Поначалу личная жизнь не сложилась. Моя первая жена оказалась племянницей одного крупного партийного лидера, за что мы и пострадали. Жену отправили в лагерь без права переписки. Меня уволили из армии; слава богу, хоть не посадили и не расстреляли. Как ни странно, но помогла финская война. Снова призвали в действующую армию, а после окончания боевых действий направили преподавателем артиллерийского училища в Ростов-на-Дону. Там я и встретил войну. Сначала был помощником начальника артиллерии дивизии, а после гибели командира назначили командовать полком. Вот так из артиллериста я стал пехотинцем. Но свою первую армейскую профессию никогда не забываю. То, что вы видите, – это опытный образец. Автоматическое скорострельное орудие. Пятидесятимиллиметровая пушка-миномет с вращающимся блоком гладких стволов.
– А по какому принципу она создана и как действует?
– Здесь смешались в одну кучу, как у Лермонтова в «Бородино», кони, люди и грохот орудий. Основные идеи взяты у сорокасемимиллиметровой револьверной пушки Гочкиса, австрийского пулемета Шварцлозе и автоматического гранатомета Таубина, – продолжил Климович. – А вообще – создали из того, что было под рукой, с учетом нашей производственной базы…
Орудие действительно было необычно и тем интересно.
Пучок из трех усиленных минометных стволов с патронниками посредством двух бронзовых дисков был объединен в одно целое. Стволы располагались вокруг вращающегося вала и входили в казенник.
Обойма с пятью снарядами вставлялась в него сверху слева. Стволы проворачивались по часовой стрелке. Стрельба велась через один нижний ствол, но не за счет вращения рукоятки, как у Гочкиса, а за счет возвратно-поступательного хода полусвободного затвора под воздействием пороховых газов и возвратной пружины. Экстрагирование стреляных гильз производилось через нижнее отверстие казенника.
При открытии крышки казенника Антоненко увидел массивный полусвободный затвор с усиленной возвратной пружиной и несколько крупных деталей, соединенных с ним. Двигаясь возвратно-поступательно, затвор взводил ударник и воздействовал на другие детали, которые осуществляли поворот стволов и подачу очередного снаряда в один из них. Такой затвор уменьшал отдачу и давал хорошую кучность. Его применение позволило облегчить и упростить конструкцию. Проблема же выброса газов была решена путем расчета хода затвора, навески пороха и длины стволов. Рассчитали таким образом, чтобы к моменту открывания затвора снаряд уже покинул канал ствола, и давление газов в стволе упало до безопасного уровня. Механизмы пушки имели соответствующие допуски и люфты, поэтому задержка исключалась. Смена стволов при стрельбе не давала им перегреваться.
На казеннике справа имелся рычаг, соединенный с затвором, как у пулеметов Шварцлозе или Максима. С его помощью происходила подача снарядов в стволы и одновременно – взвод ударника. Прежде чем начать стрельбу, необходимо было три раза передернуть рычаг, чтобы зарядить все три ствола. Спусковым крючком служил другой рычаг, расположенный в нижней части задней стенки казенника. Нажатием вниз на спусковой рычаг производился спуск ударника в затворе, и следовал выстрел. Пушка стреляла, пока нажат спусковой рычаг или пока не прекратилась подача снарядов. В качестве предохранителя использовалась специальная скоба, которая запирала спусковой рычаг, не давая ему опускаться.
