Геннадий Ищенко - Возвращение
— Мы вам споем как те песни, которые уже звучали в нашем исполнении, так и новые работы, — сказала Люся. — И постараемся веселой шуткой поднять ваше настроение. Жаль, что мы не успели привлечь к подготовке этого концерта какой-нибудь инструментальный ансамбль, как это было в минском Доме Офицеров, поэтому все придется делать самим, а вам слушать аккомпанемент только двумя музыкальными инструментами, но мы будем стараться.
— Некоторые наши песни не совсем подходят к возрасту исполнителей, — продолжил я. — Но часть из них мы исполняли, когда были еще моложе, и наше исполнение очень понравилось публике. К сожалению, более взрослые исполнители их пока не спели, поэтому это опять сделаем мы. Надеюсь, вы будете снисходительны.
— Не будем вас больше утомлять речами, — закончила Люся. — И начнем работать!
Я довольно долго посидел над сценарием концерта, придумывая, в какой последовательности представить публике наш разношерстный репертуар, какими словами увязать каждый номер в нечто цельное, и когда и как вставлять рассказы и анекдоты. По-моему, все очень неплохо получилось. Зрители горячо аплодировали после каждой песни, смеялись после шуток и анекдотов, а история с воришкой кирпичей, который угодил в реанимацию, заставила зал лечь от хохота. Без нескольких минут концерт длился полтора часа. Вроде немного, но мы за это время выложились полностью. Когда Люся объявила, что концерт окончен, все в зале встали и долго аплодировали, заставив нас выйти на сцену вторично. Наконец, все начали двигаться к гардеробу, оживленно обсуждая наши номера.
— Я как будто таскала кирпичи! — сказала жена. — Дай платок.
— Держи, — я отдал Люсе носовой платок, которым она вытерла вспотевший лоб. — А ты хоть раз таскала кирпичи?
Ответить она не успела: к нам подошел полковник, которого я здесь ужа пару раз мельком видел.
— Хочу вас поздравить, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Ваш концерт прошел просто замечательно. Я начальник Дома Советской Армии. Вы говорили, что в Минске вам помогал ансамбль. Если будет нужна помощь, обращайтесь ко мне. У нас большой музыкальный коллектив, и желающие выступить с вами всегда найдутся. Держите бумагу, это номер моего рабочего телефона. Сейчас вас проводят к машине, на которой доставят домой. Рад буду вас у себя видеть.
Дома пришлось рассказывать о выступлении сначала матерям, а потом отцам с Татьяной. А показали наш концерт вечером в воскресенье седьмого мая. Вчера Люся сдала химию и сегодня бездельничала, проводя время по большей части у телевизора. В программе телепередач концерта не было, был художественный фильм. Сначала об изменении программы услышала жена, а потом за два часа до показа нам позвонили из телецентра, поэтому к началу концерта обе семьи собрались у нашего телевизора, который показывал лучше того, что был у Черезовых.
— Не ожидал, — сказал мой отец, когда все закончилось. — Я многое из того, что вы исполняли, уже слышал порознь, но все вместе производит совсем другое впечатление. И все шутки к месту, а рассказ о кирпичах… Вы видели, как все хохотали?
— Я не видел, — сказал Иван Алексеевич. — Я в это время сам хохотал. Ребята, а ведь это настоящая известность. Этот концерт наверняка будут еще не раз показывать, и не только по центральному телевидению.
— Я человек скромный, — заявил я всем. — Мне известность не нужна. Но страна должна знать своих героев!
— Ты от скромности не умрешь, — засмеялась Надежда.
— А чего от нее умирать? — сказал я. — С ней нужно уживаться, загнав в какой-нибудь угол, чтобы не мешала.
Когда Черезовы ушли к себе, нас огорошила Татьяна.
— Папа, — сказала она. — Я от вас, наверное, скоро уйду.
— Как уйдешь? — не понял отец. — Куда?
— Я хочу выйти замуж.
— И за кого? — спросила мама, которая после моих выходок восприняла это известие на удивление спокойно.
— Вы его не знаете. Это хореограф. Мы с ним вместе работаем. Это очень хороший человек.
— А учеба?
— Неужели всем обязательно заканчивать институт? У меня и так хорошая работа, а вдвоем мы неплохо зарабатываем.
— Хоть тебе ничье мнение не нужно, все-таки найди возможность нам его показать, — попросил я. — Любовь слепа, может быть, он не такой хороший, каким тебе кажется. Квартира у него хоть есть, или собираетесь жить в общежитии?
— Я его постараюсь привести в следующее воскресенье, — пообещала Таня. — А квартира у него есть. Двухкомнатная.
— Когда-нибудь и наши дети так же разбегутся! — высказалась жена, когда мы удалились к себе.
— Нашла о чем печалиться, — засмеялся я. — Ты их сначала роди, воспитай и помоги начать самостоятельную жизнь. Потом сама будешь рада тому, что они живут отдельно. Лишь бы не уехали к черту на кулички. Это Татьяна сейчас живет одна и никому не мешает. А появился бы здесь ее муж? Жила бы ты так же свободна, как сейчас? А пойдут дети? Знаешь, какая радость, когда у малыша болит животик или режутся зубки? Свои дети утомляют, когда не дают спать по ночам, терпеть выходки чужих еще трудней. Так что квартира это хорошо, был бы еще действительно хороший человек.
— Мне десятого сдавать историю. И опять этой мымре.
— Подготовилась? Ну и ничего не бойся. Я, как и директор, думаю, что не будет она тебе занижать оценку. А если будет, настоим на пересдаче.
На следующий день нам принесли извещение о том, что на почте на имя матери лежит бандероль от Сергея Деменкова. В ней было короткое письмо и тринадцать иллюстраций ко второй книге.
— Он специально их рисует в таком количестве? — спросила Люся. — Опять ведь забракуют. А нарисовано здорово! Ему не следователем, ему художником надо быть.
— Анекдот про суеверия рассказать?
— Да ну тебя с этими анекдотами! Смотри, какая прелесть! Когда повезешь в редакцию?
— Теперь только после праздника. Ты поедешь пудрить мозги завучу, а я – в редакцию.
— Еще неизвестно кто кому будет пудрить мозги! Слушай, муж, это ведь уже последний месяц весны, скоро лето. Опять ехать на море?
— Я уже черт-те сколько времени не видел родственников, — сказал я. — Деды с бабками, наверное, забыли, что у них есть внук. А, кроме них, и других родственников достаточно. Закончу свои записи, и поедем сначала на Украину, а потом в Азов. А оттуда съездим в Таганрог к сестре мамы. Заодно поплаваем в море. Азовское это не Черное, но все равно море. Сейчас оно еще чистое, это лет через сорок загадят до невозможности. А в следующем году можно будет съездить к твоим старикам. Не возражаешь?
Девятое мая опять отмечали вместе обе семьи, но без Тани: она праздновала День Победы со своим женихом и его родней. А на следующий день я с утра вызвал машину и уехал в редакцию «Молодой Гвардии». В очередь к редактору я становиться не стал, сразу пошел к оформителям.
— Олег, — обратился я к одному из тех, кто занимался моей книгой. — Посмотри рисунки. Их делал тот же человек, который иллюстрировал «Волкодава». Вот в этом конверте все его данные. В вашем минском отделении его знают. Если будут какие-то вопросы, позвоните мне, хорошо?
— Прекрасно нарисовано, — сказал он, просмотрев рисунки. — Только пойдут они или нет, решать буду не я. Я тебе позвоню завтра или послезавтра. Да, поздравляю с прекрасным выступлением. У нас сначала была ругань из-за отмены фильма, а потом только радовались. И песни замечательные, а рассказы убойные! Все животы надорвали. Сегодня утром я тем, кто не смотрел концерт, рассказывал твои анекдоты.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Мы старались. Буду ждать звонка.
— Я уже начала волноваться, — сказала Люся, когда мы приехали, и я поднялся в квартиру. — Через сорок минут экзамен, а вас нет. Ну что с рисунками?
— Сказали, что позвонят. Давай не будем ждать и поедем сейчас? Ребята все равно никуда не уедут, будут ждать на улице.
— Идем! — решила она. — Может быть, Надежда уже свободна и примет раньше. А то сидишь и ждешь, как на приеме у зубного врача!
Ее волнение передалось мне, поэтому я все полчаса, которые мы ждали ее возвращения из школы, чтобы отвлечься, травил Виктору с Сергеем анекдоты.
— Все, мы с тобой в расчете! — сказал я Сергею, увидев вышедшую из школы жену, и сам выскочил из салона и быстро пошел ей навстречу.
Видимо, она почувствовала мое состояние, потому что подняла вверх руку, растопырив пять пальцев.
— Кто принимал? — спросил я.
— Надежда принимала, — ответила Люся. — Директор простыл, так что мы с ней были только вдвоем. На этот раз она меня не мурыжила. Выслушала ответы и поставила оценку. А потом еще поблагодарила за концерт! И тебя, кстати, тоже. Остался один английский. Я договорилась на завтра. Представляешь? Завтра свобода!
— Не представляю, — улыбнулся я. — Надеюсь, из-за английского такой нервотрепки не будет?
