Ант Скаландис - Меч Тристана
Он выбил трубку, почистил ее специальной проволочкой и, как обычно, после этого попросил для разнообразия сигаретку.
— Так вот, перехожу к моменту практическому. Миры различных исторических периодов и различных альтернативных направлений существуют во вселенной, грубо говоря, одновременно, но путешествовать между ними с помощью примитивных космических аппаратов не представляется возможным. Почему? Не стану читать еще одну лекцию, уж поверьте мне на слово. Тонкая структура пространственно-временного континуума для перемещения из мира в мир предполагает необходимость совершения некоторых замысловатых манипуляций. На понятных вам языках их называют магическими действиями… Ох, как непросто было, ребятки, вытащить вас из двадцатого века в десятый, не нагружая при этом информацией об Авалоне, через который вы, естественно, прошли. Еще сложнее оказалось совместить вас здесь таким образом, чтобы оставить возможность для дальнейших перемещений. Страшно вспомнить, что вы мне там учудили, в гавани Карэ. Прыжки из башни, стрельба какая-то беспорядочная, совершенно лишний труп второй Изольды… А эти мелодраматически сцепленные пальцы чего стоили! Каких же, черт возьми, дешевых голливудских фильмов надо было насмотреться, чтобы такое сыграть!
— Никаких я голливудских фильмов не смотрела, — обиделась Маша. — А вот зато хорошо помню похожую финальную сцену в знаменитой английской ленте с Ричардом Бартоном в роли Марка.
— Ну! Я же говорю, киношек насмотрелись. Английских, американских — велика ли разница?! Вы хоть знаете, каково мне было потом? Поскольку жизнь ушла из ваших тел в момент их соединения, пришлось раскручивать этот процесс в обратную сторону по той же схеме. Раскапывать могилы я не рискнул, просто перекинул проводку из одного гроба в другой. И только мне удавалось достичь нормальной плотности энергетического потока, как приходили утром эти уроды и рубили мою бесценную конструкцию своими скверно заточенными мечами. Ох уж и напрыгались мы там с Молдагогом!..
— С кем? — ошалело спросил Иван.
— С Молдагогом. Ну конечно, это был наш человек. Я думал, вы сразу догадаетесь. На, кстати, пока не забыл, забирай свой талисман. — Мырддин протянул ему ту самую мятую десятку. — Пригодится еще.
— Ну и ну! — только и сказал Ваня.
Тем временем у Маши, очевидно, созрел вопрос номер два. Она бодро вскинула голову и как-то даже воинственно посмотрела на Мырддина.
— А что король Артур и Рыцари Круглого Стола? Они куда отправятся?
— Пока — никуда. Они ждут своего часа. Действительно ждут и время от времени разыгрывают эти спектакли строго по Томасу Мэлори, чтобы люди на земле не забывали о них. Рыцари Круглого Стола… как бы это точнее по-вашему… ну, это такое спецподразделение всемирного контроля. Ведь Логрия — это не остров Британия. Логрия — это весь мир. Король Артур может и должен воцариться на Земле. Вопрос — когда. И ответом на него будет не дата. Дату никто не сумеет назвать. Царство справедливости воцарится лишь в тот момент, когда земляне поймут истоки и смысл своих ошибок. Ведь даже Рыцари Круглого Стола — это всего лишь люди, и человеческие слабости уже сгубили их однажды. По второму разу они не хотят. Вспомните эту печальную историю — историю предательств, казней и подлых убийств. Она вам ничего не напоминает? Великую Французскую революцию, например, все эти робеспьеровские термидоры-помидоры. Или тридцать седьмой год в России. Понимаете, люди еще не разучились наступать на одни и те же грабли. Вот потому и спит король Артур, потому и молчит колокол над его головой…
— Грустно, — сказал Иван. — В раю тоже грустно.
— Тогда пойдемте в бар и выпьем старого доброго скотча, — предложил Мырддин.
— Принимается! — оживился Иван.
— Ты одевайся, чудик!
Маша подошла к нему сзади и нежно потрепала по голове.
* * *В уютном полутемном баре Мырддин ненадолго оставил их вдвоем.
— Я люблю тебя, Машка! — шепнул Иван.
— Ага, — сказала она, медленно дотягивая виски с содовой из большого стакана с толстым донышком. — Я тоже люблю тебя, Ваня.
Они беседовали тихо, мирно, уютно, как супруги, только что отметившие свой десятилетний юбилей, проводившие гостей и размышляющие теперь, помыть ли сначала посуду или сразу завалиться в койку по случаю праздника. Да, им хотелось сейчас дойти до номера «люкс», принять душ, который, разумеется, уже наладили, и лечь вместе в постель. Конечно, хотелось. Но как-то очень спокойно, вяло, лениво. В общем, это было даже ново и приятно, но чудилось, что теперь так будет всегда. Здесь, на Авалоне, не было мимолетного, яркого, острого, земного счастья — счастье в раю было каким-то совсем иным. Мягким, теплым, размеренным и прочным — на века. «Счастье для стариков, для бесконечно уставших людей», — подумал Иван.
— Ваня, — спросила она, — ты хочешь здесь остаться?
— Угу, — кивнул он. — Здесь здорово.
— Мне тоже нравится, — согласилась Маша. — А домой хочешь вернуться?
— Еще сильнее, — сказал Иван.
— Я тоже!
И Маша сверкнула глазами, как солдат, вызывающийся в бой и делающий шаг вперед из шеренги. Мырддин уже стоял над ними.
— В двадцатый век я не смогу вас отправить вместе.
— В каком это смысле? — не понял Иван.
— У каждого из вас будет свой путь. Так устроена жизнь. А уж там, если захотите и сможете, найдете друг друга.
— Мы согласны! — выдохнули они оба одновременно.
* * *Мырддин долго вел его по темным пустым коридорам, открывал какие-то двери, захлопывал их за спиной. Несколько раз пришлось спускаться на лифте, и много лестниц отшагали они вниз пешком. В маленькой комнатенке без окон Иван обмундировался в привычную камуфляжку накинул сверху бушлат, надел зимнюю шапку и сунул ноги в утепленные кирзачи. Потом они прошли последним мрачным туннелем вдоль ржавых труб и поросших паутиной кабелей в самый темный его конец, где светилась лишь одна маленькая красная лампочка.
— Ну, будем прощаться? — спросил Мырддин.
Тяжелая бункерная дверь со скрипом растворилась, впуская в кишку туннеля неверный свет уличных фонарей, отблески взрывов и зловещие вспышки осветительных ракет. Слышалась отдаленная стрельба и крики. Ворвался в легкие морозный воздух, пропитанный запахами горелой солярки, пороха и разлагающихся трупов. Грязно-синее ночное небо наполовину закрывала махина полуразрушенного здания. Иван сразу, теперь уже без ошибки, узнал его — дворец Дудаева в центре Грозного: черные провалы окон, дымки, рыщущие лучи прожекторов. Неожиданно налетели три вертушки и несколько крупнокалиберных пулеметов застучали очень близко и громко. Иван пригляделся. Слева, окопавшись в развалинах, засел пензенский ОМОН. Ребята увлеченно долбили по минометной батарее спецподразделения ВДВ, расположившейся по другую сторону дворца. Вертушки же были из внутренних войск и наносили прицельные ракетные удары как по тем, так и по другим. Чеченские снайперы на крышах затаились, а никаких других моджахедов нигде видно не было.
— В течение двух минут ты еще имеешь возможность повернуть назад, — напомнил Мырддин.
Иван вздрогнул, оглянулся и долго смотрел на волшебника, с трудом понимая, кто это.
— Да вы что!.. — выговорил он наконец.
— Тогда на, держи, — сказал Мырддин и протянул ему «калаш» с потертым прикладом и со вторым магазином, который, приложив вверх тормашками, волшебник заботливо примотал к первому черной матерчатой изолентой.
ЭПИЛОГ ВТОРОЙ,
или
ПОСТ-ПРИМ-СКЕЛЬ
Маша вошла в подъезд, нашарила в кармане сумочки ключи и привычным жестом открыла почтовый ящик, уже понимая, что делает это совершенно впустую. Ничего там быть не могло, кроме рекламной чепухи и надоевших хуже горькой редьки предложений об обмене, сдаче или продаже квартир в виде заляпанных тонером листочков, растиражированных на стареньком ксероксе, или в виде красивых буклетов, отпечатанных где-нибудь в Австрии — в зависимости от солидности конторы. Машу не интересовали ни те, ни другие. На любимую «Вечерку» она просто забыла подписаться в унылой суете прошедшего декабря. А рекламные газеты «Центр-плюс» и «Экстра-M» приносят только в конце недели. Сегодня же был понедельник. День тяжелый. Ничего там лежать не могло. Однако лежало.
Письмо. В обычном российском конверте.
Лет пятьдесят назад оно было бы треугольной формы, но за последние годы сложилась странная традиция не называть вещи своими именами. Участие в войне именуется теперь выполнением интернационального долга, несением службы в составе контингента специалистов или наведением конституционного порядка. Поэтому письма приходят не с фронта, а так, непонятно откуда. Знающий сам поймет, а остальным не надо. Как будто не только лейтенант ФСБ Горюнов, по и любой только что призванный мальчишка является страшно законспирированным бойцом невидимого фронта. «Вот именно, письма с невидимого фронта», — грустно улыбнулась Маша своей случайно придуманной мрачной шутке.
