Звезда заводской многотиражки 4 (СИ) - Фишер Саша

— Ты, это, Иван, извини, если что, — сказал он, пожимая мне руку. — Не подумавши как-то брякнул.

— Да ничего, я не в обиде, — совершенно искренне сказал я.

На самом деле меня чертовски занимал вопрос, о чем это кучерявый шептался с рыжебородым перед тем, как ко мне подойти. Видимо, выспрашивал подробности. Из тех, которые вслух и на публику не оглашаются.

Хотел бы я знать, что именно это были за подробности... Что это за такие услуги я оказывал в гостинице «Космос», что они сняли с меня подозрение о работе на КГБ?

Пил я не много, только делал вид. Постарался пообщаться хоть понемногу с каждым, потому что вечеринка закончится, а полезные знакомства останутся. Так что моя записная книжка пополнилась на несколько очень полезных номеров. С кучерявым бардом и красномордым любителем анекдотов мы даже немного обсудили возможную совместную работу. Статья в «Здоровье» все-таки произвела впечатление, и кое-кому тоже захотелось... вот так. Ну а я рад стараться, это все-таки моя работа. Любимая, что скрывать. А здесь и личности были, в целом, довольно интересные, так что могло что-то и выгореть. Мне хорошие публикации очень даже пригодятся, в Союз Журналистов без них не примут.

Потом я имел довольно продолжительный и бессвязный разговор с Анатолием. Про Веника. Он был уже нетрезв и довольно экспрессивен.

— Ваня, вот ты скажи, ну что человеку надо? — сокрушался он. — Мы с матерью его разве угнетаем и притесняем? Разве навязываем что-то? Но он ни к чему не стремится ведь! С трупами в морге колупается... Здоровый конь уже вымахал, мне даже про него стыдно с друзьями поговорить...

— Он хороший парень, правда, — сказал я.

— Ваня! — патетически произнес Анатолий и дружески меня приобнял. — Вот ты, я вижу, парень положительный и целеустремленный. Может как-нибудь его заинтересуешь тоже? У меня душа болит, когда я про него думаю... Пропадает же человек! А как он на фортепиано играл, ах! Я думал в консерваторию пойдет, но он даже музыкальную школу бросил... Французский язык... Рисование... И вот как все обернулось. Как из армии вернулся, так все забросил.

«В каком-то смысле, познавательно получилось», — рассуждал я про себя, нетвердо ступая по лестнице в своем подъезде. Достал ключи, выронил, поднял. Прицелился к замочной скважине... Вот черт. Как я ни старался остаться трезвым, все равно не получилось. С каждым по стопочке в процессе разговоров, и — хоба! — я уже навеселе. Мысли ворочаются в голове, как медведь в берлоге во время беспокойного сна, пальцы не слушаются, а тот момент, когда я решил, что доберусь до дома самостоятельно, вообще выпал из памяти.

С замком я наконец-то справился, зашел в коридор и нос к носу столкнулся с Дарьей Ивановной. Она стояла рядом с открытой дверью своей комнаты и как будто меня и ждала.

— Иван, — прошептала она и поманила меня пальцем. — Ты уж прости, что я немного посамоуправничала, но девочка очень просила...

— Что такое? — как можно более трезвым голосом попытался сказать я. Правда, не уверен, что получилось.

— Да твоя эта... пришла, — Дарья Ивановна мотнула головой в сторону моей двери. В щель пробивался свет. — Я сказала, что тебя дома нет, но она так просила, плакала. Пожалела я ее.

— А, ну это нормально, — кивнул я и чуть не потерял равновесие. — Спасибо, что предупредили.

— Ты пил что ли? — принюхалась Дарья Ивановна.

— Чуть-чуть, — я глупо ухмыльнулся.

— Ну... Ты смотри... — нахмурилась она. — Девочку не обижай только.

— Не обижу, не переживайте, — сказал я и двинул к своей двери. — Спасибо, кстати. Правильно сделали, что впустили.

Я снова взялся за ключи, но Даша открыла дверь сама. Я ввалился в комнату. Не упал, и то хорошо.

— Даш, прости, я слегка... это... перебрал, — сказал я и попытался сфокусировать на ней взгляд. — Что случилось?

— Я... даже не знаю, — Даша села на кровать и обхватила голову руками. — Я пошла сегодня в магазин, а когда стала возвращаться, то увидела у моего подъезда двоих незнакомых мужчин. Испугалась, повернулась и ушла. Прямо с сеткой с продуктами. Сейчас думаю, может я зря заволновалась, и это были просто какие-то люди, не знаю...

Я обвел свою комнату мутным взглядом. На подоконнике стоял треугольный пакет молока, лежал батон и два бумажных свертка.

— Да все нормально, Даша, не оправдывайся, — я обнял девушку и неловко как-то погладил по волосам. — Все правильно сделала.

— Я еще думала про завтра... — Даша прикусила губу.

— Про завтра? — удивленно переспросил я.

— Ну... врач же... — она распахнула глаза. — Ты же сам сказал!

— Ах да, точно, — я сел рядом с ней.

— Ты же со мной сходишь, да? — она с надеждой заглянула мне в глаза.

— Обязательно, — утвердительно кивнул я и увидел свою подушку. И она показалась мне такой желанной, такой притягательной, что я ничего не смог с собой поделать. Повалился на бок и подмял подушку под щеку. Не уверен даже, что разулся. Перед тем, как отрубиться, успел погладить Дашу по коленке.

Разбудил меня запах еды и громкое шкворчание. Я продрал глаза и поднялся на локте. Даша стояла у моей кухонной тумбочки и колдовала над сковородкой. Пахло жареной колбасой, сквозь шторы пробивалось солнце, голова... А, нет, с головой, как ни странно, было все в порядке. О вчерашнем застолье напоминала только легкая сухость во рту. «Как хорошо все-таки быть молодым!» — подумал я, сладко потягиваясь.

— Здорово же ты вчера набрался, — не поворачиваясь, проговорила Даша.

— Веришь — нет, изо всех сил пытался от этого увернуться, но что-то не получилось, — я сел. Еще раз покрутил головой, как будто не верил, что после такого она может вообще не болеть. Не болела.

— Ты уснул прямо в одежде и в ботинках, — сказала девушка. — Пальто успел только снять. И бросил его посреди комнаты.

Я посмотрел на себя. Я был в одних трусах. Значит самоотверженная Даша сняла с меня все, повесила пальто в шкаф, а теперь еще и завтрак готовит. Это Даша-то! Которая в редакции не раз и не два прямым текстом заявляла, что кухонные дела — это не про нее!

— Вообще-то я так себе кулинар, — сказала она. — Но нам надо позавтракать и ехать уже. А то мы опоздаем.

— Опоздаем? — удивился я. — Это сколько же я дрых?

— Уже почти десять утра! — сказала Даша и повернулась наконец-то ко мне. Она была уже при полном макияже, скрывающем синяки на лице. Они посветлели, но все еще были видны даже сквозь тональник. «Скотина он все-таки...» — снова подумал я, и пыльцы сами собой сжались в кулаки.

Даша отошла от плиты и придвинула к кровати табуретку. Поставила на нее тарелку. Бесхитростно, конечно, но все-таки ужасно мило... Она порезала батон и поджарила кусочки на сливочном масле. А сверху подрумяненные, кое-где даже слишком, ломтики любительской колбасы. Только кофе кончился, как ни жаль. Так что утренним нашим напитком был чай с молоком.

Даша была бледной и молчаливой. Сидела, сжав колени, откусила пару раз от своего бутерброда, потом вернула его на тарелку. Ну да, волнуется. Знать бы еще, что ей сказать... Слишком глупо будет упасть на одно колено и предложить ей выйти за себя замуж?

Я, хрустя, прожевал кусок и посмотрел на Дашу. Неожиданная мысль все еще не вызывала каких-то особенных эмоций. Ни отрицания, ни восторга. Только разумом я отмечал, что решение не лишено здравого смысла. И что Дашка может оказаться, на самом деле, чуть ли не идеальной партией. Особенно с учетом того, какие времена в скором времени наступят в стране.

«Ну и чего тогда не предлагаешь?» — ехидно поинтересовался внутренний голос. Я посмотрел на себя. Ну да. Сижу на расхристанной кровати, в трусах, пальцы в масле от жирного бутерброда. В другой руке — чашка с чаем. Никаких тебе цветов, колец и прочей романтики.

В общем, не пришел я пока сам с собой к общему знаменателю в этом вопросе.

Мы оделись. Вышли из дома. Потопали к остановке. Я держал Дашу за руку, время от времени пожимая пальцы. Мол, не дрейфь, подруга, я с тобой!