Андрей Мартьянов - Низвергатели легенд
– Остановись, – простонал Гунтер. – Шпионский роман, один ко одному! Ты еще скажи, что ко мне и Мишелю по выезде из Лондона хвоста прицепили! Либо Дугал, либо Гай… Смешно!
– Совсем не смешно, – германец впервые видел Казакова настолько озабоченным. – Раньше, не зная ваших заморочек, я был полностью спокоен. Да, двенадцатый век, рыцари-гербы-прекрасные дамы… А ты умудрился влезть в сферу, касающуюся по-настоящему Большой Политики. И, похоже, не представляешь, насколько это опасно. Плевать, откуда родом эта Большая Политика – из древнего Рима, Германии Адольфа Гитлера или России начала третьего тысячелетия. Проигравших в такой игре сжирают без масла.
Гунтер закатил глаза.
– Когда выезжаем? – Мишелю категорически надоело слушать языколомную болтовню и он решил взять быка за рога.
Решили следующее: вылет состоится сегодня ближе к вечеру, с таким расчетом, чтобы появиться в небе над Сицилийским королевством перед рассветом. Меньше возможность привлечь внимание. Топлива в самолете более чем достаточно – следовало бы сдержанно поблагодарить Князя Ночи, однажды из любезности к Гунтеру наполнившего баки горючим. Тяжеленные бомбы с «Юнкерса» давно сняты, их заменили хитроумно приспособленные отцом Колумбаном бочки с великолепно очищенным спиртом. Гунтер не совсем хорошо представлял, как в случае чего двигатель и карбюратор самолета примут новое топливо, однако надеялся на лучшее.
Вещи собраны – германец и сэр Мишель недаром ездили несколько дней назад в Аржантан за припасами. Сергею выдали новую одежду, состоявшую из стандартного набора – рубаха длиной чуть выше колен, штаны из тонкой кожи и грубоватая, но удобная куртка с совершенно непроизносимым французским названием. Более всего Казакову понравились сапоги, скроенные без разницы на правую и левую ногу. Вскочив при тревоге, хватай любой и запросто натягивай.
Днем Гунтер и Мишель съездили в поместье, к господину барону – попрощаться. Отец Колумбан и новый оруженосец подготовили лошадей, поклажу и небольшой запас еды.
Первому в истории двенадцатого века дальнему перелету по маршруту «Нормандия – Сицилия» предстояло начаться перед закатом.
* * *
От Средненормандской возвышенности до королевства Сицилийского, ныне находящегося под скипетром Танкреда из рода Гискаров, по прямой насчитывается меньше полутора тысяч километров. То есть максимальный запас дальности пикировщика «Юнкерс-87». Никаких удобств наподобие подробных карт, радиомаяков, а уж тем более аэродромов не предполагалось, но, как известно, техника времен Второй Мировой куда менее прихотлива летающих аппаратов эпохи техногенной цивилизации – «Юнкерс» отлично может приземлиться не только на бетонированном поле, но и на достаточно широкой грунтовой дороге, заливном лугу или крестьянском поле.
В распоряжении Гунтера находился только достаточно подробный военный план северной Франции и южного побережья Британии, а также крайне маленькая и схематичная общая карта Европы. У Казакова, впрочем, оказалась неплохая память и они вместе с отцом Колумбаном довольно быстро восстановили на пергаменте относительно точную карту. Получалось, что маршрут должен выглядеть следующим образом: от баронства Фармер курс пролегал строго на юго-восток. Основными ориентирами послужат крупные реки, прежде всего рассекающая Аквитанию с восхода на закат широченная Луара, вдоль русла которой и предполагалось следовать. К счастью, на планах Гунтера присутствовал Орлеан и было высказано здравое предположение – вряд ли столь крупный город, стоявший на северном берегу Луары как раз там, где река выгибается гигантской дугой, за семьсот пятьдесят лет куда-нибудь сместился. Если правильно рассчитать курс, то стены Орлеана появятся под плоскостями «Юнкерса» уже на первый час полета. Далее остается не терять из вида реку, вдоль по течению которой должны встретиться Бриар, Невер – столица одноименного графства, Роан, а приблизительно через сорок-пятьдесят километров, сразу за еще одной точкой ориентира – горой Сен-риго – столица Бургундии Лион и полноводная Рона, текущая почти строго с севера на юг.
– А что будем делать, если топлива не хватит? – поинтересовался Казаков. – Или если с дороги собьемся? Вообрази: наступает утро, под нами Средиземное море, пилим мы прямиком к берегам Африки… Двигатель вырубается и… У тебя сколько парашютов?
– Два, – недовольно ответил Гунтер. – Один мой, второй я забрал у Курта. Помнишь, я рассказывал – мой стрелок-радист, погибший во время битвы за Британию? Ты вообще с парашютом когда-нибудь прыгал?
– Приходилось, – подтвердил Сергей. – Получается, что у нас с рыцарем один парашют на двоих. Ладно, риск – дело благородных. Только воображаю, как он визжать станет.
– Сударь, не блажите, – Гунтер фыркнул и снова уткнулся в нарисованный план. – лети мы в Швейцарию или Германию, где с ориентирами действительно сложно, тогда у нас имелся бы прекрасный шанс заблудиться. Погода сейчас отличная, ночи лунные, реки прекрасно видны…
– А германская техника – лучшая в мире, – сказал Казаков и непонятно было, ерничает он или говорит серьезно. – Дальше показывай.
– Дальше еще проще. Как только мы видим морское побережье, мы соображаем, что перед нами огромный залив, обычно именуемый Лигурийским морем. Справа Корсика, слева Италия. Держимся прежнего юго-восточного направления, двигаясь вдоль итальянского побережья. Шесть часов – и Сицилия перед нами. Ошибиться невозможно.
– М-мда, – Казаков вытер нос рукавом. – Конечно, это не месяц пути… Я бы предпочел, правда, какой-нибудь аппарат посовременнее, хотя и винтовые машины тоже неплохи. Напрашивается одна старинная русская поговорка: «Гладко было на бумаге». Ты предусмотрел вариант аварийной посадки?
– Думал, – нахмурившись, сказал Гунтер. – Во Франции это сделать легче легкого. Равнины, множество обработанных полей. Над Бургундией посложнее, в районе истоков Луары и Алье – горы. На левом берегу Роны начинаются предгорья Альп. Все западное побережье Италии в холмах. Если что-то случится с машиной, я предпочитаю, чтобы это «что-то» произошло не позже времени, когда мы минуем Рону.
– А Сицилия? – уточнил дотошный русский.
– Склоны Этны пологи, по крайней мере, были такими в двадцатом веке. Приземлимся.
– Дело барское, – пожал плечами Казаков. – Одного не пойму, как мы уживемся в твоим сюзереном в тесной кабинке стрелка-радиста. Ладно, проехали. Вещи собраны, монах с лошадьми ждет. С Богом или как?
– Только с Богом. Вот и кончилась спокойная жизнь, – скривился в натужной улыбке Гунтер и окликнул рыцаря на старофранцузском: – Эй, Мишель! Ты письмо канцлера не забыл?
Рыцарь похлопал себя по груди, указывая, что подписанный принцем Джоном и Годфри пакет покоится за пазухой.
* * *
Осень 1189 года по Рождеству Христову ознаменовалась множеством великих и малых событий, так или иначе повлиявших на судьбы Европы, Святой Земли, арабского мира, да и всего цивилизованного человечества. Безусловно, сотням тысяч китайцев или сошедшимся в поединке за императорский трон японским семьям Минамото и Тайра на крестоносные войны было глубоко плевать – на берегах Тихого океана о них знали только по рассказам редких купцов, добиравшихся до границ Поднебесной из Европы. Цивилизация не ограничивала себя рамками франкских королевств, Египтом, Византийской империей и Аравийским полуостровом. Имелись еще Киликийская Армения, Грузия, Конийский султанат, десятки маленьких и больших королевств, княжеств Руси, сельджукских эмиратов, государств, коими владели прямые и непрямые наследники пророка Мухаммеда – политическая жизнь двенадцатого века была насыщенной и куда более сложной, нежели через семь с половиной столетий спустя.
Султан Салах-ад-Дин пытался ослабить влияние крестоносцев в Палестине, ставя целью окончательную победу ислама. Император Андроник Комнин занимался тем же самым, только он предпочитал поразить в правах и арабских эмиров, и единоверцев с Запада. Фидаи Старца Горы воевали против всех, однако заветы основателя секты Хасана ибн Саббаха постепенно забывались, и великолепно обученных наемных убийц могли теперь нанять прочие противоборствующие стороны. Король без королевства, номинально носящий титул повелителя Иерусалима Ги де Лузиньян уныло топтался под Аккой, ожидая помощи от Ричарда и Фридриха Барбароссы. Сам престарелый рыжебородый император германцев почитал Крестовый поход завершением своей бурной карьеры и вел бесчисленное войско через Болгарию к Малой Азии. Маркграф Конрад Монферратский, вроде бы человек мирный и респектабельный, с ужасно таинственным видом мотался между Константинополем, Кипром и Святой землей, вкрадчиво нашептывая иноземным владыкам что-то весьма любопытное…
Рыцари Ордена Храма под водительством Великого Магистра Франсуа Жерара де Ридфора в нынешние времена куда более интересовались торговлей, нежели войной, и любой желающий, отправляясь в далекое путешествие, мог доверить свои сбережения казначею любого из командорств, получить заемное письмо, заверенное печатью с изображением двух рыцарей, едущих на одном коне, и за тысячи миль от родного дома получить необходимую сумму в местном командорстве. Банки тамплиеров почитались самыми надежными и даже прожженные купцы из Ломбардии и Северной Италии, воротилы-генуэзцы и хитрюги-венецианцы не могли соперничать с тамплиерами, хотя сами придумали слова «банк», «вексель» и «депозит».
