Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Маги согласились, что да, помнят и даже сами принимали некоторое участие в пресечении этой диверсии, причины которой, а главное — способ осуществления остался неведом даже им. Редкий случай — противник разгромлен, но кто он, каким образом действовал и с какими конечными целями — неизвестно. Некая сила, то ли материальная, то ли магическая, а скорее всего — хитрая комбинация того и другого, сработавшая поверх доступных контролю астральных сфер и узлов Гиперсети.
В заслугу себе «Братство» могло поставить лишь решительность и интуицию. Ответный удар был нанесён вслепую, но крайне точно. Так случается во время ночного встречного боя. Стреляли неизвестно в кого, однако попали настолько хорошо, что враг бежал, бросая технику и не заботясь об отставших. Беда в том, что техника оказалась неидентифицируемой, а пленные — абсолютно ничего не способные рассказать наёмники одноразового применения. Даже от обслуживавших психотронную аппаратуру специалистов с учёными степенями не удалось добиться никакой значащей информации.
— Так вот, уважаемые, враг, кем бы он ни был, деморализован, разгромлен, но отнюдь не уничтожен. И теперь, как мне представляется, готов к реваншу. С дуггурами я его никак не связываю, тут у меня есть собственные соображения, о которых пока промолчу, — со всей серьёзностью сказал Воронцов. — Вновь отмечены какие-то шевеления, я это пока так называю, причём и в той, и в другой реальности. У меня сейчас там и там свои люди осторожненько присматриваются, чтобы раньше времени неприятеля не встревожить. Но очень похоже, что имеется в виду повторение предыдущего варианта, с учётом полученных уроков. И ещё один фактор присоединился…
Дмитрий вкратце обрисовал ситуацию с переносом на Землю погибших «валькирий».
— То есть у вас всё наоборот получилось, — усмехнулся в бороду Удолин. — Герои подобрали на поле боя павших воительниц и вместо Валгаллы доставили их в собственное расположение. И кто теперь кого ублажает? Неординарный шаг, неординарный… А от нас-то вы сейчас чего хотите? Чем можем быть полезными?
— Да тем самым, Константин Васильевич, в чём вы так искусны. По ряду причин я не считаю пока нужным привлекать к делу наши главные силы. Это сейчас и сложно, и не вызывается необходимостью. Обойдёмся действием разведгрупп. Никаких выходов в астралы по методике Новикова — Шульгина: приёмчик, во-первых, достаточно заигранный, во-вторых — весьма демаскирующий. К услугам Антона и его Замка прибегать тоже пока нежелательно: были не совсем удовлетворительные прецеденты. Постараемся обойтись тем, что имеется. Нашим козырем будет аккуратность, осторожность и использование тактических приёмов, о которых врагу, надеюсь, пока ничего не известно. Наличие поблизости и даже вокруг нас Ловушки Сознания, той же самой, или новой, предполагается. Если она существует — постараемся использовать в своих целях. Принято считать, что Ловушки — аналоги фагоцитов в ментальных сферах, так неплохо бы их переориентировать, натравить на наших врагов. Им ведь всё равно, с кем бороться, лишь бы формальные признаки «целей» совпадали. Вот и желательно, чтобы вы поразмыслили, каким образом внушить ей, Ловушке, что действия неприятеля гораздо опаснее для охраняемых ею мыслеформ, нежели наши…
Удолин посмотрел на Воронцова оценивающе, но с ещё более возросшим уважением. Остальные маги тоже включили свои мыслительные процессы, переходя от эпикурейской созерцательности к режиму психической алертности[161].
— Делаете успехи, Дмитрий Сергеевич, мысля при этом чисто эмпирически. Это очень правильно, континуум не колеблется, специальные мыслеформы не генерируются.
— Да какие там мыслеформы, — мотнул головой Воронцов, — обыкновенный анализ текущей обстановки. Мне известно, что ваши научные занятия, пока с нами взаимодействовать не начали, никаких вмешательств подразумеваемых сил в предыдущие века не вызывали. Так?
Дмитрий даже здесь и сейчас не захотел, повинуясь всё той же интуиции, упоминать вслух Держателей, Чёрных и Белых Игроков, прочую нечисть. Знал он, что даже во времена его военной службы существовала аппаратура, способная включаться, услышав некие «ключевые слова».
— Нам и своих оппонентов хватало, — согласился профессор.
— Вот я на это и рассчитываю. Если вы займётесь своими привычными упражнениями, внимания моих «партнёров» это не привлечёт. Если же нам очень повезёт, они возьмут ложный след. Прямо сейчас, с поправкой на разницу времён, следует слетать на остров Мармор, вам, Константин Сергеевич, хорошо известный, встретить там нашу делегацию и организовать наблюдение за обстановкой и, в случае необходимости, магическое прикрытие. С огневым и политическим мы сами справимся. Хорошо?
— Чего же тут хорошего для нас? — впервые подал голос реб Тов. — Желающих свести с нами счёты и без того достаточно.
Удолин строго посмотрел на иудейского мага, выглядевшего несколько легкомысленно в голубых форменных брюках и рубашке с воротом апаш.
— Мы в одной команде, почтеннейший, тем более — долг платежом красен, если вы подзабыли.
Два других мага согласно кивнули, поддерживая предводителя.
— Мы сделаем всё, что в наших силах, — сказал Удолин. — Но надо, пожалуй, набросать хотя бы предварительную диспозицию. Только минуточку, мы поставим вокруг универсальную защиту.
Универсальная, с точки зрения профессора, защита над пароходом, и так мощно и многослойно защищённом и от межвременных, и от чисто механических воздействий, должна была полностью исключить проникновение сюда всех известных ему ментальных и некробиотических волн и воздействий.
Тот же реб Тов, любимый ученик ребе Бен Бецалеля, принимавший участие даже в формулировании пресловутого «Белого Тезиса»[162], подобно пауку, держащему сторожевую нить, не чувствовал ни малейших дрожаний эфира.
Магам потребовался весь вечер, перешедший в южную ночь и захвативший приличную часть утра, чтобы они усвоили и творчески переработали всю полученную от Воронцова информацию. Особенно — касающуюся «валькирий», сохранённую в памяти тех аппаратов корабля, что занимались медицинскими обследованиями девушек.
При этом Воронцов не счёл нужным сообщать Удолину, что «валькирии» вооружены полным комплектом аггрианского снаряжения, способного превратить каждую из них в почти неуязвимую общеупотребительным человеческим оружием боевую машину.
Оно, конечно, и хорошо подготовленный лейтенант российской морской пехоты с автоматом «АКМС», десятком магазинов в поясных подсумках и несколькими «Ф-1» и «РГД-5» мог при случае учинить такое, что и роте американских «Морских котиков» не приснится. Только тут другое.
— Спасибо за приём, Дмитрий Сергеевич, — политесно сказал Удолин, который, при необходимости, умел быть вежливым соответственно своему последнему званию «экстраординарного профессора» Императорского Университета. — Мы прямо сейчас и приступаем.
…Маги из команды Удолина, которых недостаточно посвящённый (в духе марксистско-ленинского материализма и повести Лагина «Старик Хоттабыч» воспитанный) человек мог при поверхностном знакомстве воспринимать скептически и иронически, были личностями гораздо более заслуживающими уважения. Некоторое воображение требуется, чтобы представить, как некто, хотя бы просто «заживо сожжённый», не говоря о более мучительных способах умерщвления, сохранил после этого желание продолжать свои интеллектуальные забавы бескорыстно, «из чистой любви к искусству», зная, что подобная судьба не исключена и впредь.
Обдумав и творчески переосмыслив слова Воронцова, Удолин распределил задания своим коллегам согласно профессиональной специализации.
Панцеркройцу и дю Руа было поручено создать вокруг острова защитную пентаграмму, исключающую проникновение внутрь охраняемой территории мистических сил, выступи они в материальном или исключительно ментальном облике. Или как минимум — способную заблаговременно оповестить о такой попытке.
Реб Тов занялся отслеживанием ментаграмм и аур самих гостей. Басманов и Уваров были слишком ясны и прозрачны, за ними специального наблюдения не требовалось. Девушки казались более интересными той частью своей психики, которая носила следы инопланетного воспитания. После времени, проведённого на Валгалле, маги научились легко дифференцировать человеческие и аггрианские мыслеизлучения, если и не в содержательной части, то в эмоциональной.
Особый интерес представляла сложная, многослойная конструкция личности Катранджи. Удолин обнаружил в главаре «Чёрного интернационала» черты, роднящие его с Аграновым: определённые сверхчувственные способности, что самое интересное — лишённые фиксированной этической ориентации. То есть в зависимости от обстоятельств турок был способен выступать на стороне сил добра или зла, иногда осознанно, иногда подсознательно, и никакой «сшибки» между разными уровнями его «Я» и «сверх Я» у него, как и у Якова Сауловича, не отмечалось. Этот феномен заинтересовал профессора, и он решил им заняться лично. Но в настоящий момент угрозы от Катранджи не исходило, он был настроен на сотрудничество. Страха перед жизнью и своим нынешним окружением, способного зачастую толкнуть человека на безрассудные поступки, тоже не испытывал.
