Здесь вам не равнина.. (СИ) - Тыналин Алим

— Победителей не судят, — сказал председатель, отложив бумагу в сторону. — За спасением группы альпинистов на пике Коммунизма через газеты и радио наблюдала вся страна, знают даже за границей. И твоя фамилия, Сохатый, прозвучала чаще и громче остальных. Разве мы можем сейчас наказывать тебя за какие-то нарушения, если ты общенародный герой и любимец? Впрочем, это не значит, что ты и дальше можешь пренебрегать дисциплиной и делать все, что тебе вздумается. Ты теперь вдвойне ответственен за свои поступки, поскольку на тебя равняется советская молодежь.

Ну, еще бы. Благодаря шумихе, раздутой всеми СМИ о трагедии на пике Коммунизма, я и в самом деле в одночасье стал знаменитостью. Такой стремительный взлет, с одной стороны, льстил моему самолюбию, с другой стороны, здорово мешал. Впрочем, я не собирался в ближайшем будущем менять свою линию поведения.

— Понял, товарищ Зябликов, обязательно учту, — ответил я и тут же дерзко спросил: — А вы не скажете, когда я смогу совершить одиночное восхождение на Джомолунгму?

Надо было видеть изумленное лицо председателя, который от неожиданности не мог вымолвить и слова.

Дома меня отнюдь не встретили, как героя. Мать в первую очередь была рада, что я вернулся целым и невидимым.

Позже она призналась, что не спала ночами, как только узнала из газет, что я участвую в составе спасательной экспедиции. Отец виду не подал, но тоже было заметно, как он переживал.

Тем не менее, невооруженным взглядом было, что родители сильно переживали за мою судьбу, а теперь гордились, что их оболтус сын вернулся домой не только повзрослевшим и возмужавшим, но еще и знаменитым, нашедшим свое жизненное призвание и готовым к новым свершениям.

— Ох, Ванечка, какое же ты все-таки опасное себе занятие выбрал, — причитала мать, когда кормила меня. — Может быть, передумаешь и отправишься учиться в консерваторию или на инженерный?

Но я уже твердо знал, что не сверну с выбранного направления.

Кто еще трепетно и неустанно ждала моего возвращения, то это, конечно же, Катя.

Между прочим, после того, как я стал знаменитостью всесоюзного масштаба, мне тут же позвонила Юля, уж не знаю, каким образом она нашла мой телефон. Потом она еще написала пять писем, предлагая встречаться с ней и призналась, что любит меня без памяти, но я, разумеется, не стал ей отвечать.

— Я уже думала, что ты теперь на меня и не посмотришь, — сказала Катя, когда я приехал у ней в город и мы отправились с ней гулять. — Ну все, думаю, пропал мой Ваня, его теперь туристки вертихвостки на сборах охомутают с головой, оторвут с руками и ногами. А ты нет, позвонил и приехал, оказывается.

Несмотря на этот насмешливый тон, девушка была безумно рада меня видеть, уж я это видел по ее блестящим от счастья глазам. Мы гуляли до позднего вечера, а потом целовались на скамейке в парке.

— Я теперь всегда буду рядом с тобой, — сказал я девушке.

И добавил, после некоторого непродолжительного раздумья:

— Но, конечно же, постоянно мы сможем быть с тобой только после того, как я покорю Джомолунгму.

Катя посмотрела на меня и я увидел, как сияют ее глаза в свете фонарей.

— Я буду ждать, — сказала девушка. — Буду ждать хоть целую вечность.