Виктория Гетто - Исход
Дочка улыбается. Она помалкивает, но мне как-то раз по пьяному делу поведала о тех нравах, что творятся у них в полиции… В общем, тоже не сахар и тоже не очень. Словно пауки в банке…
Остаток дня пролетает в мгновение ока: наблюдение за аборигенами, сон, дежурство. К пяти вечера, как Серый и говорил, артподготовка за нашими спинами затихла, так что будем возвращаться назад без риска попасть под «чемодан» или схлопотать осколок…
– Интересная у них здесь война, – говорит Эсминец.
Инженер зло отвечает:
– Джентльменская. Всё по правилам, по уложениям, благородно. Только от этого крови меньше не становится.
– Всё, – смотрит Серёга на часы. – Тридцать минут глубокого отдыха, потом выдвигаемся назад. Миха, на тебе с Врединой то, о чём говорили.
Киваю, машинально трогаю рукоятку 78-го на поясе. Нет, резать пленника я не собираюсь. Ни в коем случае. Тут своя фишка, отработанная на доброй полусотне прежних языков в куда более жестоких местах. Дочка косится, но молчит, протирая перчаткой начинающий запотевать воронёный ствол СВД.
– Тогда мы пошли.
Серый кивает. А чего народ задерживать? Пока они доберутся, мы своё дело сделаем.
…На ловца, как говорится, и зверь бежит. Едва мы с дочерью приблизились к дороге, переведя дух, поскольку рванули бегом, как услышали негромкие возгласы на непонятном языке. Понятно почему – мир другой и, соответственно, всё иное. Вряд ли здесь будет что-то общее, несмотря на совпадение названий стран.
Осторожно раздвинув кусты, я сразу заметил сгорбленную фигуру, оттирающую обувь большим листом, чего-то вроде лопуха. Она-то и чертыхалась, судя по интонациям. Чуть другого оттенка плащ-шинель, большая кобура на поясе с местным образцом пистолета или револьвера, длинный клинок на боку в ножнах светлой кожи – всё говорило о том, что это явно не рядовой. Рука легла на рукоятку ножа, расстегнула клапан, удерживающий его в ручных ножнах. Я примерился – подходяще. Дочка с некоторым страхом следила за моими действиями, напрягшись, словно струна. Я сделал привычный жест, мол, смотри по сторонам. Теперь только дождаться, пока абориген выпрямиться… Есть. Резкое движение, и… С тупым стуком рукоятка 78-го врезалась ему в затылок. Тушка беззвучно кувыркнулась в глину. Готово. Взгляд на Ирину – в ответ короткий кивок. И я, неожиданно для себя, громадным прыжком оказываюсь рядом с ним. Мать! Забыл, что тут явно сила притяжения меньше земной! Адреналин бушует в крови, но руки действуют чётко. Выдёргиваю из кармана брюк обычный пластиковый хомут, рывком затягиваю на запястьях. Закидываю пленника на плечо и скрываюсь уже на другой стороне дороги. Следом тенью бесшумно скользит дочь, держа винтовку настороже и озираясь по сторонам.
Углубляемся в лес метров на двадцать, и я сваливаю тело на землю. Извлекаю всё «холодное и горячее», тщательно обшариваю карманы: большой неуклюжий кошелёк натуральной кожи, пара писем или чего там в нагрудном кармане, россыпь патронов в другом, складной нож, вроде садового, довольно грубой работы с деревянными щёчками. Всё? Похоже. Теперь подождать. Грудь пленника мерно вздымается, и жилка на виске пульсирует в такт слабому дыханию. Ирина задумчиво смотрит на аборигена.
– Он симпатичный.
И верно – черты лица правильные, относящиеся к давно утерянному у нас фенотипу, который ещё можно иногда увидеть в глухих местах страны и на старинных фотографиях и дагеротипах. Равнодушно пожимаю плечами.
– Па… Давно ты этим занимаешься?
– Как сказать… В армии научили. Знаешь же, где я служил…
– Да ты почти не рассказывал. Только пару фотографий и видела.
Ухмыляюсь в ответ:
– Так их и так всего две. Меньше знаешь, лучше спишь. И маме только не говори, что видела.
– Как?!
– В смысле – обо мне. О переселении ещё ничего не решили. Идею вбросили, ребята тоже наверняка свои мысли имеют. Так что обсудим дома и решим, что и как.
Дочка чертит пальцем по земле, потом поднимает голову, поправляя выбившийся из-под тактической шапочки локон, а я невольно любуюсь ей – она у меня красавица… В маму.
– Не знаю я, пап. И дома ловить уже нечего, и сюда как-то стрёмно.
– Понимаю. Но сначала послушаем господинчика. Атам уже решим.
Она согласно кивает.
Тем временем из кустов подтягиваются наши. Они удивлённо рассматривают мирно «спящего» рядом с нами языка.
– Что? Как заказали – так и получите.
– Ну ты… – Владыка Войны завистливо цокает языком.
Я машу рукой:
– Они здесь непуганые. Ничего сложного. Будь кто из наших, пришлось бы попотеть…
Срезаем шест, стягиваем пленнику руки и ноги пластиковыми стяжками, заклеиваем на всякий пожарный скотчем рот, и Тролль и Эсминец подхватывают его, словно охотничью добычу. Мы спешим к точке перехода. Хвала богам, пленник вскоре приходит в себя и по тоннелю шагает на своих двоих.
На этот раз путь под землёй даётся мне легче. Дочка вообще цветёт и пахнет, перехватывая уважительные взгляды взрослых мужчин. Королева! Я улыбаюсь краешком губ. Серый открывает крышку люка, и мы выбираемся в его палатку. С облегчением усаживаюсь на стул и вытягиваю ноги. Оружие оставлено в подземной камере, только нож на поясе. Дочка плюхается рядом. Серый облегчённо машет рукой:
– Уф! Наконец-то…
– Что с пленником будем делать?
– Как что?! – Серый даже подскакивает на табуретке. – Сейчас чайку попьём и будем допрашивать!
– А кто его язык знает?
Серёга хмурится:
– Ну, не скажу что хорошо. Но понять сумею…
Он со вздохом поднимается, шлёпает к кулеру, стоящему в углу. Я делаю себе крепкий кофе с лимоном, Иришка пристраивается рядом, жадно осушая кружку с чаем. Разные у нас вкусы. Я – кофейник. Она – чайник. Серый что-то неразборчиво говорит в стоящую на столе портативную «моторолу», и вскоре полог палатки распахивается. Нам приносят пышущую жаром еду. Раздался общий довольный возглас, и через пару минут со всех сторон послышалось размеренное чавканье, аппетитом никто не обижен. Но у меня после возвращения такое ощущение, что со мной что-то происходит, явно чувствую некие процессы в организме…
После еды, по-быстрому возле входа перекурив, приступаем к допросу слегка помятого пленника. Нас интересует всё. От цвета трусов среднестатистического жителя до того, носит ли он таковой предмет одежды вообще. И конечно, самое главное на настоящий момент – политическая обстановка в мире…
Супруга встретила нас с дочерью насмешками:
– Сутки пробегали, и никакой добычи! Эх вы, горе-охотники!
Ирина вспыхнула, но я успокаивающе положил ей руку на плечо:
– Мы же не виноваты, что всю дичь распугали до нас.
– И стоило сутки лазить? Вернулись бы сразу, как увидели, что пусто!
Развожу руками:
– Ну, извини. Народ решил поискать хоть что-нибудь. Не будем же мы одни возвращаться? Да ещё через ночной лес.
Она хмыкает, потом задумчиво говорит:
– Тоже верно. Леса тут дремучие. Пойдёшь – не вернёшься. – Умолкает, потом вдруг вскакивает со своего стула: – Может, вы есть хотите? Я сейчас…
Машем руками оба, получается даже синхронно:
– Ой, не надо! Мы у командира поели! – добавляет Ирина.
Супруга с удивлением смотрит на дочь, задумчиво покачивает головой, потом ставит чайник на небольшую плиту.
– Хоть чаю попейте.
На это мы согласны. Я выношу стул на улицу, ставлю возле палатки, медленно отпивая кофе, ничего другого потому что не пью, задумчиво смотрю на расстилающуюся передо мной гладь озера в обрамлении бронзовых стволов сосен. Иришка пристраивается рядом. Из палатки выходит сын, смотрит на нас с завистью. Потом спрашивает:
– Далеко ходили?
– Километров двадцать, наверное, – отвечает ему сестра.
Я молчу, осмысливая узнанное от пленника. Да, самое лучшее для нас – действительно построить своё государство, ни от кого не зависящее. Только надо побольше народа. А где его взять? И сколько средств нужно для закупки самого необходимого? Даже для поездки сюда у меня ушло несколько тысяч евро: продукты, вещи, одежда, оружие, боеприпасы. А тут намечается настоящий Исход. Значит – техника, инструменты, опять же оружие. Боезапас на несколько лет, продовольствие на первое время, скот, мануфактура, да в принципе, нужно всё: от ниток и иголок до станков и специалистов с учёными. И люди должны быть людьми, а не существами и не потребителями… Да, даже голова пухнет от размышлений!
Достаю из кармана мобильник, набираю номер, забитый в памяти. Не телефонной. В голове.
– Бруммер. Два ноль. Четыре ноль.
– Институт. Четыре два четыре.
Если бы цифры были нечётные, как и их сумма, то это знак, что работают под прослушкой. А так – можно хотя бы намекнуть.
– Есть серьёзная тема.
– Много надо?
– Много. Всего. Железо.
– Принял. Лови.
– До встречи.
Теперь нужен планшет или ноутбук. Поворачиваюсь к сидящему рядом сыну:
– Тащи свой агрегат.
Он сначала не понимает, о чём речь, и я делаю жест, будто двигаю файл по экрану. Доходит. Скрывается в палатке и через минуту выскакивает обратно. Протягивает мне «Эйсер». Вхожу в почту. Есть письмо с вложением. Сбрасываю файл, на этот раз забитый на карту памяти моего смартфона. Архив открывается, и я пробегаю его глазами. Однако… Цены значительно выросли. Зато и товара – на любой вкус и цвет, как говорится. Начиная с тактических фонарей и до гранатомётов и БМП. Обмундирование. Рации, обувь и запасные аккумуляторы, патроны, стрелковое и личное оружие, есть даже вертолёт. «Крокодил» после капиталки. Но… Увы, через тоннель ничего не пройдёт. Только двигатели, коробки передач, трансмиссии. Кабины, кузовы, даже рамы придётся делать на месте. Да и по остальному ограничение: как я уже говорил, сто двадцать на двести сорок сантиметров. Хоть длина не ограничена. И можно попробовать поставить лебёдку на конечных станциях.
