Виктория Гетто - Исход
– Хочешь себе собственную комнату?
Девочка счастливо улыбается:
– Очень!
– Значит, получишь.
Веду её в бывшую спальню сына. Та убрана, мебель сменена. Новенькая, ещё не использовавшаяся. На большой кровати – матрас и подушки в пластиковых пакетах, прикрытые сверху покрывалом. Белья, естественно, нет. Оно тут же, под одеялом. Тоже в пластике. Вскрываю, быстро застилаю койку. Точнее, пытаюсь. Меня довольно бесцеремонно отпихивают в сторону, и Аора ловко заканчивает процесс. Заглядывает в шкаф, находит футболку, явно Вовкину. Но – новую. Придирчиво смотрит на неё, крутя в руках. Юница восхищённо открывает рот, увидев напечатанную картинку – Дарта Вейдера с мечом в руках.
– Как красиво!
Баронесса хмурится, но, увы, больше ничего нет. На меня кидают сердитый взгляд. Отвечаю дочери:
– Я завтра, как освобожусь, отведу вас в магазин. Там всё и купим. А пока… – Беспомощно развожу руками.
Впрочем, для самой Аоры я тоже вряд ли что найду в доме… Выходим из комнаты, отведённой мной младшей дочери, идём к ванной. Вопреки опасению внутри полный комплект: шампуни, мыло, кремы и полотенца. Даже банные простыни. Имеется несколько новых банных халатов. Тут чувствуется рука Ирины. Сын, что ли, сообщил с базы? Вполне возможно. Ей от грудничка тяжело оторваться, но явно успела выкроить минутку. Или вообще с ним примчалась. Выхожу.
– Всё, дамы. Можете мыться.
Двери за мной закрываются, слышен щелчок защёлки, зашумела вода… Ну а я пока на кухню… Не дошёл. Дверь в гостиную открылась, и с воплем «Папка!» на мне повисает дочь. Она такая же, как и тогда, когда мы распрощались с ней и я уехал в Русию. Ничуть не изменилась. На мой невысказанный, но угаданный вопрос она, смеясь, отвечает:
– Клубника, пап!
И тащит меня на кухню, где громоздятся пакеты с продуктами. Открывает холодильник, показывает кучу готовых блюд в кастрюлях и контейнерах, треща без умолку:
– Вовка позвонил, сказал, что ты не один. Рада за тебя, пап. А где они?
– Да вот только-только перед тобой в ванной заперлись…
– Ой… – Ирина всплёскивает руками: – А я ей ночнушку принесла… И ещё кое-чего по мелочи. До завтра надеть… Брат размер сказал…
– Оставь здесь. Я передам. Она по-русски пока ни бум-бум.
– Ничего. У нас это быстро. Сколько девчонок привозили, все через месяц уже сороками трещали, не заткнёшь.
Улыбаюсь. Как же я соскучился по ним! И по сыну, и по дочери. Внезапно Ира вскакивает:
– Ой, прости, мне пора малую кормить. – Качнула полные груди, хвастаясь: – Видал, какие дойки вырастила?
– Ир, ты вообще…
Смеётся:
– Что естественно, то не безобразно. Передавай привет мачехе. Как зовут её, а то я не поняла?
– Аора. А дочку – Юница.
– Хм… Красивое имя. И у ней. И у ней. – Подмигивает и уносится вихрем, только хлопает дверь.
Открываю пакет, принесённый для баронессы. Три пластиковых пакета и… гхм… бюстгальтер… Как бы маловат не оказался…
Дверь ванной открывается. Выходит Юница в футболке, гордо тыкает пальчиком в картинку:
– Пап, мне идёт?
– Конечно, милая, тебе всё идёт.
Протягиваю подарок дочери женщине, наглухо укутанной в большой, кажется, мой халат.
– Дочь приходила. Передала.
Та медленно и аккуратно берёт пакет, стараясь не коснуться меня. Настороженно смотрит на меня – что я буду делать дальше.
– Там кухня. Ира постаралась, приготовила нам кучу всего. И продукты на первое время запасла. Надо только разогреть. Идёмте.
Веду их в кухню. Та – привычная нам, землянам, а не русам. Поэтому обе дамы удивлённо озираются, рассматривая непривычный дизайн. Открываю микроволновку, ставлю туда контейнер, кручу таймер. Печка мерно гудит. Мы молчим. Только Юница зачарованно наблюдает, как за стеклом медленно крутится пластиковый контейнер. Звонок таймера. Открываю дверцу, достаю при помощи варежек-прихваток контейнер, снимаю крышку – блюдо парит, и по всей кухне разносится вкусный запах плова. Надо же, помнит!.. Достаю вилки-ложки, режу хлеб из хлебницы, включаю чайник. Его мои дамы узнают. Показываю, где заварка в пакетиках, где сахар. Потому что всё в доме, как было при мне. Дети ничего не изменили, ни на йоту.
– Всё, девочки. Питайтесь. Теперь я мыться пойду. – Спохватываюсь, подзываю к себе Юницу, подвожу к двери, указываю на туалет, шепчу в ушко: – Если куда надо – это там. Поняла?
Она кивает, шепчет в ответ.
– Спасибо.
Выпрямляюсь, взъерошиваю её мокрые волосики:
– Всё, милая. Я пошёл.
Вода набирается очень быстро, и я плюхаюсь в воду…
Выхожу, как и Аора, в халате. Кухня пуста. Из комнаты дочери негромкий голос. Только слов не разобрать.
Похоже, мама укладывает дочь спать. Снизу из-под щели сочится слабый свет ночника. Включаю микроволновку, оглядываюсь – удивительно, но посуда вымыта, стоит в сушилке. Догадалась? Не похоже на высокородную баронессу… А может, я просто её и не знал хорошо… Звонок таймера. Ем. Всё очень вкусно… Затем мою посуду, выхожу на крыльцо покурить перед сном. Устраиваюсь в кресле-качалке, вытягиваю ноги. Как же хорошо…
Щёлкает дверь дома, появляется головка баронессы. Увидев меня сидящим на веранде, женщина прячется. Ну, как знаешь… Не тащить же тебя опять в постель силой… А может, и придётся… Увидим… Тушу окурок, бросаю его в урну, стоящую рядом с верандой на земле. Захожу – и вижу сидящую на диване Аору. При виде меня женщина поднимается. Она по-прежнему в моём халате.
– Почему не спите, баронесса?
Она зло отвечает:
– Вы выделили отдельную комнату моей дочери. Но не позаботились о таковой для меня. Мне спать здесь или на коврике перед дверью? И что меня ждёт дальше? Буду вашей служанкой? Ублажающей своего хозяина по ночам?
Чувствую просыпающуюся во мне ответную злость. Я ей жизнь спас, а дама кочевряжится. Строит из себя невесть что…
– В этом доме у меня для вас есть только одно место, Аора. Моя постель. И только одна должность. Но о ней чуть позже.
Тишина. Пауза затягивается. Наконец та решительно бросает:
– Тогда показывайте. Я уже устала ждать.
Оп-па!!! Но отступать будет просто глупо! Иду наверх, она за мной. Распахиваю двери спальни. Всё осталось так же. Только кровать другая. Но, как и прежняя, тоже громадная. Женщина перешагивает через порог, осматривается, прищурив глаза. Затем вдруг облегчённо выдыхает:
– Большая… А там? – Показывает на правую стенку.
– Детская. Для детей.
Её руки тянутся к поясу. Эт-то что такое?! Она решительно скидывает с плеч пушистую толстую ткань, оставшись… в коротенькой, практически прозрачной комбинации, подарке Иры. Оборачивается. Затем тянется к подолу, скидывает и её. На этот раз она не поворачивается ко мне, а деловито бросает:
– Вы же всё видели тремя неделями раньше, эрц. И, думаю, с той поры во мне мало что изменилось.
Идёт к кровати. Полные ягодицы соблазнительно ходят из стороны в сторону. Забирается под одеяло, натягивая его по самое некуда. Только зелёные глаза выглядывают. Пожимаю плечами, выключаю свет. Скидываю своё одеяние, ложусь к Аоре. Та, чувствуется, мелко дрожит. Испугалась собственной смелости?
– Эрц… – слышу её шёпот.
– Да?
Она молчит, только дыхание становится чаще.
– Я хотела вам сказать, что…
Пауза. Терпеливо жду продолжения.
– Я… я…
Молчу. Потом не выдерживаю:
– Что на этот раз, Аора? Чем ты недовольна?
Она отворачивается. Потом говорит в сторону:
– Хорошо, что детская так близко…
– Зато нянек у нас нет.
И тут до меня доходит. Я приподнимаюсь, нависаю над ней. Женщина сжимается.
– Давно?
– Две недели… Я ждала-ждала… У меня такое было лишь раз. Когда я ходила с Юницей… Что теперь будет, эрц? Что мне делать?! Как объяснить дочери? Тем, кто придёт к нам и увидит?..
Она всхлипывает. Ну что тут поделаешь…
– Проще всего с Юницей, – отвечаю я. Потом улыбаюсь.
Женщина рядом со мной напрягается.
– Смотри, она уже давно зовёт меня папой. Так?
– Да… – шёпотом соглашается Аора, тихонько хлюпая носом.
– Ну а ты – её мама.
– Да… – снова тихий ответ сквозь всхлипывания.
– А папа и мама спят вместе. Так?
– Так… – Спохватывается: – Ты ей так и скажешь?!
– Ну да. Думаешь, она будет против?
– Вообще-то, нет. Она и так спрашивала уже не один раз, ещё там… Почему я с тобой не сплю, если ты папа… – Тем более, – говорю я, довольный.
Но тут она вновь вскидывается:
– А твои знакомые?
Я негромко смеюсь:
– Да вообще-то все уже знают, что я вернулся с Панъевропы с женой и дочерью…
