Здесь вам не равнина.. (СИ) - Тыналин Алим

Поэтому да, я не исключаю, что вскоре инструкторы подвергнут нас серьезным испытаниям, чтобы выяснить, кто есть кто. И тут черт дернул меня за язык ляпнуть во всеуслышание:

— А если я уже сегодня готов к самым трудным тренировкам?

Гущев немедленно вперил в меня тяжелый взгляд. Остальные тоже обернулись и посмотрели на меня. В костре весело трещали дрова. Наступило еще более продолжительное молчание.

— Все никак не угомонишься, Сохатый? — спросил начальник альплагеря. — Уже готов, говоришь? Залез сегодня быстренько на скалу и думаешь, что стал великим восходителем? А ты знаешь, как горы наказывают чересчур самонадеянных учеников? Которые возомнили себя самыми лучшими безо всяких на то оснований?

Крылов усмехнулся. Чижов и еще один инструктор покачали головами, как бы говоря, вот какой непоседливый ученик. Но я уже не собирался отступать. Если уж сказал «а», то надо говорить и остальные буквы, вплоть до «я».

Кроме того, может быть, мне действительно повезет и я смогу выбить для себя другие условия обучения? Или, по крайней мере, пройду его по ускоренной методике?

— Знаю, и постараюсь действовать осмотрительно, — ответил я. — Но я уверен, что уже сейчас смогу сдать итоговый экзамен и подняться хоть по четвертой категории сложности маршрута.

На самом деле я был уверен, что смогу одолеть и еще более высокую категорию, но не стал чересчур бахвалиться. Мне и так никто не верит.

Услышав меня, Гущев улыбнулся.

— До чего же ты у нас кичливый. Ты у нас не Сохатый, ты у нас индюк надутый. К счастью, я знаю, какое задание тебе дать, мой вундеркинд. Ты же у нас верховая высшей категории и как раз освобожден от занятий? А раз так, то завтра пойдешь вместе с инструкторами в горы. Восстанавливать спасательную хижину. Поработай там, на высоте, а когда вернешься, поговорим насчет восхождения. Понятно?

Это было не совсем то, на что я рассчитывал. Но деваться некуда. Я кивнул и спросил в ответ:

— Когда отправляемся?

Глава 5. Горная хижина

Помимо того, чтобы не спешить на склонах навстречу своей смерти, мой седоусый тренер в прошлой жизни, Ковригин Анатолий Павлович не раз, бывало, приговаривал:

— Ты смотри, болтун — находка для врага. Слово не зяблик, выпорхнет и обратно не загонишь. А у тебя иногда слова не просто как пташки, а как пули из пулемета выскакивают. Молчание — золото, не забыл?

Нет, забыл, многоуважаемый Анатолий Павлович. Каюсь, забыл, дурья моя башка. Черт меня вчера потянул за язык и вот вам пожалуйста.

Ни свет ни заря в наш домик ввалился Харазов, высокий, сильный мужчина, правда, с небольшим брюшком, угадывающимся под штормовкой, легкой курткой из плотной водоотталкивающей ткани с капюшоном.

— Рота, подъем! — заорал он на весь лагерь, да еще и таким звонким высокотембровым голосом, что впору табун лошадей на водопой отправлять. — Кто у нас тут Сохатый, самый лучший восходитель в Советском Союзе? Наш великий мастер? Пошли быстрее, нам надо уходить на высоту!

Вот проклятущее проклятье всех горных демонов! Я ворча, поднялся с постели и поежился от утренней прохлады.

— Скорее давай, салага, тебя все ждем! — закричал Харазов. — Работай ножками, ну, скорее!

Чертыхаясь, я побежал умываться. Гущев, собака, само собой, вчера умышленно «забыл» сказать, что мы отправляемся в поход на обустройство горной хижины в четыре часа утра. Запамятовал, так сказать.

Перед нашим домиком стояли еще двое парней, у их ног лежали увесистые рюкзаки. Само собой, это были не легкие изящные сумки двадцать первого века, а бесформенные мешки, чуть ли не мезозойской эры.

Я быстро сполоснул лицо в рукомойнике, собрал свой рюкзак и подошел к парням. Харазов недовольно осклабился:

— Ну, Лосяра, долго тебя ждать? Всю косметику положил, духи там, крема всякие? Смотри, солнышко наверху сильно горячее, сожжет твою нежную кожицу.

— Позавтракать можно? — спросил я в ответ, уже зная, что он скажет. Сейчас еще больше начнет издеваться, предположит, что я, как жираф, буду еще два часа набивать себе брюхо. Спросит, не подождать ли, пока мое сиятельство изволит отобедать и отужинать.

Поглядел на меня, Харазов перестал улыбаться.

— Это никогда не помешает. Пустой желудок — враг альпиниста.

И мы пошли в столовую, подкрепиться перед выходом. Никого нет, еще рано. Поэтому можно брать все, что угодно. Но мы этого делать не стали.

Наедаться перед походом до отвала — это плохая идея. Достаточно утолить голод. Во всяком случае, такова моя концепция.

Легкий перекус. Рисовая каша, тушенка, какао. Приятная тяжесть в животе. Теперь бы на боковую и дальше спать. Но нет, мы поднимаем рюкзаки и натягиваем тяжелые мешки на спину.

Вдобавок к своим вещам я добавил туда съестные припасы: ту же тушенку и колбасу, а еще хлеба. Не удержался и взял булочки, ириски и карамельки. Конфеты тоже нужны — это источник углевода, так ценного в горах.

Мы выступаем в поход в полпятого. Я уже проснулся окончательно, смотрю по сторонам, готовлюсь к дальнему пути. С одной стороны, чуток сожалею, что выеживался вчера за костром. Молчал бы и сейчас лежал в домике, отдыхал. Хотя нет, сегодня я и так планировал индивидуальные тренировки. Отлежаться не удалось бы.

С другой стороны, пробежка по горам и работа на высоте — это тоже хорошая тренировка. Надо воспользоваться этим походом по-полной. Как раз, познакомлюсь с опытными людьми.

Мы вышли из лагеря, протопали по тропинке к ручью. Справа и слева росли кусты, за ними молча высились ели. Тишина, только ранние пташки вяло порхали среди ветвей. А вон промелькнула шустрая рыжая белочка.

Мы перешли ручей по камням. Дальше тропинка виляла среди валунов и снова пряталась между деревьями.

Я шел предпоследним. Харазов первым. Все молча и сосредоточенно смотрели под ноги. Шли размеренно, готовые к долгому переходу. Я спросил:

— А на какой высоте эта хижина? Большая ли она? Ее хоть начали строить?

В ответ все промолчали. Тогда я заметил:

— Жаль, что высота способствует небольшой глухоте.

Тогда передний спутник на ходу обернулся и посмотрел на меня. Высокий и длиннорукий, как дядя Степа. Я вспомнил, что в эти годы как раз ценились именно такие альпинисты. Которые могут, не напрягаясь, достать птенца из гнезда на вершине скалы.

Техника скалолазания сейчас только начинает развиваться в полную силу. И забеги на скорость обычно выигрывают самые высокие, те, что успевают как можно быстрее ухватиться за зацепы и бегать по каналам, как горный козел. Это уже потом, когда трассы станут более техничные, когда надо проходить еще и нависания, и карнизы, на первый ряд выйдут низкорослые крепыши.

Короче говоря, этот долговязый сказал:

— Ты все увидишь, когда будем на месте. Зачем тебе сейчас забивать этим голову? — снова повернулся вперед и пошел дальше.

Какая трогательная забота о содержимом моей головы! Надо же, а я и не знал, что это так сильно беспокоит других участников нашего стройотряда.

Теперь тропинка круто пошла в гору и мы мерно затопали ботинками по земле, из которой выглядывали узловатые корни деревьев.

— А я люблю забивать голову всякой ненужной всячиной! — сказал я, стараясь отрегулировать дыхание. — Это помогает держать мозги в тонусе. Также, как и мышцы. К тому же, я вправе знать, куда меня тащат в пять утра. А то мне толком так никто и не удосужился рассказать.

Поначалу мои спутники продолжали хранить упорное молчание. Но пока мы шли в гору, мне нечего было делать и я развлекался тем, что продолжал выбивать из них информацию.

— Или мы идем строить сверхсекретный объект КГБ в горах, для наблюдения за космическими спутниками? — спросил я у моих безмолвных конвоиров. — А вы взяли тогда с собой большой телескоп? Что-то я его не вижу.

Упоминание КГБ было последней каплей.

— О горные духи, ты когда-нибудь заткнешься или нет? — проворчал Харазов. — Или тебе запихать в рот грязный носок, который остался у меня после восхождения? Мы идем на высоту 3800, там уже стоит небольшая горная избушка из камней и бревен. Гиды из прошлого захода по маршруту сообщили, что у нее снесло часть стены во время последней непогоды. Вот это мы и должны отремонтировать.