Операция "Ананас" (СИ) - Ромов Дмитрий

— Гавкают, гавкают, — вздохнул я, — толком и не говорят ничего. Саня, это что за шалопаи ко мне на встречу напросились?

— Ты чушок, волына где? — высказался и третий боец.

— Волынка — это народный шотландский музыкальный духовой язычковый инструмент. Кто слышал звук волынки, вовек не забудет.

— Ты чё расчирикался, петушок? — снова вступил в словесную игру первый. — Тебя спрашивают, где пушка, в натуре?

— Некрасиво выражаешься, недостойно, будто свинья хрюкает, — покачал я головой. — За слова ведь отвечать надо, или ты языку своему не хозяин? Значит ты фраерок дешёвый, а может, сам петушок, а?

Я подмигнул и, иллюстрируя своё предположение, похлопал ладонью по верхней части кулака. Разумеется, чувачок дёрнулся, повёлся, вспылил и, невзирая на хвалёную склонность синей братии к психологическим манипуляциям, пропустил, ментальный, так сказать, удар. Он размахнулся и попытался оказать на меня физическое воздействие.

Кулак его полетел мне в лицо, да только долететь не смог. Это было до смешного просто. Блок и короткий, крепкий, как орешник, удар в незащищённое, как у ёжика брюхо. Тыдыч! Он согнулся, глаза его выпучились, рот раскрылся. Открывает щука рот, да не слышно, что поёт.

— Отдохни, — усмехнулся я и раскрытой ладонью шарахнул его по жбану. Он упал, правда тут же попытался вскочить, но я, как неразумного щенка, прижал его к земле, поставив сверху ногу.

— Вы кто такие? — нахмурился я. — Спрашиваю последний раз. Саня, что это за дебилы, которые двух слов связать не могут?

— Они от отца, — неохотно пояснил Храпов-младший. — Пришли за пистолетом, а его нет. Батя им сказал, где тот был. Ну, я и признался, что отдал его. А они вцепились мне в глотку… Прости, короче…

— Да ладно, не вопрос, — я повернулся к бандосам. — Теперь понятно. Пистолет, значит, хотите забрать? А схера ли?

Они, разумеется, не стояли столбами, взирая, как я попираю их вождя, словно император Карл Четвёртый, разделавший войско язычников. Они подались вперёд, обнажая стальные жала клинков и собственных зубов. Да и предводитель, быстро оправившись, сумел сбросить гнёт моей ноги и вернулся в строй.

Ясно, что после произошедшего, о продолжении беседы в дружеском ключе не могло быть и речи.

— Короче, бандерлоги, вы Зуба знаете?

Они надвигались, как зомби. Сане даже пришлось вскочить со своей лавочки — уж больно сурово они выглядели.

— Алё, снимите трубку, я до вас дозвониться пытаюсь. Вы Зуба знаете?

— Сучара! — прошипел поверженный недавно язычник. — Я тебе кишку выпущу, на кулак намотаю и вырву из твоей вонючей утробы.

— Пушки у меня нет. Спрашивайте у Зуба, она, сто процентов, у него. Зуб даю. А ты за языком в другой раз приглядывай, а то может статься сам без кишок останешься.

— Чё ты плетёшь, сучара, какой Зуб, в натуре?

— Вы от Храпа вообще-то? Или от Голода? Если да, с ним и решайте. Зуб — это кореш его, он на кичман через этого Зуба и улетел.

— Ты, шнырь, я твоего Зуба знать не знаю, тебе дуру дали? Всё-на, в натуре, тащи её сюда. Доска тебе, ты чё, не всасываешь? На куски тебя порежу, шкуру спущу, пету…

Он запнулся на плохом слове и произносить его не стал. Больше не рискнул. Ясно, что унижение своё он мне не простит, но и на рожон лишний раз не полезет.

— Да ты не понимаешь, что просишь, — покачал головой я. — Ты этот ствол не захочешь, поверь. Он в ментовке. Пацаны, без обид. Нет ствола. Забудьте.

— Ты чё гонишь! Бесогон, в натуре. Чё ты мне тут луну крутишь? То у Зуба он, то в мусарне.

— Так Зуб сам и есть в мусарне, — пояснил я. — Спалился кентяра ваш.

— Да меня вообще не парит, где он. И я не прошу, попутал ты. Даю до завтра время. Чтоб рогульку вернул, или амбец тебе. Ты понял, чмо?

— Завтра? — удивлённо качнул я головой. — Ты что, не понимаешь, что я говорю? Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Нет ствола. И не будет. Точка.

— Мне без разницы, чё ты тут за фуфло толкаешь. Если пушки не будет…

Он оскалился и провёл тупой стороной лезвия себе по горлу.

— Я знаю, где ты живёшь, где батрачишь, всё про тебя знаю. И про бабу знаю, и про родаков, ты вкурил, в натуре? Тебя предупредили, сучара. Следующий раз будет последний.

Разговор плавно подходил к финалу. Вылив на меня ещё угроз и поколебав воздух, бригада «переговорщиков» плавно растворилась в воздухе.

— Они не отстанут, — помотал головой Храп-младший, когда троица скрылась из виду, сев в машину.

— Сань, а нафига ты вообще им что-то говорил? — поинтересовался я. — Я вообще не понял. Сказал бы, что менты изъяли.

— Да я сам не знаю, как получилось, — виновато повесил он плечи. — Подловили меня. Неожиданно, блин. Будто само сорвалось, сознался, что пистолет был на самом деле… Ну, и… Прости, короче, что подставил так…

— Ладно, бывает.

—Слушай… А ты можешь его вернуть? А то они мне житья ведь не дадут… И тебе ведь тоже… Это, короче… от Сироты люди были.

— Сироту я не знаю, — пожал я плечами. — Кто такой?

— Ну кто, все они такие… бандиты… наверное… Сирота тип мерзкий, я его видел несколько раз. Его ещё Бульдогом называют. Если он в глотку вцепится — не отпустит, пока своего не добьётся. Батя так про него говорил. Мне кажется, это сейчас разведка была, типа присмотреться пытались.

— Судя по тому, что они про родителей говорили и девушку, то обо мне они ничего не знают, да?

— Я точно ничего не говорил. Ну… почти ничего…

— Ладно, хорошо, что домой не пришли, а то как бы мы с тобой вдвоём три тела выносили, да? — подмигнул я. У меня и ковров-то столько не найдётся.

Он невесело улыбнулся.

— Правда в том, что ствола у меня действительно нет, — продолжил я. — Но я подумаю, как эту ситуацию разрулить. Только ничего больше не рассказывай, лады?

— Да я и не знаю больше ничего, — виновато ответил он.

— Даже, если узнаешь. Хорошо?

Он кивнул.

Попрощавшись с Храповым, я пошёл на остановку, сел в автобус и поехал в кафе «Встреча».

Там было по-кабацки дымно и угарно, только медведей на цепи не хватало и цыган с гитарами.

— А-а-а, коммунистическая молодёжь! — замахал мне из-за дальнего столика Сапфир. — Ходи сюда, краснопёрый.

Он был хорошенько под мухой, это читалось невооружённым взглядом.

— Кто празднику рад, сутра бухает, да? — улыбнулся я, усаживаясь рядом с ним на освобождённое для меня место.

Сапфир нетрезво повис на мне всей массой, изображая дружеские объятия.

— Мы уж третий день газуем! — заржал он и плеснул в тут же появившуюся рюмку изрядную дозу водки. — Давай, за социальную близость! Пей!

— Язвенник я.

— Всё равно, — замотал он головой. — Уважаешь?

Пришлось разок уважить.

— О! Молодец! Правильно! А мы тут лоха одного…

Он тяжело на меня глянул и понизил голос:

— Обули. Т-с-с… Никому! Гуляем, короче. Всем коллективом!

Он заржал.

— Понятно, — усмехнулся я.

— Чего хотел-то? По делу или так?

— Навестить вот решил.

— Ну, молодец, — хлопнул он меня по спине.

— Олег Николаевич, а вы Сироту знаете?

Он поморщился.

— Нахер он тебе нужен? Редиска, нехороший человек, падаль. Мутный он, лучше не связывайся. Целее будешь. Чмо конченое. Либо попку из тебя сделает и сдаст мусорам, либо мочканёт и скажет, так и было.

Я нахмурился.

— Чё? Влип уже?

— Нет пока.

— Ну и держись подальше тогда. Я говорю, он тебя использует, а потом спишет. Или в расход пустит, или подставит.

— Понял, Олег Николаевич, спасибо за справочку. А как там с моей просьбой, кстати? Только не кричи на весь трактир, ладно?

— Кого поучать вздумал! — недовольно прогремел он и грохнул кулаком по столу.

Внимания на это никто не обратил, поскольку там уж и без того был полный бардак.

— Так чего?

— Есть дура одна, — глубоко и тяжело кивнул он. — Но не такая, как надо.