Вадим Сухачевский - Злой октябрь
Сложившаяся сейчас на поле боя ситуация была в свое время прекрасно охарактеризована бессмертным хокку великого японского поэта эпохи Басё Комуто Херовато:
Плавилась броня
Захлебнулся автомат
Заглянул в глаза ты смерти, гвардии сержант
Но ни что не вечно под луной! Вот и у «малыша» Мурзини иссяк шнековый магазин его ракетной установки. На привольную монгольскую степь в мгновение ока обрушилась оглушающая тишина! Только весело потрескивали горящие "Нивы", задорно детонировали боекомплекты, пофыркивали плавящиеся гранулы топливной смеси, свистели и улюлюкали тушканчики да негромко постанывала удовлетворенная результатом надувания мисс Дор, что обычно было нехарактерно для серьезной девушки.
Пока Джованни шарил по карманам комбинезона и «разгрузки» в поисках запасного магазина, в небе над местом массового побоища разыгралась трагедия, последствия которой оказали огромное влияние на всю дальнейшую ситуацию. Мисс Дор наконец-то почти надула свой танк. Но зачарованная прекрасным длинным (55 калибров), твердеющим на глазах стволом орудия, девушка несколько переборщила и жерло орудия, вместо записанных в ТТХ 155мм приобрело диаметр 1200мм!!! Тяжело вздохнув – воевать Коре нравилось куда меньше, нежели заниматься любовью, Дор залезла внутрь танка, и, приникнув подведенным глазом, обрамленным пышным частоколом ресниц, к надувному прицелу «Карл-Цейсссс-Шперццц» случайно зацепила какой-то рычаг, болезненно ударившись локтем. Танк издал звук «Бумммм!!!»
Полуторатонный снаряд врезался в барражирующую сноповязалку. От сильнейшего удара разбилась бутылка водки «Столичная», подаренная пилоту аппарата младшему лейтенанту Анатолию Криворокову любимой мамочкой на выпускной день Козюльского летного училища. Криворуков был так привязан к своему «талисману», что постоянно носил его у сердца, повесив его на шею на крепком капроновом шнурке. Прикладывался к бутылке лейтенант только по самым торжественным случаям, вроде Дня Авиации и годовщины смерти тещи.
Увидев, а вернее почувствовав по возросшей влажности под кителем, что «его прелести» настал конец, Анатолий принял роковое решение выйти из боя, чтобы в спокойной обстановке быстренько допить остатки живительной влаги, льющейся сейчас из коварной трещины на его молодое, горячее сердце. (Через две недели, на суде офицерской чести Криворуков пытался оправдать свое решение о выходе из боя отказом станции постановки помех…)
В этот момент произошло сразу несколько событий. «Малыш» Мурзини все-таки нашел запасной магазин к ракетной установке. С треском вогнав его на место, Джованни передернул затвор и первый в новой обойме «Томагавк» встал на направляющие. Агент Кора, до предела форсируя двигатель танка сумела подъехать к месту схватки, но напоролась на засаду устроенную артистами театра. Метко брошенная известной балериной Плесневецкой противотанковая граната, которую артистка постоянно таскала при себе, опасаясь, в свои неполных семьдесят лет, группового изнасилования, попала под гусеницу «Абрамса», что привело к частичному выходу танка из строя. К слову сказать, граната так и не разорвалась, поскольку балерина не выдернула чеку, по причине своего полного незнания этого процесса. «Абрамс» просто помял трак, пытаясь перевалить через «адскую машинку».
Не видя вокруг ничего, из-за продолжающего висеть над землей густого дыма, Кора выстрелила из пушки. Ближе всех к танку стоял баритон Данчук. Взрывной волной ему выбило передние зубы и разорвало уши. Забегая вперед, скажем, что даже несколько дорогостоящих операций в лучших клиниках города Урюпинска не помогли певцу восстановить слух. Остальные артисты были просто отброшены и отделались легкими ушибами и ссадинами, на фоне сильного испуга и проснувшийся у Бари Нуриевича застарелой изжоги.
Полуторатонный снаряд врезался в улетающую к укрытию сноповязалку. Сильнейший удар окончательно добил бутылку водки «Столичная», похоронив надежды Криворукова на хотя бы небольшой глоток. От горя и растерянности пилот издал громкий крик: «Ибануцца!!!» Сила этого, идущего из глубины души летчика вопля была такой, что созданная звуковая волна опрокинула на землю догорающие остовы своей и вражеской техники, распугала редких тушканчиков, выбила стекла в охотничьем домике первого секретаря обкома города Улан-Батор, расположенного в живописных отрогах Большого Хинганского хребта, прошла над Тихим океаном, вызвав сильнейшую цунами, смывшую ко всем чертям Сан-Франциско и Сан-Диего. Обогнув земной шар, звуковая волна вернулась в монгольскую степь и разогнала висевший над полем брани густой черный дым.
Вопль несчастного пилота услышали и космонавты на орбите. Услышали и удивились! Ведь выпускники Института Стали и Сплавов 1967 года были рафинированными интеллигентами и не могли употреблять таких слов! Поняв, что дело неладно космонавты немедленно связались по прямому проводу с Москвой.
Уже через пять минут сигнал по инстанциям дошел до генерала Перепердищева. Генералу опять пришлось делать над собой усилие, но через каких-то полчаса он вспомнил (с помощью вызванного как раз через полчаса адъютанта), что именно в том районе находится опергруппа майора Зосимы. Тревожный звонок полетел по проводам и волнам эфира на приемную антенну мобильного лагеря опергруппы. Но генерал напрасно ждал ответа – на другом конце линии связи никто не отзывался!
9 ГЛАВА
Монголия, Предгорья Хингана
9 июля 1981 года, 6 ч. 30 мин.
Мобильный лагерь опергруппы КГБ
За поведение, позорящее гордое звание сотрудника КГБ, прапорщик Тарас Небуди-Наливайко был наказан своим командиров тремя нарядами по кухне. Учитывая то, что прапорщик и так был постоянным дежурным по кухне, он легко отделался!
В этот утренний час Тарас занимался своими прямыми обязанностями – чистил картошку, тщательно нарезая её дембельскими кубиками! Он сидел на корточках над ведром, возле большой армейской палатки, где сейчас спокойно досыпали мирным сном его коллеги.
Внезапно свежесть и красота прекрасного летнего утра была нарушена чудовищной вспышкой на горизонте. Тарас удивленно поднял голову и проморгавшись ослепленными глазами, постарался аналитическим путем установить причину нарушения.
– Так, энта штука светиться на небе! Ежли она светится на небе, значит энто солнце! – чтобы проверить догадку, прапор задрал голову, но солнце было на месте, противоположном исследуемому объекту. Небуди-Наливайко тяжело вздохнул – все его логические построения рассыпались как карточный домик. Факты – вещь неумолимая!
С аналитическими способностями у прапорщика всегда были проблемы, поэтому Небуди-Наливайко приходилось делать огромное физическое усилие, морщить лоб и чесать затылок. Невзирая на эти трудности, Тарас продолжил свои размышления:
– А ежели энто не солнце, но на небе… То энто што? Правильно, Тарас Пэтровыч, вспышка ярдён… ядёр… едрёной бонбы! Во!
Пот градом катился по лицу Небуди-Наливайко. Но беспримерная радость от разрешения загадки переполняла все его существо! Тупо пялясь на горизонт, Тарас широко улыбался, бессмысленно перебирая руками картошку. Но радость прапорщика оказалась недолгой – не прошло и минуты, как на горизонте показались густые черные клубы дыма.
Это дало прапору новую пищу для размышлений. Информации оказалось слишком много, и от чрезвычайных мыслительных усилий Небуди-Наливайко сильно вспотел. Окончательно вывихнуть мозги Тарасу не позволило появление начальства. Из палатки вышел злой и невыспавшийся майор. Зосиме всю ночь мешали спать вредные местные комары и игравшие под одеялом в салочки лейтенанты.
– Ну, и что ты сидишь? – брюзгливо спросил майор, тщательно ощупывая сушившиеся возле палатки на веревочке портянки. – Заняться нечем? Я тебе быстро занятие найду!!!
Выбрав, наконец, пару самых сухих портянок, Зосима повернулся к прапору, удивленный его молчанием. Уже открыв рот, чтобы рявкнуть на замечтавшегося подчиненного, майор на всякий случай проследил направление взгляда Небуди-Наливайко. Не заметить гигантский столб черного дыма было тяжело.
– Эт-то что такое? – почему-то шепотом спросил майор. И тут Тараса буквально осенило.
– Так этож они там картоплю жарять… – мечтательно протянул прапорщик. – Мабуть пидгорила трохи… – но развить эту мысль он не успел – до них докатилась звуковая волна, поднятая пилотом сноповязалки Криворуковым.
Рукотворный ураган повалил майора, ведро с картошкой, палатку, треногу со стереотрубой, а надувную «Волгу» поднял в воздух и унес к далекому перевалу.
– Ч-ч-что ж это такое-то… – пробормотал пораженный майор, вставая и потирая ушибленные места. На прапорщика звуковой удар не произвел видимого впечатления. Хозяйственно подбирая рассыпавшуюся в пыли картошку, Небуди-Наливайко дал вполне аргументированный (и соответствующий реальному положению вещей) ответ:
