Владимир Корн - То, что действительно важно
Экспедиция искала затерянный древний город, вернее его развалины.
У человека, возглавлявшего экспедицию, была карта, на которой он был обозначен. Сам же он рассказывал, что в руинах спрятаны несметные сокровища. Город они не обнаружили, зато все, кроме Кроучека, нашли в здешних местах себе вечный приют.
Мне показалось, что лекарь не совсем искренен с нами, и явно рассказывает далеко не все. Ну что ж, севелуги не выглядят слишком уж наивными людьми и наверняка умеют хранить свои тайны. А Митхей теперь один из них.
Когда Горднер предложил Кроучеку отправиться вместе с нами, тот решительно покачал головой, нет, мне и тут хорошо.
Такое решение понятно. Здесь он уважаемый человек, все относятся к нему с почтением и никакой конкуренции. И все же главная причина вероятно та, что жена его, молодая и симпатичная женщина, просто заглядывает ему в рот, норовя предугадать любое его желание. И еще трое разного возраста детей, обличьем похожие на севелугов, но со светлыми глазами и волосами.
Глава 50. Ворон
Скройл дал нам двух своих воинов в проводники. Одним из них оказался тот, что был вместе со Скройлом, когда мы встретились, и который имел черного аргхальского скакуна. Звали его Кирст, что в переводе на общеимперский означало Уголь. Его лошадь, кстати, именовалась точно также.
Наши проводники должны были провести нас короткой дорогой до перевала, а дальше уже несложно было добраться и до Мулойского тракта. Таким образом, мы сокращали несколько дней пути.
Горы, через которые мы должны были перевалить, ясно виделись на горизонте, но по сравнению с Агнальскими, они казались всего лишь высокими холмами.
Впереди ехала пара проводников, за ними Горднер и я, следом двигались оставшиеся у нас пять человек. Был и еще один, фер Бренуа, постоянно что-то бормотавший себе под нос. Понятно, что не пожелания всем здоровья, мудрости и богатства. Но, по крайней мере, теперь он все свои комментарии держал при себе. И от еды не отказывался.
Горднеру стало значительно лучше, и лишь изредка он едва заметно морщился. Моя рана на груди тоже не слишком беспокоила, и настроение было самое радужное, ведь каждый шаг моего коня приближал туда, где давно уже было мое сердце.
Первый ночлег на пути к перевалу застиг нас на берегу лесного озера. Вероятно, путники вроде нас останавливаются здесь часто, потому что очаг, сложенный из камней был полон свежей золы, а ветки огромного шалаша, целого шатра, не успели еще пожелтеть. Вода в озере оказалось кристально чистой и на удивление теплой, так что все желающие устроили себе купание, плескаясь и дурачась как дети.
Тут и выяснилось, что Тибор, закаленный в боях ветеран, панически боится воды. Естественно, благодаря помощи остальных, он в ней оказался. Тибор, когда его волокли в озеро, орал и брыкался так, будто его приговорили к кастрации и теперь несли на исполнение приговора. Вырваться ему не удалось, и воду он покидал с такой скоростью и с таким выражением лица, как будто бы его бросили в купель с концентрированной соляной кислотой.
Я старался вести себя сдержано, что более подобает моему нынешнему положению, но все же не выдержал, когда Тибор обхватил ствол дерева с такой силой, что его не смогли оторвать вчетвером. При этом он ругался так громко и так виртуозно, сверкая налитыми бешенством глазами, что от хохота упали все. Невозмутимыми оставались только Горднер, чистящий один из своих пистолетов, да оба наших проводника, что-то готовивших себе на отдельном костре.
А потом нас ждала уха. И не какой-нибудь рыбный суп, а самая настоящая уха, приготовленная Крижоном, выросшим на берегах Сотры, и понимающим в этом толк.
Ночью мне приснилась Милана. Я все пытался похвастать ей своей шпагой, но она только печально смотрела на меня и глаза ее были полны слез. Утром я проснулся в самом плохом настроении и долго не мог понять, чем это вызвано, пока не вспомнил о ночном сновидении.
Прошло пару часов после дневного привала, и я полусонный болтался в седле, когда внезапно один из проводников, тот, что был постарше, и которого звали Кирст, резко выкинул вверх руку с растопыренными пальцами. Это был сигнал опасности или предельного внимания, и сон как рукой сняло. Большой палец автоматически вздернул курок пистолета, того самого, с которым я выехал еще из Дертогена и который уже неоднократно мне помогал. Тяжелая бандура, вот только привык я к нему, да и не держатся у меня другие.
Я внимательно посмотрел в ту сторону, откуда предполагалась опасность, но не смог разглядеть ничего подозрительного. Небольшой перелесок дальним своим краем упиравшийся в холм с плоской вершиной, заросли кустарника, спускающиеся в низину, на дне которой трава была значительно ярче. Несомненно, там протекает ручей. Что же могло насторожить наших проводников?
Мы растянулись неширокой дугой, лелея в руках приготовленные к стрельбе стволы.
В таком случае лучше перестраховаться, иной раз крохотное мгновение имеет стоимость целой жизни.
Первый труп мы обнаружили рядом с рощицей. Человек, несомненно принадлежащий к севелугам, лежал навзничь на траве и лица у него не было. Не стало его в результате мощного удара, кроме того, поработала какая-то лесная живность. Зрелище не из приятных, тем не менее, один из проводников соскочил с коня и принялся внимательно его разглядывать, переворачивая с боку на бок. Затем обратился к своему напарнику на родном языке. Кирст переспросил его, дождался ответа и сказал Горднеру на ломаном общеимперском:
— Это Изерниль. Мы ждали его несколько дней назад. С ним было еще три воина.
Остальных мы нашли быстро и только один из них оказался в живых. Вот теперь я точно убедился в том, что запах от ран при гангрене какой-то сладковатый. Но это была не та сладость, вдыхать запах которой доставляет удовольствие. Напротив, очень хотелось отойти как можно дальше или хотя бы зажать нос.
Человек этот, несмотря на то, что обе ноги его были перебиты, каким-то чудом умудрился заползти в самую гущу колючего кустарника. Наверное, это его и спасло, но надолго ли? Он умирал. Кирст попытался привести его в чувство, но тот только повторял в бреду: дроган, дроган.
Когда раненный все же открыл глаза и увидел перед собой Кирста, то что-то едва слышно сказал ему, дернулся всем телом и затих, теперь уже навечно.
В нескольких словах Кирст объяснил Горднеру, что здесь произошло. Аргхалы. Те самые лошади вороной масти.
Сейчас я знал об них значительно больше. Аргхалы, это не отдельная порода лошадей, здесь все немного сложнее. Иногда, правильнее будет сказать очень редко, рождается жеребенок угольного цвета. Это может произойти у кобылы любой масти, и дело совсем не в отце-жеребце. Единственное, что здесь приходит в голову для сравнения, так это то, что иногда у абсолютно белых родителей рождается черный ребенок. Так происходит, когда среди дальних предков, уж не знаю, по материнской линии или отцовской, был такой родич. Эти случаи очень редки, но все же имеют место. Среди лошадей такое случается чаще, по крайней мере, в этом мире. Сложность в том, что даже если свести двух аргхалов, жеребца и кобылу, вовсе не обязательно, что они дадут такое же потомство. В тоже время черный жеребенок может родиться и в том случае, когда аргхалом является только один из родителей.
Существовала даже легенда о божественном происхождении аргхалов, но мне ее понять было сложно, поскольку некоторые слова и термины ставили меня в тупик.
Именно вороная масть давала лошади те качества, за которые так ценились аргхалы: неприхотливость, неутомимость в беге, способность развивать карьер чуть ли не с места и значительную большую, по сравнению с обычными лошадьми скорость бега. Правда, были у аргхалов и недостатки, в основном неукротимый нрав и тяжелый характер. Аргхал сам по себе очень дорог, кроме того существовала вероятность того, что он сможет произвести такое же потомство.
Так вот, Изерниль со своими людьми столкнулся с охотниками за такими лошадьми.
Не исключено, что повстречавшиеся им люди появились здесь с какой-нибудь другой целью, но увидев аргхалов, они не смогли преодолеть соблазн.
Кирст с надеждой посмотрел на Горднера. Тот тоже ответил ему взглядом, в котором ясно читалось, что он и рад бы помочь, но у него самого существует не менее важное дело, а время здорово поджимает.
Кирст раздумывал недолго, отослав своего напарника в стойбище севелугов. Действие, на мой взгляд, довольно бесполезное. С момента произошедших событий прошло не менее трех дней, и след безнадежно остыл. Кроме того, потребуется еще как минимум два дня, чтобы сюда прибыли севелуги.
Мы предали огню все четыре тела и продолжили свой путь.
Как я понял, Скройл оказал нам любезность, решив провести нас самой короткой дорогой к Мулойскому тракту. Не дай он нам проводника, мы ни за чтобы не смогли самостоятельно найти перевал, что так здорово сокращал путь, избавляя от необходимости направиться в объезд невысокой, но труднопроходимой горной гряды.
