Борис Сапожников - Наука побеждать
— Спасибо, — кивнул я ему и запрыгнул в седло.
Памятник, надо сказать, впечатлял. Сложенный из гранита пьедестал с барельефом, изображающим солдат, идущих в атаку, а на нём фигура офицера со сложенными на груди руками и длинноствольным пистолетом, лежащим на сгибе локтя. Метко подмечено. Я усмехнулся и направился к зданию офицерского собрания.
Жильбер сидел за столиком один. Ни у кого из гарнизонных офицеров не возникло желания разделить его компанию. Он был изрядно удивлён моему появлению.
— Va-t'en au diable! — не слишком ласково приветствовал он меня.
— Тебе видно у него очень понравилось, — усмехнулся я, — что ты меня к нему посылаешь.
— Суворов?! — подняв глаза, удивился он. — Какими судьбами здесь?
— На памятник посмотреть пришёл, — ответил я. — А ты?
— Пришёл полк наш помянуть, — сказал капитан. — Нет больше Ecorcheurs, знаешь об этом?
— Нет, — покачал головой я. — Как так получилось?
— После Сьюдад-Родриго нас расформировали, — сообщил Жильбер. — Мы схлестнулись с гвардейскими драгунами Понсонби. Они были разъярены расстрелом их товарищей в вашей усадьбе и жаждали крови. Рвались к батареям. Мы встали на их пути. Хотел бы сказать, что разбили, но лгать не люблю. Красномундирные драгуны разбили нас под орех. Но главное мы сделали, задержали драгун, дали линейным полкам из резерва выстроиться на их пути. В том бою был убит наш полковник, пал Жехорс в неравном бою. А какие мы Ecorcheurs без главного Обдиралы? Да и потери были в полку просто фатальные. В строю не больше двух десятков человек осталось. В общем, воспользовались благовидным предлогом и расформировали наш самый odieux гусарский полк во всей французской армии. Думаю, ненадолго.
— Отчего же?
— Думаешь, в Испании всё будет спокойно, — мрачно рассмеялся капитан. — Ерунда. Мы вышвырнули с полуострова британцев, но герильясов тут полно в каждом городе. Банды дезертиров и партизан шляются по стране. Тех же паладинов вспомни. Они не слишком-то любят нас, просто мирятся с присутствием, но если что не по ним, могут и нам в горло вцепиться. Новые восстания не за горами, поверь мне. И тогда без нас не обойтись. Будут нужны некие устрашители, чтобы на их фоне даже испанская жандармерия выглядела несколько лучше, чем она есть на самом деле. Тогда-то о нас вспомнят. Поверь мне.
— А может Жозеф Бонапарт выпишет себе из России пару сотен казаков, — усмехнулся я. — Страшных, русских, бородатых варваров, на их фоне даже вы будете выглядеть не столь страшными.
— Может и так, — кивнул Жильбер. — Тогда мы точно станем не нужны.
— Прости, Жильбер, — хлопнул я его по плечу, — скверная шутка. Я не хотел задеть тебя.
— Да брось, — отмахнулся капитан. — Давай выпьем. В память о наших полках.
Пили мы долго, половину дня, вечер и большую часть ночи. А когда на востоке забрезжил рассвет, я сел на коня и отправился в Мадрид. Моего кратковременного отпуска, хватило в основном на дорогу туда и обратно.
Когда я выезжал из ворот города, надо сказать, в самом мрачном настроении по случаю глубокого похмелья, то увидел картину, от которой у меня внутри у меня всё похолодело. По равнине, в сторону памятного форта направлялась процессия паладинов. Не меньше двух десятков всадников окружали здоровенные чёрные дроги, на которых лежало тело, укрытое знаменем с крестом Сантьяго-де-Компостела. Мне даже не надо было доставать из чехла зрительную трубу, чтобы понять, кого это везут в форт, где покоиться меч героя германского эпоса, легендарного короля нибелунгов Зигфрида.
Глава 26, В которой герой едва попав домой, снова отправляется за границу
Путешествия на дирижаблях уже никого не пугали. Даже простые солдаты, вчерашние рекруты, уже однажды катались по воздуху. А уж нам-то, можно сказать, бывалым воздухоплавателям, пережившим даже битву над Трафальгаром, всё было нипочём. Даже как-то смешно было вспоминать наш первый перелёт в Вильно из Брянского рекрутского депо. Теперь же мы летели на Родину, а если быть точным в Полоцк, место постоянной дислокации нашего полка, что легко, думаю, можно понять из его названия. Летели на французских дирижаблях, любезно предоставленных правительством Жозефа Бонапарта, что несколько противоречило словам Ахромеева относительно окончание русско-французской дружбы. Или это последние её плоды? Скорее всего, так.
В Полоцк прибыли в начале сентября. И когда я вышел из чрева дирижабля, отправив солдат роты в сопровождении Кмита и Ефимова в казармы, то понял, что мне совершенно нечего делать и, в общем-то, некуда идти. Надо было отправляться к квартирмейстеру, чтобы он определил меня на офицерские квартиры или же снимать жильё самому. Я ведь совершенно не жил в Полоцке, из Кадетского корпуса сразу отправился в Северную армию Барклая де Толли. Можно было отправиться в родной город, на время пока полк будет на переформировании, но и там мне жить, в общем-то, негде. Дом наш был продан в счёт покрытия отцовских долгов, равно как и мебель, и книги.
— Так куда вещи нести-то, вашбродь? — спросил у меня Жильцов.
— А чёрт его знает? — пожал плечами я. — Не так их и много. Потащили к квартирмейстеру.
У квартирмейстера на всё был один ответ, предугадать который я мог ещё на лётном поле.
— Квартир для офицеров нет.
Можно было и поспорить, и поругаться, а то и палашом пригрозить. Скорее всего, выбил бы себе, таким образом, квартиру, но почему-то не хотелось. Воевать у себя в тылу, да ещё и с такой вот крысой. Не стоит. Хотя возникло изрядное желание ударить его палашом по голове, когда чинуша, хитро сощурившись, предложил мне:
— У меня знакомый один квартиры сдаёт частным порядком, недорого. Адресок сообщить?
— Сволочь вы, сударь, — вздохнул вместо ответа я. — В Испанию бы вас, под Андалузское солнышко…
— Оставьте, молодой человек, — отмахнулся он. — Можно подумать, вы оттуда трофеев не привезли.
— Есть трофеи, — кивнул я. — Я не святой. Вот только кто вы такой с вашим приятелем, чтобы я честно нажитым с вами делился?
И не прощаясь, вышел из конторы квартирмейстера.
— А может зря вы, вашбродь, отказались-то? — спросил у меня Жильцов. — Квартиры-то у нас нет. Где жить будем?
— Придумаем, что-нибудь, — пожал плечами я. — Ты пока вещи в офицерское собрание отвези. — Я вынул несколько ассигнаций. — Не скупись на извозчика. А я к майору Губанову загляну. Может, он чем поможет.
Майор наш жил в Полоцке с семьёй, вроде даже в своём доме. Может быть, у него найдётся комната для офицера его батальона? Всё лучше, чем снимать её у приятеля квартирмейстера. Отправив Жильцова с вещами в офицерское собрание, я не успел вскинуть руку, чтобы поймать извозчика, как около меня остановилась коляска с поднятым пологом, и возница в статском платье жестом пригласим меня внутрь.
— Садитесь, садитесь, Суворов, — услышал я знакомый голос.
— У вас снова есть дело ко мне, Ахромеев? — устало спросил я.
— Именно, — ответил тайный канцелярист. — Да садитесь же.
Я забрался в коляску и кучер тут же щёлкнул кнутом над лошадиными спинами.
— И какая тайная миссия заставила вас, Ахромеев, вспомнить обо мне? — переняв его привычку, сразу перешёл к делу я.
— Мирные переговоры с Британией, — ответил он.
— Я-то к ним каким боком отношусь? — удивился я.
— А ты, Суворов, мой мундир не заметил? — не слишком-то вежливо ответил вопросом на вопрос Ахромеев.
— Вы в нём пол-Испании прошагали, — пожал плечами я. — Хотя Павловский гренадерский в кампании участия не принимал.
— А вот охранять наших посланников в Лондоне будут именно павловцы, — ответил Ахромеев. — Рота гренадер из, так сказать, моего батальона. Сам понимаешь, я там только числюсь, а командует батальоном командир первой роты. Однако охранять посланников будут именно они, чтобы оправдать моё присутствие.
— Я-то при чём? — всё ещё продолжал упорно не понимать я.
— О твоих личных качествах и везучести распространяться не буду, — сказал Ахромеев. — Главное, не это. Во-первых: кто-то должен всё же командовать гренадерской ротой охраны. Из меня линейный офицер, прямо скажем, никакой, а ты показал себя в Испании с самой лучшей стороны. Но есть и ещё одно. Присутствие постороннего офицера вызовет подозрение у британцев, и они обязательно отвлекутся на вас, в тоже время я смогу действовать вполне спокойно.
— По-моему, это называется подставить, — заметил я. — Чем вы, Ахромеев, занимаетесь постоянно. Я начинаю уставать.
— Вашим помощником будет Фрезэр, — не обратил внимания на мои слова Ахромеев. — Он теперь числиться поручиком Павловского полка.
— Ну, раз так, — спорить с Ахромеевым бесполезно, — тогда что мне остаётся. Когда отправляемся?
— Уже отправились, — усмехнулся Ахромеев.
