Димыч - Последний князь удела
После получения нормально работающего прототипа я засел на расчёты, используя замеры выполняемой моделькой работы. С изрядными допущениями мне удалось вычислить, что кпд моего двигателя не превышает одного процента. Учитывая, что на модели ювелиры всё подогнали идеально, у полноразмерного изделия эффективность выйдет ещё ниже. Необходимый для моих целей паровик выходил размером с приличный дом. Детали для такой машины выточить не представлялось возможным, единственная надежда оставалась на литейщиков.
Про пароходы с такими габаритами движителя приходилось сразу забыть. Единственное место применения своему паровику я видел пока в металлургии. Но построить его стоило, хотя бы для того его видели местные жители. Как мне уже удалось убедиться, русские мастеровые обладали неплохой находчивостью. Если уж я не смог вспомнить ничего особо эффективного, то им рано или поздно в голову придёт более удачная конструкция.
Понимая, что картинки из другого мира становятся всё более и более туманными, решил по максимуму воссоздать те образцы приспособлений, которые позволял скопировать нынешний технологический уровень. Первыми, на основе воспоминаний более чем полувековой давности, схематично изобразил сельскохозяйственные приспособления. Мне ещё удалось застать на колхозном дворе ржавеющий инвентарь на конной тяге, поэтому минимальные представления о предмете у меня имелись.
Плуг, сеялку, культиватор и сенокосилку - все эти устройства я поручил изготовить лучшим кузнецам Углича, попутно объясняя их назначение. Те искренне не верили что это нужно, и, похоже, мало верили в работоспособность изображённых княжичем устройств, но искренне обещали приложить все усилия. Я тоже не обладал полной уверенностью, что вспомнил всё точно, но надеялся на природную сметку ковалей.
Получившиеся сельскохозяйственные агрегаты не вполне походили на те, что я помнил. Деревянно-металлические конструкции явно требовали полевых испытаний для проверки работоспособности. Эксперименты начались на первых же очистившихся от снега проталинах.
Несмотря на всю простоту устройства, орудия труда на конной тяге оказались очень трудно подстраиваемыми к конкретным задачам. Выяснилась необходимость мастерить десятки разных агрегатов каждого вида или пытаться создать более-менее универсальные приспособления.
Например, плугу требовалась возможность регулировки по глубине вспашки и ширине захвата. Для начала и завершения вспашки были необходимы колёса различного радиуса. Попытки построить подходящий под все требования агрегат породили монстра весом за центнер, требующего минимум двух пар лошадей и не сильно превосходившего по производительности деревянную крестьянскую соху. Только цена железа и работы кузнецов, необходимых для изготовления одного мной задуманного плуга, составила двенадцать рублей. Здешний же инструмент для пахоты крестьянин налаживал себе сам, покупая лишь сошник за две копейки с деньгой.
Пока никакой прямой пользы от моих нововведений не просматривалось, но начатую работу бросать не хотелось. Ровно по тем же причинам, по которым я собирался построить паровую машину.
В самый разгар весенней распутицы мне привезли от моего царственного брата грамоту, повелевающую немедленно прибыть в Богом спасаемый царствующий град Москву. Указ составили в самых категоричных фразах, в путь надлежало пуститься немедленно по его выслушиванию. На документе стояла красная печать, что подчёркивало его особую важность, ведь этот оттиск символизировал собой личную подпись государя.
Выехав с самой малой свитой, к стенам Скородома мы добрались всего впятером. Остальные наши попутчики застряли на ямских дворах из-за отсутствия свежих лошадей. К приезду в столицу я представлял собой глиняную скульптуру, настолько плотно был покрыт дорожной грязью. Ждан повёл наш отряд в Занеглименье, на Орбат, где находился жалованный мне двор. Тучков уже давно перевёл туда какую-то часть дворни, и теперь у меня в Москве имелись собственные хоромы.
Не успел я расположиться в новом доме и потребовать себе тёплой воды для мытья, как прибыл дворянин с указанием от боярина Годунова рано спать не ложиться, поскольку вечером правитель пожалует в гости. Началась торопливая суматоха к подготовке визита высокого гостя, уборка и сервировка трапезной палаты. Особых даров я в этот раз с собой не захватил, привезя лишь серебряные самовары для царя и его шурина.
Сделав эти подарки, я надеялся получить субсидию из казны и помощь государевых литейщиков для постройки паровика. Полагая, что если моё подношение придётся по душе, то и похожее устройство вызовет благоприятное отношение. Ещё один самовар выставили на стол, из него планировалось поить Бориса Фёдоровича травяными настоями. Имелась в комнате модель паровой машины, чтобы так сказать, ковать железо пока горячо.
Уже прошла полночь, но правитель всё не появлялся. Побывало у нас уже трое посланцев всё с теми же извещениями. Наконец, в третьем ночном часу, во двор въехала многочисленная кавалькада. Я вскочил с лавки, на которой вздремнул одетый, и бросился встречать визитёров на крыльцо.
На удивление прибыл Борис Фёдорович не один, а с тремя спутниками. Я в лицо знал лишь одного, его дядю - Дмитрия Ивановича. Этот сухонький старичок в свои семьдесят с лишним лет мог проскакать в день двести вёрст, и при этом ещё отдать сотню дельных, и зачастую весьма жёстких, распоряжений. Имея чин царского постельничего, он руководил охраной персоны государя, его семьи и хором. Казалось, что он умеет одновременно находиться в нескольких местах.
Остальное двое после формального представления оказались новыми членами Боярской Думы - главой Посольского приказа и казначеем Афанасием Ивановичем Власьевым, недавно пожалованным в думные дьяки, и руководителем Разряда, так же думным дьяком, Василием Тихоновичем Аврамовым, именуемым всеми Сапун. Визит в ночи фактического правителя государства, руководителей царской службы безопасности, дипломатического ведомства и генерального штаба навели меня на тревожные мысли.
Гости прошли в трапезную и сели на пристенную лавку, но соблюдая московские порядки, не сняли верхних шуб и высоких шапок. Мне привыкшему за последнее время к неформальному общению с Борисом Фёдоровичем стало немного не по себе. Я уже подзабыл как правильно себя вести в столичных верхах и суетился под суровым взором Дмитрия Ивановича Годунова. Наконец царёв шурин распахнул шубу и снял верхнюю шапку, оставив на голове скуфейку. Дядя его даже не шелохнулся, видимо не одобряя такую вольность в поведении, но двое дьяков последовали примеру правителя.
Беседа шла о маловажных делах, я за ней потчевал гостей душистыми отварами. Особых эмоций угощение не вызвало. Продемонстрировал им модель паровой машины, но никакого удивления или заинтересованности не увидел. По крайне мере для боярина и конюшего Годунова, весьма любопытного ко всяким новшествам и диковинкам, сие было совсем не характерно.
Наконец, после целого часа пустых разговоров, Борис Фёдорович, глядя прямо мне в глаза, произнёс:
-Литовские и ляшские радные паны грамоту до великого князя и царя всея Русии прислали. Пишут, мол, всем скопом в едином желании утвердясь помогать своему господарю Жигимонту, кралю польскому и свейскому, в достижении мира для его владений, решили, коли прю с ним не окончим до окончания перемирья, выступать всеми полками коронными ему на подмогу. Об том письмом извещают, дабы их нарушителями десятилетнего перемирья не сочли.-
-А что на переговорах со свеями делается?- заробев, спросил я.
Отвечал Власьев:
- Получив от государя новые наказы, послы их свейским чинам сказывали. Те учинили ссылку со стольным градом Стекольной, и, получив оттуда ответ, с переговоров съехали. О перемирье ещё с прежним крулем Иоанном на три года уговаривались, срок ему придёт токмо следующего лета в месяц май. Но следует ожидать, что совокупно с ляхами от сего договора отступятся. Хоть может литва к их урочному времени уговор порвёт. Так что не позднее лета сто четвертого наступит ратная пора. -
- Сможет ли Жигимонт с войсками выступить? Может на испуг берут? Ну, пугают попусту? - пытался я усомниться в реальности угрозы.
В этот раз держал речь Сапун Аврамов:
-Ляшское и литовское коронное войско на волошских рубежах стации емлет. Послухи молвят, де, жалованье им исправно плачено, да ещё и на наймитов осталось, тех ныне в Немцах на службу Жигимонту созывают. Посполитое рушение по весне сбирают, об том уже решено, вроде на турков да волохов идти, а там Бог ведает куда повернут. Да к черкасам грамоты пришли, дабы шли те служить под королёву руку. Свеи же свои полки вовсе не распускали на перемирье, держат оружными, оклад денежный полный дают.-
