Гагарин (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Машина вписалась в неплотный поток и покатила к проспекту Мира. Катаясь почти ежедневно, кроме самых снежных зимних дней, девушка вполне освоилась, не вызывая раздражения у московских водителей, любителей выкрикнуть оскорбление вроде «пятицилиндровая» при виде дамы за рулём.

До проспекта не доехала, завидев автобус, впереди него «москвич» и плотное кольцо людей. Конечно, имела полное право надавить на газ. Но клятва Гиппократа, папино обычное «если не мы, то кто же» и прочие непонятные побудительные толчки заставили перенести правую босоножку на педаль тормоза.

Машина прижалась к бордюру за толпой. Ксения прихватила аптечку, намного превосходящую по комплектности стандартную, и бодро застучала каблуками в сторону скопления людей. Решительно раздвинула их со словами «Я — врач, что здесь происходит?»

У блестящего хромом переднего бампера лежал на асфальте мужчина. Явно живой, потому что начал вставать.

— Ну что же ты, бл… Куда же ты,… твою мать… — разорялся пролетарий, мнущий грязную кепку, наверняка — шофёр того «москвича». — Из-за автобуса,… выскочил как…зда с мотором, думал — п…ц тебе.

Цензурные слова вплетались у него между матерными редко, словно невзначай.

— Прости, старик. Задумался. Нормально всё. Я сам виноват.

— Да? А кто мне за фару заплатит? Х… с бугра или Пушкин?

Изобилие женщин вокруг его ничуть не смущало, матюги лились как из сорванного водопроводного крана.

— Так давайте ГАИ вызовем, — предложил один из зевак.

Действительно, через стекло одной из фар тянулась трещина. Даже самый посредственный автомобилист моментально бы догадался — вряд ли она разбита о пострадавшего, мужчину крупного, с курчавой светлой шевелюрой. Таких обычно подкидывает на капот, далее — по обстоятельствам.

Павший пешеход стал на ноги, выпрямился, и Ксения с изумлением узнала своего учителя биологии. Не видела его шесть… или сколько лет?

Толпа тем временем начала разбредаться, москвичист влез в кабину своей замызганной таратайки, дал задний ход, потом вырулил на центр улицы и укатил.

— С вами действительно всё в порядке, Мирослав Иванович?

Он обернулся. Потирал ладонью бедро, явно ушибленное, гримаса боли сменилась выражением удивления.

— Ксюша, ты⁈ Ох, теперь, наверно, давно уже — Ксения Юрьевна.

Сердце подпрыгнуло. Конечно, давно уже всё перегорело и забылось, но как приятно, чёрт возьми, что он её помнит!

Учитель мало изменился. Пожалуй — дозрел, стал чуть солиднее, и это ему очень шло, несмотря на довольно нелепую ситуацию с ДТП.

— Для старых знакомых та же Ксюша. Подвезти?

— У тебя собственная машина? Ах, да… Подвези, очень кстати.

Было не по пути, он попросил подбросить в район Дмитровского шоссе. Рассказал, что развёлся, разменял квартиру, получив однушку около кинотеатра «Волга», из школы, где учились брат и сестра Гагарины, ушёл, обвинённый из-за развода в аморалке, что не помешало сделать карьеру в другом месте, теперь — директор профессионально-технического училища.

— А ты?

— Ну кем ещё может быть любимая дочка первого космонавта и ведущего специалиста Института авиационной и космической медицины? Врач, занимающийся здоровьем космонавтов в госпитале ВВС. В космос не пустят по причине отсутствия яиц и других признаков мужественности характера, но хоть так прикосновенна к раскрытию тайн мироздания.

О том, что сама уже прошла предварительный отбор и включена в список ожидания для формирования женской группы в отряде космонавтов, умолчала. Это секрет для не имеющих доступа с двумя нулями к соответствующей тематике, да и просто сглазить не хотелось.

— Я был уверен, что ты — особенная, добьёшься всего, что захочешь. Эх, жаль мне туда никак, и в твою машину едва помещаюсь… Ксюша! Ты уже девушка взрослая, я мужик неженатый. Будет свободное время от космических подвигов — позвони. Поболтаем. Ну а не позвонишь — не обижусь.

Он оторвал листок от блокнотика, держащегося на присоске за лобовое стекло, и написал семь цифр. Бросил «пока» и удалился, практически не хромая. Видно, и правда мало пострадал.

Конечно, это совсем не обязательно начало романа, сказала себе Ксения, разворачиваясь в сторону центра. И вариант вместо водопроводчика Панаса — директор его ГПТУ, тем более на восемь-десять лет старше, к тому же разведённый, ровно так же шокирует маму. А, чего загадывать!

Она уже точно знала, что позвонит. И предлог есть — узнать о самочувствии после удара. Но не сразу, не сегодня и не завтра.

Тем не менее, настроение было приподнятое, когда кивнула консьержке, влетела в квартиру, бросила сумочку и принялась расплетать ремешки. Их ни в коем случае нельзя носить на ярком солнце, остаются белые следы на загорелой коже.

Зазвонил телефон.

— Доча?

— Да, папа, здравствуй.

— И тебе — здравствуй. Занята?

— Нет ещё. Только из госпиталя.

О вираже на Дмитровское она умолчала.

— Тогда у меня просьба есть. Мама… как тебе сказать. Не в себе. Злится, но молчит. Спит, отвернувшись. Не могла бы ты встретиться с ней, поговорить?

Освободившись от второй босоножки, Ксения присела на пуфик.

— Давно у неё?

— Как прилетела с Байконура. Может, Андрюха ей что-то брякнул невпопад?

— Маму очень легко погладить против шерсти, та во все стороны торчит… Упс… Кажется, я догадываюсь. Это не Андрей, а я отличилась.

— Как?

— Призналась, что написала рапорт в отряд космонавтов. А что делать? Отбор прошла. Со дня на день список кандидаток будет у них в институте. Так пусть лучше от меня услышит, чем из официального приказа.

— Ага… — вздохнул Гагарин. — Ну а виноват, естественно, только я. Сам слетал и детей подбил. Работал бы в промторге или в профсоюзах подобно тестю, не было бы никакого космоса.

— Но она же знала, что выходит замуж за лётчика-истребителя!

— Но не за лётчика-космонавта. Тогда и должности такой не было. Сюрприз!

— Как ты с ней столько лет…

— Твоя мама — самая лучшая супруга в мире. Правда, периодически абсолютно невыносимая.

— Хорошо. На выходных приеду.

— До выходных сам попытаюсь. Ты дала ориентир — в каком направлении работать. Примем меры, изыщем средства, поставим задачу.

— Папа! Ты управлял всем Советским Союзом. Тебя послушать — так справиться с единственной женщиной сложнее.

— Именно! Ей не скажешь: изволь подчиниться постановлению ЦК КПСС и Совета министров.

Да даже если бы сказал, улыбнулась про себя Ксения, возвращая трубку на аппарат. Если маме попадёт шлея под хвост, никакой ЦК не указ. Тем более в делах семейных.

Листик с номером Мирослава она положила на видное место.

Глава 4

4.

Высота геостационарной орбиты намного больше диаметра Земли, с такой высоты планета не кажется огромным синим полем с белыми сугробами облаков, а целиком умещается в иллюминатор. На её фоне торжественно парил православный крест станции «Салют-13», словно вся колыбель человечества крещена в православие, хоть это, конечно, не так.

К переходному центральному отсеку крепились четыре главных элемента — бытовой отсек, отсек биологических экспериментов, лабораторный и агрегатно-инструментальный. К инструментальному, заднему по вектору движения, пристыкован буксир «курчатов» с ионным двигателем, ядерным генератором и баком для рабочего тела. От него раскинулись в стороны две симметричные панели системы охлаждения реактора, в вакууме теплообмена нет, отвод избыточной энергии происходит только благодаря излучению. Эти панели образовали нижнюю короткую поперечину креста. Верхняя короткая состоит из солнечных батарей, питающих резервные аккумуляторы, станция при необходимости продолжит существование и без генератора буксира.

Многослойная защита от космической радиации, подобная той, что будет установлена на корабле для марсианской экспедиции, имеется только на бытовом отсеке и части биологического отсека. В первой трети биологического цилиндра находятся клетки с одной обезьянкой, двумя кроликами и кучей живности меньше, и ровно такая же группа теплокровных и насекомых представлена в неэкранированной части отсека, чтобы сравнить их состояние через два года пребывания вдали от одеяла магнитного поля Земли.