Операция "Ананас" (СИ) - Ромов Дмитрий

— В смысле, не такая? — уточнил я. — Не ТТ что ли?

— ТТ, — сказал он и цыкнул зубом. — Только на ней, на дуре этой, столько мусоров висит, беда просто. А вот с чистой проблема пока. Но…

Он прервался и снова наполнил рюмки.

— Но, Сапфир сказал — Сапфир сделает! Скоро будет! Не сейчас, а недели через две. Или через три. Ну и по бабкам. Грязная триста, чистая две штуки.

— Олег Николаевич! — удивлённо воскликнул я. — Не по-людски как-то. Одной рукой обнимаешь, а другой обдираешь, как липку. Это как понимать?

Он снова заржал, погрозил мне пальцем и вылил в горло содержимое рюмки. Сморщился, крякнул и захрустел солёным груздём.

— Эх, груздочки, да со сметанкой, да с лучком, да с хлебушком чёрненьким. Да? Налетай, не стесняйся.

— Высокая цена, — не дал я сбить себя с основной темы.

— Ладно, — милостиво согласился он. — Постоянным клиентам уменьшим. Полторы за обе.

— Штуку за обе.

— Нет. Тысяча четыреста пятьдесят.

— Тысяча пятьдесят.

— Тысяча четыреста! — азартно ответил он.

Сошлись на тысяче трёхстах семидесяти пяти.

— Грязную завтра получишь, а чистую ждать надо. Но бабки вперёд. Сечёшь?

— Бабки будут, только вот вопрос гарантий надо бы обсудить.

— Ты чё, фраер, мне не веришь? — взревел он на всё кафе. — Думаешь, кину?!

— Тебе как не верить, — пожал я плечами. — Я себе не верю, а тебе верю.

— То-то же! — сразу успокоился он. — А чё тогда?

— Есть ли гарантия, что второй ствол чистый будет?

— А-а-а, вон ты о чём. Есть гарантия.

Он наклонился ко мне и, обдавая алкогольными парами, прошептал прямо в ухо:

— Есть маза. Прямо от узбеков. Горячая тема, из Афгана завозят. Смекнул? Знаешь, чё там за замес сейчас?

— Знаю, — кивнул я. — Так это с армейских складов? С трофейных?

— Тихо ты, не ори, — рыкнул он и внимательно осмотрелся по сторонам.

Но шайка-лейка отрывалась в праздничном режиме, слушая Вилли Токарева.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру…

— Тогда мне ещё кое-что надо будет. Бесшумные, с глушаками. И пару-тройку револьверов.

— Ты в киллерá что ли податься решил? — опешил Сапфир.

— Пусть будет, — пожал я плечами. — Жизнь длинная, мало ли что. Запас карман не тянет. И тебе хорошо. С одной стороны, лавэ поднимешь, а с другой, заработаешь на будущее репутацию.

— Так может и калашей прикупишь? — усмехнулся он. — Или гранатомётов?

— Пока нет, а потом увидим.

Он захохотал и снова наполнил свою немаленькую рюмашку.

В понедельник утром меня вызвала Ткачиха, практически сразу, как я зашёл в отдел.

— Жаров! — хмуро и не реагируя на моё приветствие начала она. — Ты что опять натворил?

— Натворил? — усмехнулся я. — Много чего. Даже и не знаю, что именно вас занимает, Зинаида Михайловна.

Она набрала воздуха, и грудь её всколыхнулась:

— Не паясничай. Отвечай по существу.

— Дядя Эдик опять? — участливо спросил я.

— Я же сказала, не паясничай!

Я молча развёл руками. Она смотрела в упор и ждала, когда я что-нибудь скажу, но я не говорил и тоже ждал, что скажет она. Я, конечно, догадывался, о чём речь, но нарушать правила игры и открывать свою догадку не торопился. Бубнило радио.

Отмечая праздник советской прессы в знаменательный год ленинского юбилея, мы с гордостью говорим о её неизменной верности великим традициям, заложенным Владимиром Ильичом. Принципы партийности и народности, правдивости и принципиальности, последовательности в отстаивании коммунистических идеалов и дела мира составляют основу деятельности коллективов газет, журналов, издательств...

— Из милиции звонили, — мрачно сказала Зинаида, нарушая повисшую паузу. — Из уголовного розыска.

— Что-то случилось?

— Вот, я бы это и хотела у тебя выяснить. Ведь это тебя приглашают на беседу. В уголовный розыск!

«Уголовный розыск» она выделила интонацией, украсив театральным драматизмом.

— И что им от меня надо? Может в ОБХСС?

— Типун тебе на язык, — нахмурилась моя начальница. — Говорю же в уголовный розыск. Это что надо было сделать, чтобы такое «приглашение» получить, а? Говори, что ты там устроил? Пьяную драку, небось?

— Не знаю, Зинаида Михайловна, — помотал я головой. — Даже и в толк не возьму…

— Безответственность какая! А обо мне ты подумал?

— В каком смысле? — искренне удивился я.

— А что скажет дядя Эдик, если тебя упекут? Что я не уследила? Что грош мне цена? Что?

— Что он скажет? Не знаю. Только с чего бы меня упекли? Не понимаю…

— Не понимает он! — с горечью констатировала начальница. — Привык только о себе думать. Уйди с глаз долой, а в обеденный перерыв поезжай в ГУВД. Понял меня? Всё, ступай, работай.

Вызывала меня майор Закирова. Содержание разговора и суть её вопросов были мне известны заранее. Сюрприза не было. Но когда формальная сторона дела была отработана, я спросил, знает ли Ирина такого кента, как Сирота.

— Знаю, вообще-то, — кивнула она. — А тебе-то что за дело?

— А ты не хочешь его прищучить? — продолжил я, игнорируя её вопрос.

— Может, и хочу, — пожала она плечами. — Только, повторяю, что тебе за дело? Ты сам откуда его знаешь? С криминалитетом якшаешься?

— Ну, я его не знаю, честно говоря, просто слышал кое-что, вот и идейка появилась. Так как, рассмотришь?

— Ну, — неохотно кивнула она.

— Может, поужинаем вместе?

— Нет, невеста ревновать станет. Я чужому счастью мешать не привыкла, так что говори сейчас.

— Ир, ты обиделась что ли?

— Какая тебе Ира, не наглей, ты тут вообще подозреваемый, так что не дёргайся.

— Ир, ну хорош. Мы же взрослые лю…

— Так, Жаров, — равнодушно перебила она, — или говори, или вот здесь ставь подпись и уматывай. Родственников твоих коллеги из Москвы опросят.

— А подробностей о Зубатом нет?

— Нет.

— Или есть?

— Или есть.

— Ну, блин, расскажи.

— Не положено.

— Ты почему злая такая?

— Не хамей. Я представитель закона, ясно? А ты кто?

— Друг твой. Сердечный.

— Таких друзей… — она помотала головой. — С такими друзьями и врагов не надо. В реанимации Зубатый. Если помрёт, на него всё повесят и конец шараде. А если выживет, возможны варианты. Так что пока ничего не ясно. Понял?

— Понял.

— Ну, и молодец, раз понял. И ещё пойми, я ради того, чтобы задницу твою прикрыть подставляться не буду.

— Да понял я, понял.

— Ну, тогда подписывай и вали.

— А Сирота? — развёл я руками.

— А что Сирота? Я уже объяснила, если есть что сказать, говори.

— Я знаю, что у него будет на руках пушечка с длинным кровавым следом.

— И? — пренебрежительно подняла она брови.

— Если его накрыть с этой пушечкой, можно законопатить и ещё раскрутить попытаться по…

— Херня, — отрезала она. — Это как Аль Капоне за налоги сажать. Это не ко мне, понял? Мне реальное дело нужно, а не этот детский сад. Он отопрётся в два счёта, и буду я оплёванная ходить с пушечкой твоей. Зашибись предложение. Молодец, Саня. Но нет, иди, думай ещё. Надумаешь, тогда приходи. Или я к тебе.

Она усмехнулась.

— Ир…

— Не иркай, я сказала, не в ресторане пока. Здесь я товарищ майор, ясно?

— Ясно, ясно…

— Всё. Свободен.

— Ну, ладно… — я поднялся со стула. — Досвидос.

— Досвидос? — удивилась она.

— Вот именно. Досвидос.

Думать ещё, значит… С Сиротой надо было что-то делать, потому как, судя по словам Сапфира, он должен был в ближайшее время объявиться. На следующий день после встречи с его псами ничего не произошло. Думать, что они решили оставить меня в покое было глупо, значит в ближайшее время должны были прийти какие-то вести.